Роальд Даль - Чемпион Страница 5

Чарли ответил:

— Фазанов на открытие сезона будет маловато, я так думаю.

— Я тоже так думаю, Чарли, я тоже, — сказал Клод.

— Ради Бога, скажи мне, зачем тебе сто двадцать фазанов? — спросил я его.

— Заморожу на зиму. Положу в морозилку на станции, там где корм для собаки.

— Надеюсь, не сегодня?

— Нет, Гордон, сегодня нет. Сегодня мы их оставим у Бесси.

— У какой Бесси?

— Бесси Орган.

— Бесси Орган!?

— Бесси всегда их мне носит, ты разве не знал?

— Я ничего не знал.

Этого я совершенно не ожидал. Её муж, преподобный Джек Орган, был нашим местным викарием.

— Добычу всегда должна приносить респектабельная женщина, — сказал Клод. — Правда, Чарли?

— Бесси у нас умница, — ответил Чарли.

Мы уже въехали в город, фонари ещё горели, мужчины разбредались из пабов по домам. Я видел, как Уилл Праттли тихонько зашёл в свой рыбный магазин, в то время как голова миссис Праттли торчала из окна наверху, но он ничего не замечал.

— Наш викарий неравнодушен к жареным фазанам, — сказал Клод.

— Он вывешивает фазана на восемнадцать дней, — объяснил нам Чарли, — а потом хорошенько встряхнёт, все перья осыпаются.

Машина повернула влево и влетела в ворота священника. В доме было темно, нас никто не встретил. Мы с Клодом оставили фазанов в сарайчике для угля за домом, и, попрощавшись с Чарли Клинчем, с пустыми руками пошли к заправочной станции.

Светила луна. Я не знаю, ждал ли нас мистер Кроллек у дверей. Я его не заметил.

— Вот и она, — сказал мне Клод на следующее утро.

— Кто?

— Бесси, Бесси Орган.

Это имя он произнёс с гордостью и несколько хозяйской интонацией, как генерал говорил бы о храбрейшем из своих офицеров.

Я вышел на улицу вслед за ним.

— Воон там, — сказал он, указывая на Бесси.

Далеко на дороге я увидел женскую фигурку, двигавшуюся в нашу сторону.

— Что это она везёт? — спросил я.

Клод хитро посмотрел на меня.

— Без риска, дичь можно провезти только в коляске с ребёнком, объяснил он.

— Да-да, — пробормотал я, — ну конечно.

— Там в коляске — Кристофер Орган. Ему полтора года. Это очень славный малыш, Гордон.

Я едва мог разглядеть ребёнка, сидевшего в колясочке с открытым верхом. Издалека он казался маленьким пятнышком.

— Ты только представь себе — под ним фазанов шестьдесят или даже семьдесят, не меньше, — счастливо проговорил Клод.

— В коляску ни шестьдесят, ни тем более семьдесят фазанов не поместится.

— В глубокую — поместится, если вынуть матрас и хорошенько их упаковать, доверху. Потом накрываешь простынкой, и всё. Фазан — он немного места занимает.

Мы стояли у бензоколонок и ждали Бесси Орган. Стояло тёплое, безветренное сентябрьское утро, но небо затягивало тучами и в воздухе пахло грозой.

— Старушка Бесси, вот это наглость — прямо через весь город! — сказал Клод.

— По-моему, она очень торопится.

Клод зажёг вторую сигарету от окурка.

— Бесси никогда никуда не торопится.

— Походка у неё очень уж необычная, — сказал я ему, — посмотри сам.

Клод прищурился, глядя сквозь сигаретный дым. Затем вынул сигарету изо рта и посмотрел ещё.

— Ну как?

— Кажется, и вправду немного спешит, а? — осторожно проговорил он.

— Очень спешит.

После этого настала короткая пауза. Клод не отрываясь смотрел на приближавшуюся фигуру.

— Она просто не хочет попасть под дождь. Точно, в этом всё дело. Она думает, что сейчас дождь пойдёт, и боится, что малой промокнет.

— Почему же она не поднимет верх коляски?

На это Клод ничего не ответил.

— Она бежит! — воскликнул я. — Смотри!

Бесси перешла на спринт.

Клод стоял неподвижно и смотрел на неё. Издалека был слышан детский плач.

— В чём там дело?

