Георгий Эсаул - Алиса в стране оплеух Страница 5

- Буратино - директор, владелец, режиссер Театра Счастья - к вашим услугам, мадемуазель! - деревянный человечек чурка отстранился от голубоволосой женщины, раскачивался на обрубках ног, без особого гастрономического и мужского интереса рассматривал графиню Алису, словно прикидывал на глаз вес мешка с мукой. - Как распорядиться собой - никто не знает, мы видим только внешнюю сторону себя, и часто она не самая лучшая, хуже даже бычков в томате.

Я люблю жареных бычков в томате, Черноморских, но теперь - Чёрное море для меня - сказка, недосягаемо из-за внутренних противоречий - так кошка и собака вместе спят на кровати, но дерутся около миски с супом.

Вы на карачках приползли в мой театр, глянули мельком и сразу - так кажется вашей Институтской благородной душе - нашли Правду, определили, что Арлекин не должен бить Пьеро, избиение - отвратительно, нечеловечно, пагубно влияет на психику детей и здоровье Пьеро.

Да, так решили, чистенькая девушка с лицом Венеры? - деревянный человечек с треском в суставах схватил графиню Алису за плечи, придвинул колоду головы к личику устрашенной девушки - глаза директора театра Счастья всполохнули углями в жаровне француза. - Пришла, увидела, охулила!

А о детях Пьеро вы подумали? девушка с ровными волосами, но с путаницей в голове - чёрт у вас в черепе на коляске катается.

Пьеро - артист, деньги за театральные оплеухи получает - рад, что зритель тянется на незамысловатый - словно конь в упряжке с гробом на телеге - спектакль.

Впрочем, всё пустое: и воздушный шарик пуст, и казна театра Счастья - пуста, и дорога пустынна передо мной, дорога в ад. - Буратино махнул рукой, крепко-крепко обнял голубоволосую женщину за плечи, уронил скупую слезу из опилок на захарканную - пробки, окурки - сцену. - Нет денег на уборщицу, а артистам физический труд противопоказан, яд для нас физический труд.

Год назад - прижало нас - отправились в Италию на сбор урожая лука - так Александр Македонский отправился в Индию за бананами.

Я себя принуждал, себе говорил:

"Буратино! Мальчик мой - не гнушайся национальной еды итальянцев и украинцев - в цибуле сила!"

Лук - живой, в магазине вы, барышня, видите мёртвый лук, а на грядке он - живой, с глазками - Чиполлины в грядках.

Вытаскивали визжащих мальчиков и девочек луковичек за зеленые перья волос, луковицы умоляют нас не убивать, обещают дары пиратские; но - продовольственная программа - вытащим по луковке - ЦАХ-ЦАХ! по-польски, отрываем ненужное и уже мёртвую луковку в корзину - вам, девушка, на витамины, нам - на заработок.

Теперь будете размышлять, прежде чем прикажите официанту в белом трико злоумышленника из Багдада:

"Милейший! Принеси мне луковую похлебку а-ля Рим!"

Я с вами беседую легко, непринужденно, а полено моё древесные черви подтачивают - нелепые, без извинений, но владеют собой не хуже монахов.

Превращусь в каменный уголь - стану бессмертным, но другого пола, иной расы - афробуратино - а афробуратине никто не доверит руководство театром Счастья - дилемма.

Вы требуете прекратить избиение Пьеро, наболело у вас - нет Принца на Белом Коне, чтобы с налёта поцеловал взасос, с небрежностью и беспредельной болью во взгляде рыцаря.

Беда! Рыцари - благородные, совершают подвиги в честь дамы сердца, заступаются за сирых, обиженных, бесплотных, но - неграмотные, лапти, а не грамотеи.

Дворяне и чернокнижники - в противовес благородным рыцарям в латах и на конях - трусливые, изворотливые, лживые до селезёнки; за даму не заступятся, придумают тысячу причин, и в конце концов дама окажется для дворянина виновата в своих бедах, поэтому и выручать её во вторник - зазорно, а в остальные дни недели - лучше ногти лакировать, чем за даму заступиться с серпом и молотом.

Вы витаете в облаках - не знаете ни немытых неграмотных рыцарей, ни лживых куртуазных лжецов умников, так зачем же управляетесь с моим театром, милая вы наша, худенькая - не зовущая к шалостям на сеновале.

Мы - когда в Театр Счастья ввалились - обрадовались, ставили задорные веселые пьески нравственного - как библиотечная пыль - содержания

Зрители посещали охотно, платили щедро - новое, но затем интерес к нашим веселым пьесам - где одни сияющие лица кукол - угас костром в тумане.

Мы провалились в нищету, грызли старые ботфорты, кушали крыс - Чучундра приводила родственников.

Даже в Италию на уборку и убийство живого лука подписались - немцы мы в душе, с японской родословной, когда сакура вырастает на крови людей.

