Ольга Карпович - Семейная тайна Страница 50

– Я не приеду, – быстро выпалил он, боясь передумать.

– Что? Почему? – изумилась она.

– Я не хочу больше, Соня. Это омерзительно – то, что мы делаем. Мне Кирилл звонил, и…

– А-а, понятно, – протянула она, и в голосе ее звякнула злость. – Ты решил снова проявить благородство, остаться чистеньким, да? Все для своего драгоценного друга, а на меня, как обычно, плевать…

Он медленно отодвинул трубку от уха и отключил телефон.

Ему нечего было возразить – он снова сбежал, позорно, трусливо сбежал.

И все же Андрей надеялся, что это будет наилучшим вариантом развития событий.

Через несколько дней Андрей, как и обещал, заявился к Кириллу, прихватив с собой новенькую секретаршу из офиса. Ему казалось, что его появление с очередной подругой развеет подозрения Кирилла, если они все-таки у него появились, и заодно даст понять Софье, что порвать с ней он решил твердо.

Ему нелегко дался этот полупьяный дружеский – вечер.

От наивного дружелюбия Кирилла хотелось орать. Софья смотрела на Андрея с откровенной животной ненавистью. Да еще эта Ленка, кукла тупая, висла на нем, решив, видимо, что удачно заарканила молодого и перспективного босса. Через пару часов, притворившись, что уже на ногах не стоит, он сбежал, еле отбившись от настойчивых предложений Кирилла остаться у них ночевать.

Он хотел, искренне хотел покончить со всей этой постыдной историей.

Но не смог.

Жить без Софьи, просыпаться каждый день, зная, что никогда больше тебе не будет позволено прикоснуться к ней, погрузить руки в переливающуюся гладкую тяжесть ее волос, ощутить дурманящий голову запах экзотических цветов, – было слишком тя-жело.

Он продержался две недели.

А потом, издерганный, бледный, с покрасневшими от бессонницы глазами, караулил ее у дверей фитнес-клуба, где она работала.

Софья появилась на ступеньках – стройная, подтянутая, качнула головой, взметнув темными волосами. Он бросился к ней, каялся, просил прощения, клялся. Она смотрела на него так устало, как будто за эти две недели постарела на несколько лет.

– Андрей, я не хочу ничего больше, – шептала она, отворачиваясь. – Я не могу… Давай закончим все сейчас, раз уж решились. Потом у тебя снова взыграет совесть, или я пойму, что больше не выдержу… Не нужно рубить хвост по частям!

Но он, зарывшись лицом в ее волосы, обезумев от ее близости, твердил одно:

– Я не могу без тебя! Не могу! Не могу!

Конечно, ему удалось сломить ее сопротивление, и в тот же день они поехали все-таки на ту самую дачу и любили друг друга в чужом пустынном доме – яростно и страстно, будто мстя самим себе за испытанные муки…

Потом он задремал, а проснувшись, увидел, что Софья исчезла.

Он нашел ее на крыльце дома, она сидела на ступеньках, скорчившись, уронив голову на скрещенные руки.

– Ну, что с тобой? – Он опустился рядом, обнял ее, прижал ее голову к своему плечу. – Не мучайся так, мы придумаем что-нибудь. Я придумаю… Обещаю – тебе.

Она безмолвно покачала головой и заплакала.

Обоим ясно было, что ничего он не придумает, что весь этот их мучительный, лживый, подлый роман продлится еще долго, очень долго, и никто не знает, как им удастся выпутаться из этой паутины…

Андрей осторожно высунулся из-за могучего ствола дуба, огляделся по сторонам и прислушался.

Было тихо.

Звонкая хрустальная тишина висела над запорошенным мертвым лесом. Небо почернело, белые ветки деревьев будто пропарывали его насквозь.

Кажется, его преследователь отстал.

Нужно было возвращаться к своим заклятым друзьям – к Софье, к Кириллу, возвращаться ни с чем.

«Черт его знает, может, судьба нарочно забросила нас в этот заколдованный лес, из которого, кажется, нет выхода, чтобы мы, наконец, договорились здесь о чем-то! Но о чем?» – думал Андрей, выбираясь из своего укрытия.

Снег заскрипел под ногами, гулкое эхо отозвалось неожиданно громко. Заухала над головой какая-то лесная птица, заплескались в воздухе крылья. Что-то махнуло по лицу, как будто сама чернота задела его своими ощетинившимися перьями…

Андрей на мгновение испугался, но затем, помотав головой, отогнал страх. «Если это действительно сон, – подумал он, – то ничего серьезного мне не угрожает. Помаюсь еще немного – и проснусь в собственной постели».

Как ни странно, он довольно быстро отыскал темный, пустынный с виду домик и рванулся к нему с радостью, как будто нашел долгожданную помощь.

