Владимир Марченко - Сон о золотых рыбках Страница 5

– Клянусь, заботиться о тебе всю нашу жизнь. Клянусь быть честным и справедливым и все деньги приносить только домой. Поедем к твоему дяде знакомиться. Надо, чтобы кто-то нам разрешил пожениться. Тебе нет восемнадцати ещё? …Через семь месяцев.

– Не пей с ним. Он любит спаивать народ. А вообще, хороший. Он меня любит.

Андрею нравятся девушки. В каждой – находит особую радостную прелесть. Мог он тихо любить соседку, которая ходила в рваных чулках, в замурзанном материном халате, подвязанным бинтом с коричневыми пятнами. У Таи звонкий, как у Булановой, страдальческий голос, и она пела романсы, когда полола грядки. За этот нестерпимо-трогательный голосок прощал ей – и халат, и чулки и пятно сажи на лбу.

Однажды пригласил в кино. Все смеялись в зале, а она плакала. Он утешал её, просил не рыдать так громко. Ему показалось, что зрители ржут, услышав её голос. Они часто бродили по ночным улицам или сидели под черёмухой в конце огорода Листовских. Она целовала его беспрестанно, словно за ней кто-то гнался или она торопилась выполнить установленную норму. Он вдруг почувствовал ответственность за неё. Тае было всего шестнадцать. Неожиданно, когда Андрей погладил гладкие плавки, девушка сказала, что её изнасиловал месяц назад отчим, но она не сказала маме, но мама догадалась, и выгнала очередного мужа. Андрею стало жалко девушку. Он повёл её домой. А через неделю Тая каталась на мотоцикле с парнем из общежития. Она громко смеялась, увидев Андрея. Он догадался – пьяна. Уезжая на экзамены, увидел на автобусной остановке Таю. Её лицо скорбно морщилось. Андрей шагнул к ней, но девушка убежала…

Что он делал дальше?

Андрей поехал на вокзал, надеясь заработать подноской тяжёлого багажа. Платили скудновато, но платили. Ему повезло. Мужчина в кожаном пальто выгружался на стоянке такси. Два больших чемодана, какой-то импортный картонный ящик – похоже монитор. На ступенях вокзала эффектно, словно модель, молодая женщина в коричневой дубленке призывно махала.

– Разрешите поднесу. Хотите паспорт в залог?-- подбежал Андрей, вынимая документ. «Кожаный» кивнул. Листовский схватил оба чемодана. Тут ему помогла наследственность по линии прадеда. По рассказам деда тот был силён, и на Пасху крестился двухпудовой гирей. Наверняка, в чемоданах нового русского доллары или свинцовые чушки для остойчивости яхты. Андрей нёс к поезду груз. А тут словоохотливый хозяин, пыхтя, начал допрос:

– Некому помогать? Женился? Отговаривали? В Политехе? А девочка стоит суеты? – вопросы сыпались как дробь из дырявого мешочка. – Как бывает. Подаст девчонка себя с хорошей подливкой, молодец слаще морковки не пробовал. Вот тебе привет с большого бодуна. Выбирай, не выбирай – пролетишь.

Разговорчивый сунул в руку хорошую купюру, махнул приветливо, как старому знакомому. Удар в спину заставил Листовского опуститься на знакомом перроне.

– Место – наше, – прошипел маленький с бледным злым лицом и крупными веснушками на курносом носу. – Предупреждали?

– Не спорю. Ваше. Мне Старый разрешил. Я тут редко, а ему отстёгиваю.

– Раз Старик, – разулыбался высокий парень в спортивных брюках, в кожаной курточке и вязаной красной шапочке-петушке. – Держи краба. Проверим…

Андрей слегка хлопнул его по ладони. Третий – вертлявый, симпатичный мальчишка лет четырнадцати (Андрей его раньше не встречал с этими жучками) подошёл, полез обниматься, но Андрей сделал шаг в сторону, освобождаясь от длинных рук подростка.

– Ну, давай. Без обид? – находу, говорил высокий и вдруг громко засмеялся. Дурашливо толкаясь, смеялись и другие.

У вокзальной двери Андрей сунул руку в карман. Денег не было. Не оказалось их и в другом кармане его чёрной вельветовой куртки, в которой ходил зимой и весной, а в морозы пристегивал утепление из искусственного меха. «Когда успели? – недоумевал, – Циркачи». А так хотелось купить булку с сыром. Придётся подождать. Студентов и волков кормят не только ноги, но и голова. Взяв портфель у продавца газет – пожилой женщины, которой сдавал его на хранение, а сам ловил пассажиров с грузом, вышел на привокзальную площадь.