В добрую минуту калики перехожие посоветовали сменить репертуар - чтобы голые девки на сцене плясали, ноги выше головы поднимали; не кривите лицо, мамзелька, вам не детей кормить!

Личина у вас побитая, стонете от боли, поэтому - не играйте первую скрипку в балете. - Деревянный директор театра похлопал графиню Алису по правой ляжке, ободрил мощной чесночной волной лукового запаха изо рта. - Мы долго сопротивлялись - меняли тактику, и себя меняли - Яхве! Илларион и Игнатий! Будьте мудрыми, отворите дверь искусству! - Буратино в запальчивости воздел руки, трещал, грозил пальцем в потолок, но затем упал после - затухшего вулканом Кракатау - припадка. - Горестно, но Мальвина раздевалась на сцене догола, обнажала душу и телеса - ОГОГО - Мельпомена!

До сих пор доски сцены дрожат от возбуждения, словно их золотыми гвоздями накормили.

Звериное начало в женщинах, а звериные концы в мужчинах.

В новой пьесе "Красная шапочка" - Мальвина в первом акте разоблачалась, собирала на сцене грибы голая - всего-то действий - два акта грибы собирает и напевает - взорвала культурное общество всех столиц, атомная бомба, а не пьеса.

Билетов и за бешеные деньги не достать, народ в окна лезет, билетерш насилуют, сшибают, с вилами пробиваются в зрительный зал, воображают, что проснутся, а спектакль наш отменили, назвали обыденным и посыпали погребальным израильским пеплом афиши.

К чему стремимся?

Зачем бежим, если не знаем, что ждёт на финише? где финиш? и существует ли финиш?

Разбогатели мы вмиг, подкрасили чучело папы Карло, в разврат пустились - большие деньги разврату, а малые деньги - к серьёзным благородным поступкам, к вдохновению, к наукам, что питают не только юношей, но и женатых кобылиц.

Под осокой сидел - спрашивал себя - "Хорошо ли это, когда спектакль непристойный поставили - на бочку душу выложили?"

Под осиной сидел - о том же спрашивал, но ответ не получил, наверно, оттого, что - носок на голове у меня дурацкий, неполовозрелый.

К беде "Красная шапочка" вела: спились мы, погрязли в разврате плотском - не ели, не спали, а прыгали на оргиях, искали - доселе неизведанные впечатления - на кукольные головы.

Вовремя одумались, закрыли спектакль - матушка моя береза; народные волнения начались, упрашивали нас, уговаривали, затем - проклинали, угрожали, на парадных дверях вешались, на сцене заживо себя поджигали - до Революции дело чуть не дошло, как сближаются окуни при отцовской любви щуки.

Морально-этический спектакль - плохо, денег не даёт, как старая корова; разврат на сцене - ещё хуже - нас убивает золотом.

Долго я кручинился, даже в камин кидался не зажжённый, думал, что через камин - дорога в ад.

Угрюмый, мрачный бил артистов - терпели, принимали побои с пониманием прачек и землемеров.

Наконец, догадался, к классике обратился - так ведьма за помощью обращается к священнику.

Карабаса Барабаса ранее хулил - по молодости, по юношескому деревянному максимализму проститута, - полагал, что пьесы Карабаса Барабаса - недалёкие, не возвышенные - глупые, простенькие, как девушка на веревке.

Но затем я помудрел, убедился, что не только восторгом проникнута светлая грусть театра, не только от обнаженных ягодиц артистки исходит свет, но и от неприличного, что в бане с генералом превращается в совесть.

Карабас Барабас - доктор кукольных наук - по определению не мог быть глупым, оттого, что борода у него, как у Карла Маркса и Фридриха Энгельса в салоне красоты.

Пьеса - "Тридцать три подзатыльника" - творческий акт непознаваем - на стыке уродливого и прекрасного, дисгармоничного и грациозного, разрухи и золотого сечения, Сахар Медович, а не пьеса.

Гениальный Карабас Барабас при создании пьесы осознавал природу творческого акта как особое проявление духа кукол.

Ни слова в гениальную пьесу не добавить, ни одной оплеухи не выкинуть - всё подогнано, отшлифовано величайшим режиссером всех эпох и народов, доктором кукольных наук, милым бородачом, о котором я дурно думал, до треска в ягодицах, о чём сейчас с неподдельным чувством калеки сожалею, и кричу - Люблю! Обожаю Карабаса Барабаса! - Буратино вскинулся белым аистом, глухо упал на сцену, со скрежетом старого клёна поднялся, люто смотрел на графиню Алису, как на химеру:

- Не Сергей Иванович Королёв вы, девушка, знаю по опыту, глазом ощупываю, а руки не тянутся, коренные причины в них, корни прорастают в руках - мужеложество деревянное.