Избушка щурилась на него темными слепыми окнами. Он приблизился, почему-то замедлив шаг. Вдруг стало страшно – показалось, что внутри он никого не найдет, что друзья исчезли куда-то, канули в мерзлую мглу этого беспощадного леса…

Андрей приоткрыл дверь, вдохнул затхлый запах сырости и плесени.

Внутри было чуть теплее, чем на улице. Он прошел в дом и облегченно перевел дыхание – друзья на месте. Кирилл спал, сидя за верстаком, уронив голову на деревянную столешницу. От скрипа двери он слегка дернулся, поднял голову и, уставившись на Андрея белыми бессмысленными глазами, забормотал:

– Дорога, дорога… Не потерять скорость… Там река… Не помню, ничего не помню…

Андрей легонько толкнул его в плечо:

– Спи! Все хорошо. Я здесь.

И Кирилл, вновь уронив голову на стол, кажется, уснул.

Софья лежала неподвижно, скорчившись на заваленной тряпьем тахте. В сторожке больше не раздавалось ни звука.

Андрей вздрогнул: ему показалось, что его любимая давно мертва, что он слишком долго бродил по лесу, и она замерзла здесь насмерть, погибла от холода и – страха…

Судорожно сжав кулаки, он склонился над Софьей.

Женщина, словно ощутив его присутствие, заворочалась во сне и тихонько жалобно застонала.

Кровь бросилась ему в лицо.

«Господи, примерещится же такое!»

Он торопливо сорвал телогрейку и бережно укрыл любимую. Стараясь ступать беззвучно, отошел в другой угол помещения, скорчился на полу, сунув под голову какой-то мешок, и провалился в тревожный лихорадочный сон. Утро пришло серое, сырое и промозглое.

Снег за ночь растаял, и крупные капли падали с веток, как холодные слезы. Солнце то ли еще не вставало, то ли снова не смогло пробиться через плотную серую завесу тумана. Где-то в вышине отрывисто тоскливо отсчитывала чьи-то года кукушка…

Кирилл, проснувшись, тяжело поднялся из-за стола.

Удивительно, но сон не принес облегчения. Он чувствовал себя разбитым, измученным. В первые минуты после пробуждения, оглядываясь по сторонам, он не мог понять, где находится, не помнил даже, кто он. Чувствовал лишь отчаянный сосущий под ложечкой тоскливый страх и ноющую животную тоску. Хотелось бежать куда-то, не разбирая дороги, не оглядываясь. Он испуганно покосился на двоих незнакомых людей, деливших с ним ночлег, и поспешно выбрался из сторожки.

За спиной захлопнулась дверь, с крыши на голову ему обрушился ледяной душ, и туман в голове как будто слегка прояснился. Кирилл жадно облизнул пересохшие губы и тупо пошел вперед.

Дверь за спиной снова хлопнула.

Он воровато оглянулся.

Женщина, осунувшаяся, иссиня-бледная, появилась на крыльце, огляделась и немедленно начала плакать – тихо и горестно.

Он смутно вспомнил ее имя – Софья, жена…

Постепенно, глядя на нее, Кирилл восстановил в памяти все, что было с ней связано, и все больше мрачнел, ощущал, как тяжестью наливаются кулаки.

Софья жалобно плакала – как будто надеялась, что за ночь произошло чудо и очнется она дома, в Москве.

– Перестань! – раздраженно бросил Кирилл. – Держи себя в руках. Не могу слышать твое нытье!

– У меня нет больше сил, – плакала она. – Мне страшно, страшно! Мы погибнем здесь, мы заблудились… Тебе легко, ты сильный, а я…

– Я? – рот его болезненно дернулся, запавшие глаза нехорошо блеснули. – Да что ты знаешь обо мне! Думаешь, я ничего не чувствую? Мне не бывает больно, не бывает страшно? По-твоему, если человек не впадает в истерику, значит, он живет в мире розовых пони?

– Ну ладно, хорошо, тебе тоже тяжело, но мне-то от этого не легче, – всхлипнула она. – Я не могу так больше, не могу… Сколько мы еще будем мучиться? Почему это должно было случиться именно с – нами, со мной?

– Добро пожаловать в реальный мир, – мстительно усмехнулся Кирилл. – Ты с настоящей жизнью и не сталкивалась до сих пор, красивая, любимая, успешная девочка! Тебе все давалось по щелчку пальцев, все вокруг тебя обожали и носили на руках. Да ты вообще не знаешь, что такое – мучиться! Тебе впервые в жизни пришлось столкнуться с неудобствами – и ты уже жалуешься и просишь пощады. А как живут другие? Ты никогда об этом не думала? Как живется тем, кому повезло не так, как тебе? Как справляются те, кого обманывают, предают? Те, кто не внушает на каждом шагу любви и восхищения? Те, кому приходится корчиться от боли, но молчать, терпеть?