У гастронома стояли два бомжа с небритыми, избитыми лицами. Андрей знал, что в это время из пекарни привозят хлеб. Водитель хлебовозки за разгрузку давал две булки ржаного хлеба или батон. Лотков было немного. Выбирать не приходилось. Андрей быстро носил лотки, вдыхая аромат тёплой сдобы. Коршуном кинулся бомж к лотку, схватил грязными руками витой калач и метнулся к детскому грибку. Водитель не заметил похищения, а Андрей молчал, понимая, что этим людям из подвала тоже нужно что-то есть. Продавцы посчитают привозку, выскажут завтра водителю претензии о недостаче. Тогда Андрей снял куртку и повесил на крайний лоток. Этим он обезопасил себя от подозрения и поберёг одежду. От сдобы остаются следы, носить на вытянутых руках можно три лотка. Водитель принял высокий темп Андрея, бегал из магазина, так, чтобы автомобиль был в поле его зрения. Второму бомжу не повезло. Водитель его застукал, а молодой мужчина, протягивая мелочь, стал просить «полбуханочки». Работавший в прошлую зиму водитель так близко подгонял к двери автомобиль, что желающие поживиться, не могли протиснуться в узкую щель. Андрей одевался на улице, водитель закрывал отсеки. Подал батон. «Хозяин злой сегодня. Лому не дал. Приходи завтра». Андрей вернулся в коридор магазина за портфелем.

– Ничего, что позавчерашний? – сказала техничка, заталкивая в его портфель третью буханку. – Моя тоже учится в Новосибирске.

– Я – рассчитаюсь, – сказал Андрей, понимая, что это уже не оплата за труд, а подаяние.

– Не думай. Всеравно спишут.

Он сдал зачёт, заработал хлеб. До закрытия базара ещё далеко. Буду караулить пассажиров. Можно купить пакет молока. Отрезав горбушку большим складным ножом, стал, есть, словно это был любимый Оленькин «сникерс». Нужно открывать своё дело. Ремонтировать, собирать мебель, чистить канализационные трубы. Пойду сторожем в комок. Стабильная зарплата. Летом можно будет устроиться в строительную бригаду, вставлять пластиковые окна или делать евроремонт. Пусть Оля обижается, но так жить нельзя.

Мама, ты была права. Надо выжить. Работал бы кочегаром. И стаж шёл. Почему я послушал её? Не она отвечает за семью, а он. Законы рынка беззаконны. Нужно найти спрос и удовлетворить. Кочегар – это звучит гордо. …Строятся три дома около общежитий лесотехникума, завтра узнаю, может быть, нужен сторож или подсобный рабочий в ночную смену. Научусь. Носилки, бетон, раствор, кирпичи. Опалубка. Смогу.

Андрей оставил портфель у киоскерши. Со стаканчиком пошёл к самовару с кипятком. На пустом сидении лежала газета «Белозёрская неделя». Выйдя к остановки такси, принялся изучать объявления.

…Квартиры нам ненадо, стройматериал не требуется. Кошечку завести или хомячка? Волнистые попугайчики. А это что? «Требуется специалист по уходу за аквариумными рыбками». Позвоню? …Какой ты специалист? Не по разведению, а по уходу. Под лежачий камень пиво не подтечёт. Иди, звони, ихтиолог занюханный. …Работа постоянная. И рыбки у меня были. Даже чёрные меченосцы. Возможно, приняли кого-нибудь. …В лоб не дадут. А дадут – за дело. Прежде чем жениться, нужно было думать головой, а не…

Из окна трамвая увидел крышу бани. Здание старинное, старшекурсники говорили, что в нём когда-то располагалась стрелецкая дума. До революции устроили баню. Это лучшая баня в городе. Толик Бут, когда разгружали вагоны с углем, поведал, что иногда он водит девушек в номера, а всё это удовольствие, сто рублей. Вино можно взять с собой. Есть номера четырёхместные и двухместные. В будний день, когда мало посетителей, можно пару часов мыться, стирать бельё и прочее.

Однажды в воскресение долго стояли в банной очереди, вдыхая запахи мочёных берёзовых листьев, прокисшего пива и потных тел. Андрей сделал всё, как научил Толя. Положил в паспорт деньги, подошёл к женщине в белом. «Подождите, – сказала кротко и тихо. – Я вам кивну, назову номер кабинки». Оленька нервничала, когда Андрей повёл её за руку, забрав сумку с мочалкой.

Она раздевалась медленно оглядывая фанерные зелёные стенки каморки, краны и мутную лампочку с ореолом от пара у самого потолка. За стенкой тихо разговаривали и давились радостным смехом, булькала вода. Он ополоснул кипятком тазы, начал обливать скамеечки, решётки на полу, попросив её встать на скамейку, чтобы не замочить боты. …Залюбовался фигуркой жены, а та прижимала к груди руки с мочалкой и отворачивалась.

– Чо смотришь? – состроив гримаску глубокой обиды, махнула рукой. Андрей тоже начал снимать одежду, развешивая на крючья в крохотном предбанничке.

– Какая же ты… – задохнулся от глубинного счастья, входя в кабинку. – Просто чудо. – Оля всё ещё стояла на скамье, пытаясь детально рассмотреть краны, стены. – Маленькая Венера Милосская только с очаровательными ручками.