Адольф Рудницкий - Нелюбимая Страница 5

Наконец он решился войти, но тут же вернулся: не хватило духу, а минуту спустя снова вошел. Пройдя оба двора, он убедился, что на асфальте нет следов катастрофы, как он ее себе представлял. Может быть, он ошибся, вошел не в тот двор, а возможно, все произошло в соседнем доме, так похожем на этот, что он не раз ошибался и раньше, когда жил здесь. Он решил проверить номер дома и в воротах наткнулся на незнакомого ему дворника.

— Вы кого ищете? — остановил его дворник. Глядя в сторону и словно опасаясь, как бы не споткнуться на середине фразы, Камил быстро спросил, правда ли, что здесь покончила с собой молодая женщина — выкинулась с седьмого этажа.

— Туточки, — сказал дворник, однако тотчас поправил себя: — Тут.

— Как ее звали?

Дворник пристально на него поглядел:

— Фамилия не установлена, но люди говорят, что раньше она туточки жила. Тут, — снова поправился он.

Камил не мог поднять голову. Он не двигался, будто прирос к асфальту.

— Ома еще была жива. Ее увезли в Вольскую больницу, — добавил дворник.

Камил ушел. Перед ним как в тумане что-то двигалось, мелькало, проезжало мимо. Какое-то время он просидел в парке, потом снова без цели куда-то шагал. Из глаз у него текли слезы. Долго еще он бродил по городу, свято себе обещая, что если это страшное предположение не оправдается, он вернется к Ноэми и подавит в себе все враждебные ей мысли. И вернулся. И вот стоял перед ней.

VII

Контора, в которой работала Ноэми, продавала через своих агентов сельскохозяйственные орудия в деревню. Некоторое время назад в фирму пришло письмо. Человек, по фамилии Атос, писал, что ищет работу по своим способностям, ему желательно получить должность, связанную с высокой ответственностью, требующей от него преодоления препятствий, дающей возможность решать сложные задачи и достичь выдающихся результатов за соответствующее результатам вознаграждение. Он знает, что для успеха дела требуется десять процентов сообразительности и девяносто труда. В прошлом он создавал, завоевывал и улучшал рынки сбыта, предприятия едва успевали удовлетворять спрос. Теперь пусть другие воспользуются его опытом. Вслед за письмом явился невзрачный человечек и едва успел войти, как принялся заигрывать с девушками-служащими и щипать их. После получасовой беседы начальник конторы Слива прибавил новую фамилию к списку агентов, во всеуслышание выражая свои надежды на успех. Плоды деятельности Атоса и в самом деле не заставили себя ждать. Некий крестьянин в ответ на письменное напоминание фирмы об очередном взносе объяснил, почему он не платит: потому что уже заплатил, потому что сам читать не умеет и когда брал сепаратор, не знал, что сказано в договоре. «А все достоинство уважаемой фирмы, — писал крестьянин, — в том, что уважаемая фирма держит ловких воров вместо агентов. Приехали ко мне агенты и уговорили взять сепаратор. А я-то, хоть у меня и маленькое хозяйство, всего две коровы, подумал, что сепаратор — полезная вещь для хозяйства, и решил его взять. Сказано было: на выплату в рассрочку на сумму 300 злотых. Доставил мне этот сепаратор агент Атос Ян. А кроме него, был еще один, говорил, будто он тоже агент и брат первого агента. А назавтра приехал второй агент и брат и стали меня умасливать, мол, если б я пожелал, так мог бы оплатить сепаратор наличными и будет он мне тогда стоить половину. Значит, я поверил слову агента, согласился и вручил ему деньги. Когда я получил письмо от уважаемой фирмы со сроками платежей, так оказалось, что агенты смылись с той квартиры, где поселились, удрали в неизвестном направлении. Прошу мне написать, кто доставил сепаратор — действительно агенты или самозванцы. Уважаемая фирма! Если я получу обратно те 150 злотых, то с великим удовольствием внесу 20 в государственную казну». С тех пор след Атоса простыл.

Сегодня, когда он появился в конторе, все дружно кинулись в переднюю. Слива вскочил как ошпаренный, глаза у него бегали, он едва сдерживал бешенство.

— Ну, пан Атос? Нас ждет успех? Мое здоровье? Отличное! Перспективы? Широкие. Очень широкие! — Он приводил фразы из письма агента. — Опыт — лучший университет человечества! О да! Каковы требования и запросы уважаемой дирекции? Каковы наши требования? Об этом вам расскажет прокурор!

Ноэми вспомнила историю Атоса с самого ее начала. Глядя на Сливу, она искренне досадовала, что рядом с ней нет Камила, и утешала себя тем, что подробно все ему расскажет вечером.