Клод молчал.

— Что-то с ребёнком, — сказал я, — слышишь?

Бесси была от нас за двести ярдов и стремительно приближалась.

— Теперь слышишь? — спросил я.

— Да.

— Он орёт, как резаный.

Тоненький голосок был всё громче, ребёнок надсадно орал. Орал, не переставая.

— У него истерика, — объявил Клод.

— Я тоже так думаю.

— Поэтому она и бежит, Гордон. Она хочет побыстрее сунуть его под холодную воду.

— Ты прав, — сказал я, — только послушай, как орёт!

— Если это не истерика, то что-то ещё в этом роде.

— Согласен.

Клод нервно сучил ногами по гальке на дороге.

— С маленькими детьми каждый день тысяча и одна неприятность, — сказал он.

— Конечно.

— Один ребёнок как-то засунул пальцы в колесо коляски. Все пальцы ему так и отрезало.

— Да-да.

— Что бы то ни было, лучше бы она так не бежала.

Длинный грузовик с кирпичами подъехал к Бесси сзади и замедлил ход, водитель высунулся из двери. Бесси продолжала бежать, не обращая на него никакого внимания. Она была уже так близко, что я видел большое раскрасневшееся лицо и широко раскрытый рот, хватавший воздух. Я заметил, что у неё были аккуратные белые перчатки и смешная белая шляпка, подобранная в тон, похожая на гриб.

Тут из коляски вдруг вылетел огромный фазан.

Клод в ужасе закричал.

Дурак в грузовике громко расхохотался.

Фазан нетрезво похлопал крыльями несколько секунд, потерял высоту и опустился в придорожную траву.

За грузовиком остановилась машина бакалейщика и начала сигналить, требуя проезда. Бесси всё бежала вперёд.

Затем, рассекая воздух, из коляски вылетел второй фазан.

За ним третий, и четвёртый, и пятый.

— О Боже, — сказал я, — они просыпаются!

Клод молчал.

Бесси преодолела последние пятьдесят ярдов с огромной скоростью, пока птицы разлетались из коляски во все стороны.

— Чёрт побери, что же это делается? — прокричала она.

— Идите во двор! Во двор! — кричал я ей, но вместо этого она подъехала к ближайшей колонке, и, прежде чем мы успели что-либо сделать, схватила орущего ребёнка на руки.

— Нет, нет! — кричал Клод на бегу, — не поднимайте ребёнка! Положите обратно!

Держите простынь!

Но она ничего не слышала, и, освобождённые от стеснявшего их веса ребёнка, фазаны тучей вырвались из коляски, их было пятьдесят или шестьдесят, не меньше.

Большие коричневые птицы затмили всё небо, неистово хлопая крыльями, пытаясь взлететь повыше.

Мы бегали взад и вперёд по дороге, размахивая руками, чтобы их распугать.

«Убирайтесь,» — кричали мы. «Кыш, кыш!» Но они были ещё слишком сонными, чтобы обращать на нас внимание, и через полминуты все опустились и расселись на моей заправке, как рой саранчи. Всё было покрыто фазанами. Они сидели — крыло к крылу — на краю крыши, на бетонном козырьке над колонками; не меньше дюжины сидело на карнизе окна в офисе. Некоторые расселись на банках с машинным маслом, другие пытались устроиться на капотах подержанных автомобилей. Один петушок с роскошным хвостом величественно расселся на бензоколонке. Довольно много из них просто копошилось у нас под ногами, распушивая перья и моргая маленькими глазками. Они ещё как следует не проснулись.

Через дорогу от нас, за грузовиком с кирпичами и машиной бакалейщика уже успела образоваться небольшая пробка. Люди открывали двери и выходили на дорогу, чтобы получше разглядеть, что происходит. Я посмотрел на часы. Было без двадцати девять. «С минуты на минуту, — подумалось мне, — большой чёрный автомобиль появится на этой дороге со стороны города, и это будет „роллс“, а из-за руля будет выглядывать лоснящееся лицо Виктора Хейзела, фабриканта колбас и пирожков.»

— Они его чуть насмерть не заклевали! — кричала Бесси, прижимая орущего ребёнка к груди.

— Вы идите домой, Бесси, — сказал Клод, бледный, как мел.

— Закрываемся, — сказал я, — повесь табличку. Сегодня заправка не работает.