Олег Нестеров - Небесный Стокгольм Страница 50

– Петька, ну что ты злишься, все это схлынет, вот увидишь. Ну перегнули немного, просто перестарались от радости. Ну посмотри, красота-то какая!

Петя подумал, как могло бы это быть лет пять назад. Тогда молодежь бы шла с гитарами, что-то свое пела, наверное, и лица были бы другие, и улыбки. А какие – другие? Петя задумался и никак не мог себе этого разъяснить.

Рядом гуляли люди, улыбались, но не было ощущения, что они празднуют что-то свое.

Вот на Новый год – другое дело, там свое. И тогда, на 9 мая, когда у них с Настей свадьба была, там тоже у людей свое было, такое свое-свое – сокровенное и с болью. А тут… Пришли посмотреть, праздник вроде общий, но в душу не заходит. Как на экскурсию или на аттракцион – ой, здорово, смотрите! Вроде есть чем гордиться, но до конца не получается, потому что с тобой на другом языке говорят – все эти лозунги, песни чудовищные. С теми, кого любят и кому доверяют, так не разговаривают. Ну и в ответ – да, улыбаемся и даже «ура!» кричим, но наше «ура!» примерно такое же, как ваши марши.

Перешли на другую сторону по подземному переходу, вчера торжественно открыли кинотеатр «Октябрь» – самый большой в Москве. По всему его фасаду шла мозаика, очень красивая, цвета, фактура… Но опять же рабочие с винтовками и красноармейцы, все тот же бред.

В голове всплыла почему-то лекция Лука, когда он говорил об опасности «жать на одни и те же педали». Он предостерегал от передозировки смешного, приводил в пример сборники блестящих острот из мировой литературы, читать их было абсолютно невозможно, они тут же надоедали и вызывали отторжение. Лук ссылался на четырнадцатую лекцию академика Павлова, где речь шла об опытах с длительно подкрепляемыми условными раздражителями. Если тюкать непрерывно, и тюкать в одну точку, очень быстро к этому привыкаешь и перестаешь замечать.

Страна была явно в передозировке. От революционной тематики началось несварение. Интересно, читал кто-нибудь из тех, кто все это устроил, академика Павлова? Или хотя бы Лука позвали на консультацию.

В кино попасть не рассчитывали, шла премьера «Анны Карениной», но они удачно подошли, в этот момент сняли бронь, а они как раз оказались у кассы.

Оставалось еще минут пятнадцать, вышли еще раз на Калининский, и тут начался салют. Детей вокруг взяли на руки, все стали кричать и махать руками, было красиво – небо разноцветное, гирлянды вдоль проспекта и дома эти современные, такой отдельно взятый Стокгольм в центре Москвы. По крайней мере, таким его Петя и представлял. Но голова от всего этого шла кругом, что-то не складывалось, и от этого Пете в какой-то момент даже стало стыдно. Тут Настя дернула его за руку:

– Петя, смотри, наш Паскаль!

В светлом пальто, высокий и красивый, неподалеку стоял их африканский знакомый и тоже радовался, кричал, как ребенок. В руке у него был красный флажок.

Почему-то захотелось его обнять, даже непонятно почему, родной он был какой-то, из прошлой жизни. Он им тоже обрадовался, по-русски уже говорил прилично, правда, с акцентом.

– Может быть, и у нас когда-нибудь так будет… – Он был очень взволнован происходящим.

Тут выяснилось, что Паскаль тоже пришел в кино, они поднялись по лестнице, и, перед тем как войти в зал, Петя не выдержал и спросил:

– А ты тоже хочешь Анну Каренину поставить? Там у себя?

– Почему ты так решил? – удивился Паскаль.

Но когда начался фильм, Петя долго не мог сосредоточится на том, что происходило на экране. Все герои, все сцены почему-то представлялись ему именно такими, какими они были бы в фильме Паскаля, снятом в далекой Африке.

Абсурд на улице порождал абсурд, в какой-то момент Пете показалось, что в темноте вокруг него тоже сидят африканцы, и он даже осторожно посмотрел на Настю.

Когда они ехали на метро домой, Настя вздохнула и сказала:

– Скучный ты стал, Петя.

В первый раз так сказала.

Под Новый год к Кате приехал ее грузин. Неожиданно, как снег на голову. Сказал, что не может без нее, погибает, что поставил родителям ультиматум: либо она переезжает к нему в Тбилиси, либо он к ней в Москву. Подождал ровно сутки, сел на самолет и прилетел. С одним портфелем. Родители нашли его быстро, позвонили, сказали, чтобы забирал ее и возвращался назад, они согласны.

Катя быстро улаживала все дела, увольнялась с работы, собирала какие-то вещи. Звонила всем, чтобы не искали.

