Ольга Кай - Загадать желание Страница 50

– Почему?

– Кто-нибудь мог узнать, – нехотя ответил Арис. Вздохнул. – Мне сейчас нужна будет помощь.

– Какая?

Ответ не понадобился. Горыныч наклонился, выдернул из земли палку, провел вдоль нее ладонью, словно разрывая невидимую паутину, связавшую центр его ловушки с этой тихой лесной поляной. И, придерживаясь за дерево, сел на траву. Я присела напротив, взяла его за протянутую руку, охватила пальцами запястье. Прищурилась, позволяя жизненной энергии перетекать в чужое тело. И даже смогла впервые нащупать у Ариса пульс.

Горыныч сам убрал руку, когда решил, что ему достаточно. Но возвращаться в город не спешил: сидел себе под деревом и о чем-то думал, судя по всему – неприятном. Видя, что сейчас его расспрашивать бесполезно, я смотрела, как последние лучи солнца тают в листве.

– Пора, – решил Арис. Поднялся, подошел к коню, запрыгнул в седло. Оглянулся. – Ты лопату хоть раз в руках держала?

– Обижаешь! – возмутилась я. – Конечно, держала.

– Копать умеешь?

– Как бы да… – настороженно заглянула ему в глаза. – Арис, ты меня пугаешь!

– Да ну?

– Знаешь ли, сначала меня целый час через ловушку гоняешь, теперь вот о лопатах заговорил…

Всю обратную дорогу я так и думала о том, как связаны между собой поездка Горыныча в Свято-Георгиевскую обитель, ловушки и лопаты. В ворота мы въехали до того, как на стражу заступил ночной караул. Солнце спряталось, небо стало темно-синим, в окнах горели огни.

– Ты ведь не зря съездил? – тихо спросила я спутника. – Нашел, что искал?

– В доме поговорим, – оборвал он меня. Помолчал и сказал негромко: – Нашел.

Леон с Алиной позаботились о том, чтобы нас, уставших и голодных, накормили ужином. Сын воеводы успел поесть раньше и теперь смотрел на Ариса выжидательно, но сдерживался, не начиная расспросы. Будь я на месте Горыныча, мне б и кусок в горло не полез под таким взглядом, но тот, по-видимому, и не замечал ничего – думал о чем-то, сосредоточенно хмурясь, и только когда Алина поставила перед ним кружку горячего отвара, пахнущего малиной, словно очнулся. Огляделся, убедился, что посторонних в комнате нет. Могли подслушивать у стен, но проверять Горыныч не стал. Видимо, доверял Феодору, как и Леон. Не настолько, правда, чтобы пригласить его сейчас за стол и при нем говорить.

– Нашел я воеводу, – тихо сказал Арис. – Змеи нашли.

Мы пододвинулись ближе, чтобы лучше слышать.

– Подвалы у монастыря большие, долго пришлось искать.

– Заколдован? – спросил Леон.

Арис кивнул.

– Там ниша пустая. А охрана стоит. Я и заподозрил, что прячут что-то… Оказалось, они воеводу в той нише закопали.

– Целый?

– Вроде как. Еще вот… охранников двое, стоят по обе стороны, пустой пятачок перед этой нишей обходят старательно, у самых стен жмутся. А на том пятачке несколько кольев вбито.

– Ловушка? – догадалась я.

– Точно.

– Ты же ее убрать сможешь?

Он покачал головой.

– Если уберу – у нас и двух минут не будет, как стража набежит. Потому что хозяин ловушки сразу это почует.

– Так как же?.. – начал Леон.

– А если она пройдет, – Горыныч поглядел на меня, – этого никто не узнает. Я проверил.

– Так вот зачем ты меня туда-сюда через ловушку гонял! – я усмехнулась. – И толку? Что я там одна делать буду?

Арис как будто удивился.

– Копать.

– Сама? – уточняю.

– Мы рядом будем, – ответил он. – Только помочь не сможем.

– А ты? Ты же и сам можешь через ловушку пройти?

– Если я пойду, меня хозяин ловушки почует, – Арис поморщился, покрутил в ладонях теплую кружку. – Ты сразу скажи, справишься или нет?

Представив, что буду самолично откапывать каменную статую довольно внушительных размеров, если вспомнить раславского воеводу, я почувствовала, как заранее начинают ныть руки и ноги. Но… если ничего другого не придумаем, значит, придется копать.

– Справлюсь.

На сборы ушло еще два дня. Долго не могли придумать, каким образом в монастырь пробраться. Пришлось обратиться за помощью к Феодору.

– Так назавтра к ним из города винные бочки отправят, – сказал купец.

– Для монастырского погреба. Лучшие вина, между прочим.

– Охрана? – деловито осведомился Леон.

– Монах-возница и воин из княжеской дружины.

– Маловато, – удивился Арис.

– А на них нападать – себе дороже, – купец усмехнулся в бороду. – Да и монахи не все сплошь безобидные, некоторые воевать обучены не хуже дружинников.