Вот и вечер. Слабый свет усиливает тишину комнаты. Лежа рядом с Камилом, Ноэми собирается рассказать ему об Атосе, как вдруг ее неприятно поражает молчание Камила.

— Почему ты ничего мне не говоришь? — спрашивает Ноэми.

— О чем я должен говорить?

— О чем? Не знаю о чем. Говори со мной так, как с Ежи.

— С Ежи? С ним можно говорить обо всем. Даже о стиле этих стульев.

— Ну так говори со мной о стиле стульев.

— Никакой это не стиль, просто рухлядь с поцеёвской барахолки.

— Из Поцеёва?

— Из Поцеёва.

— Я не знала, что из Поцеёва… Ты еще помнишь день нашего знакомства?

— А как же, — отвечает Камил. — Был ясный, солнечный день, суббота…

Ноэми умолкает. Они впервые встретились не в субботу, а в воскресенье. И погода вовсе не была хорошей, напротив, весь день шел проливной дождь. Ноэми помнит, как выглядели телеграфные провода на фоне хмурого неба, трамваи, облитые дождем, как стекала вода с крыши будки на перекрестке. Ноэми помнит, как под дождем она пошла к Хортам и там познакомилась с Камилом. Она помнит его внимательные глаза, которые еще долго потом были внимательными.

Ноэми настороженно следит за Камилом — он встал с кровати и подсел к столу. Немного погодя она прищуривает веки, и теперь ей почему-то кажется, будто Камил не сдержал слова: обещал остаться дома, а между тем, едва только она заснула, воспользовался этим и удрал. Нет, еще не вполне удрал: держится за ручку двери и наблюдает — слышит ли Ноэми. А она борется с собой и кричит, что отлично слышит.

Она медленно, с неодобрением и обидой открывает глаза и смотрит на Камила, а он так же, как и раньше, сидит за столом. Убедившись, что все это ей приснилось, Ноэми поворачивается к стене. Теперь ее снова бросает в дрожь. Она видит, что Камил подождал, пока она уснула, извлек из кармана письмо и впился в него. Как внимательно он его читает!

— Что за письмо ты читал? — спрашивает она, от возмущения сев на кровати.

— Письмо? — Его удивление равно ее возмущению. — О каком письме ты говоришь?

— Ты не знаешь, о каком письме я говорю? — Ноэми все еще не может прийти в себя. — Ты решил, что я сплю, и вытащил из кармана письмо. Я сама видела.

— Своими глазами?

— Да…

— Да? А газету ты тоже видела?

— Газету? Значит, ты вытащил из кармана газету? Кто прячет газету в кармане?

«Снова приснилось», — думает Ноэми. Затем, вслушиваясь в тишину, она замечает, что ей грозит новая опасность. Она заперта в какой-то комнате, куда Камил тщетно пытается проникнуть. Он что-то кричит, но она не разбирает ни слова. «Как он говорит! Как он говорит! Он нарочно говорит так, чтобы я ничего не поняла! Снова что-то придумал, лишь бы мне досадить, всегда что-нибудь этакое отыщет, чтобы досадить мне». Теперь и Камил кричит, что он тоже ничего не понимает. Так они оба кричат, не понимая друг друга.

— Скорей, — зовет Ноэми, — а то я превращусь в головешку! Ключ лежит под ковриком! В комнате полно дыма!

Он не понимает. Ей кажется, будто он притворяется, иначе с чего бы он вдруг перестал понимать, что она ему говорит. Нашла! Наконец нашла слово, которое он должен понять.

— Примус, слышишь, примус!

И что же? Оказалось, что он по-прежнему не понимает. Ноэми кричала все громче, пока не проснулась от собственного крика.

Камил сидел возле нее и смеялся:

— Что это ты болтаешь? Какой примус тебе понадобился?

— Ты не знаешь, что случилось?

— Не знаю.

— Я задыхалась в комнате, полной дыма. Дверь была заперта. Я тебе кричала, что ключ лежит под ковриком, а ты притворялся, будто не понимаешь. И ты смеялся так же, как вчера, когда я сказала, что ты зазнался, ведешь себя, как примус, а ты меня поправил, что надо говорить примас. А во сне я кричала примус, рассчитывая, что ты догадаешься об остальном, а ты в ответ: «Дура, садись и перестань болтать…»

Время от времени украдкой она поглядывает на Камила, а он снова сел за стол и уткнулся в книгу. Равнодушие Камила сбивает с толку спящую Ноэми, в голове ее оживают воспоминания давних лет.

Она поехала с отцом на ярмарку в Лейпциг. На следующий день коридорный рассказывал:

— Ночью я просыпаюсь, крик стоит такой, будто кого-то режут. Что же оказывается? Папа на одной кровати, а дочурка на другой, орут благим матом…