Петя приехал, чтобы попрощаться и забрать Кирины журналы. Она была одна, в квартире появился незнакомый запах – то ли с кухни пахло какими-то специями, то ли еще чем. На кровати стояли два больших открытых чемодана – сборы шли полным ходом.

– Послезавтра утром летим.

– Не страшно?

– Теперь уже нет.

– А почему?

Катя взяла со стола журналы:

– Тут нашла. Она открыла заложенную страницу и протянула Пете.

«Все будет правильно, на этом построен мир».

Проводила его до двери:

– Позвони Вере, расскажи все. Я вас всех на свадьбу приглашу.

– А сама что? Это же твоя подруга!

Она лишь улыбнулась:

– Погоди.

И вынесла ему зубную щетку.

1968

Глава 44

К концу 1967 года всю структуру Комитета наконец реорганизовали, многих уволили, говорили, что всего сократили шесть тысяч человек. Андропов потребовал от «пятерки» первых результатов уже через три месяца, поэтому времени на раскачку не было.

На потоках было дико интересно. Круг из двух тысяч лидеров мнений практически был определен, и сам по себе этот круг впечатлял. Многих Петя знал – артисты, писатели, о некоторых немного слышал, – были и те, чьи фамилии Пете ни о чем не говорили, в основном эти люди входили в сферу науки и образования.

Работа захватила, и ее было очень много. Существовал, конечно, нюанс, с которым Петя до конца не мог смириться. Это метод сбора информации, которая к нему приходила.

Одно дело, когда общаешься с человеком напрямую и он тебе говорит открыто то, что думает. А тут ведь было «агентурное проникновение», вокруг каждого из уважаемых и авторитетных людей формировался тайный круг агентов-информаторов, которые ловили каждое его слово и передавали куда надо.

Петя, конечно, старался об этом не думать – работа есть работа, да, такие вот реалии. Цель – важная, а средства… Такие, какие есть. Он часто вспоминал разговор с Кирой по поводу своей миссии, и это сильно его подбадривало.

Конечно, чтобы видеть настроения и процессы в стране, работали и с другими источниками: научными институтами, социологическими центрами, изучали прессу, теле– и радиоэфир – все это Пете было давно знакомо, только задача теперь ставилась иная.

В какой-то момент даже вспомнили про анекдоты – как индикатор настроений это было далеко не лишним.

Осенью заработал новейший телецентр в Останкино, наконец включили телебашню, самую высокую в мире. Через какое-то время появилась еще одна, четвертая, программа. Передачи и фильмы там были очень интересные, начался негласный эксперимент, который они не раз обсуждали у себя в отделе: «телевидение повышенного интеллектуального уровня». Иными словами, элитное телевидение, нужно было влиять и пропагандировать, но делать это тонко, на ином уровне, для иной аудитории. Это тебе не «армянское радио».

Вскоре появился и анекдот по этому поводу.

Ввели четвертую программу телевидения. В первый же день гражданин сел к телевизору, включил первую программу и увидел, что по ней выступает Брежнев. Переключил на вторую – снова Брежнев. На третью – опять Брежнев. Переключил на четвертую. Там сидит полковник КГБ и грозит пальцем: «Допереключаешься!»

Первого января в эфир вышла новая передача – информационная программа «Время». В начале красивая заставка, музыка запоминающаяся, современная студия, репортажи. Форма была хороша, вот только к содержанию сразу возникли вопросы. Петя сразу вспомнил неживые марши на проспекте Калинина, тут тоже повеяло мертвечиной, картина жизни в стране давалась какая-то перекошенная, как будто всех нужно было немедленно в чем-то убедить, но с аргументами явно были проблемы. Язык – неживой. Информация – необязательная, высосанная из пальца. Непонятно, кто говорит непонятно с кем. В своем «солнечном сплетении» он видел: совсем по-другому живет страна и о другом говорит.

Пете попался на глаза материал в газете, который его взволновал и встревожил. Он был про КВН, вернее, про его скорую гибель.

Петя заказал подборку статей на эту тему. Она его тоже мало порадовала.

«Сегодня в КВН сталкивают профессиональную оперетту со студенческим капустником. В КВН возникло два трудно совместимых стиля – „богатый“ и „бедный“, эстрадный и самодеятельный… Всё неуклонно стремится к хорошо подготовленной эстраде, где сама борьба команд становится составной частью программы», – писали «Известия».

«За прошедшее время изменилась сама атмосфера вокруг КВН – она стала нервознее и многозначительнее. Неизмеримо выросла важность победы, ее теперь не только добиваются в борьбе, ее тщательно готовят», – рассуждала «Литературка».