– Колдуны среди них есть?

– Вот уж чего не знаю – того не знаю, – Феодор развел руками.

– Тогда наудачу, – вздохнул Леон и обернулся к нам с подругой.

Если б не та ловушка в подземелье, нас оставили бы в столице, в доме купца, но я была нужна для выполнения придуманного Арисом плана, а оставаться в одиночестве Алина не захотела.

Ясным солнечным полднем на дороге, ведущей от западных ворот стольного града к монастырю, было тихо и пусто. Только птицы звонко щебетали в листве, да ветер ласково касался ветвей.

Из-за изгиба дороги показалась запряженная двумя пегими лошадками повозка – широкая, груженная пузатыми бочками. На облучке сидел монах в простой серой рясе, подпоясанной ножнами, и что-то тихонько бубнил себе под нос. Рядом ехал на статном гнедом жеребце молодой дружинник в красно-белой форменной куртке и штанах да легких латах поверх одежды. На голове – шлем с поднятым забралом, в ножнах – меч, на сапогах – блестящие шпоры. Мужчина грозно глядел по сторонам, всем видом выражая готовность отразить внезапную атаку врага, но в этой местности разбойников не водилось.

По крайне мере до сего дня.

Порыв сильного ветра качнул деревья, громко зашелестела листва, примолкли птицы. Дружинник тронул рукоять меча, но ветер стих, и повозка спокойно покатилась дальше.

Мы наблюдали из-за кустов, пока лошадки не поравнялись с нами. Леон повернулся к Арису и кивнул.

Новый порыв ветра был больше похож на маленький смерч. Обрушившись на всадника, он сбросил его на землю, и прежде, чем дружинник поднялся, Леон выскочил на дорогу и коснулся острием меча незащищенной полоски шеи поверженного стража. Монах успел лишь обернуться – и был точно так же сброшен на землю воздушным вихрем. Подоспевший Горыныч не дал ему встать.

– Что же вы творите, люди добрые? – голос у монаха оказался мягким, а лицо – молодым. – Как не совестно вам нападать на божьего человека?

Его увещевания не подействовали. Обезоружив монаха, Арис направил на него арбалет и велел:

– Раздевайся.

Убедить дружинника расстаться с одеждой, доспехами и оружием оказалось сложнее. Но и он послушался приказа, когда почувствовал, как ползают под штанинами змеи. Связанный, посаженный рядом с оставшимся в подряснике монахом, дружинник презрительно сплюнул, глядя на нас:

– Колдуны…

И еще несколько слов добавил, на что его товарищ по несчастью лишь вздохнул и принялся едва слышно читать молитву. Но прервался, когда Арис сунул ему под нос флягу.

– Пей! – и на полный упрека взгляд светлых глаз ответил: – Не бойся, не отрава.

Второго пленника тоже напоили. Тот сопротивлялся поначалу, а после кривился, словно помои пил, хотя, по словам Горыныча, питье не было горьким. Минут через десять глаза пленников закрылись.

– Спят? – спросила Алина.

Леон кивнул и объяснил:

– Сон-трава. Если Арис не ошибся с рецептом, до ночи проспят.

– А если ошибся?

– Не ошибся, – отозвался Горыныч. Он поднял меч, отобранный у дружинника, взвесил в руке. – Хорош. Да только не видел я монахов с мечом у пояса. Надо бы припрятать пока…

– Монахов? – я улыбнулась. – Ты, что ли, в рясу рядиться собрался?

– А что? – угрюмо спросил он, облачаясь в монашеское одеяние прямо поверх своего. – Леону она коротка будет.

Мы с Алиной захихикали.

– Тебе идет, – проговорила подруга.

Горыныч зло зыркнул на нас и скомандовал:

– А ну, живо по бочкам!

Выполнить его приказ сразу не получилось. Пришлось выкатить две бочки на обочину, вылить из них вино. Темно-красная жидкость убегала в траву, распространяя приятный аромат. Переодетый в форму дружинника Леон проковырял в досках дырки, чтобы мы с Алиной не задохнулись по дороге, помог подруге залезть в бочку. Что-то тихо ей сказал и накрыл крышкой. Я тоже забралась в свое ароматное укрытие, постаралась сжаться покомпактнее. Горыныч заглянул, заслонив яркий круг неба над моей головой, вручил мне лопату с разборной ручкой. Все, теперь пути назад нет. Я вцепилась в гладкую рукоять. На мгновение снова стало видно небо, а потом крышка опустилась, отрезав дневной свет.

Телега поскрипывала, бочку трясло. Птичьего пения слышно не было, лишь долетал иногда голос Ариса, правящего лошадьми. Жарко. Душно. Благодаря выпитой с утра настойке, я не опьянела, но от винных паров болела голова. Тяжелый, насыщенный запах назойливо лез в ноздри. А ведь Феодор предупреждал, что в бочке ехать придется едва ли полчаса! Если мне уже так плохо, то что будет потом? И как там Алина? Выдержит?