Марк Леви - Первый день Страница 51

— Я с тобой не поеду, Эдриен.

Ее жизнь здесь, сказала она, и она не готова так легко от нее отказаться. Пройдет пара педель, самое большее месяц, местные яситсли успокоятся, и она вернется к работе.

Напрасно разглагольствовал я об открытии, которое мы совершим в один прекрасный день и которое станет настоящим чудом, она лишь твердила, что поиски эти веду я, а не она. По ее тону я понял, что она уже приняла решение и настаивать бессмысленно.

У нас оставался еще целый вечер до моего отъезда, и я попросил Кейру напоследок сделать мне одолжение — найти в Аддис-Абебе приличный ресторан, такой, чтобы хорошо кормили, а потом не пришлось маяться желудком.

Мне стоило большого труда делать вид, будто я не думаю каждую секунду о завтрашнем расставании, — мне не хотелось портить наш последний вечер.

За ужином я держался молодцом, и даже пока мы гуляли после ресторана, я ни разу не попытался переубедить Кейру.

Я проводил ее до номера, у двери она обняла меня, положила голову мне на плечо и прошептала на ухо, что сдержит обещание, которое по моей просьбе дала мне в Лондоне. Она меня не поцеловала.

Я ненавижу проводы. Вечер перед отъездом и так всегда печален, а потому не стоит добавлять к нему утреннюю порцию грусти. Я спозаранку вышел из отеля, подсунув под дверь Кейры записку. Помню, я написал ей, что стал причиной ее проблем и это меня огорчает. Что, надеюсь, ей скоро удастся вернуться к той жизни, которую она так отважно строит своими руками. Я признавал, что поступил как эгоист, и, покаявшись в своих ошибках, сообщал, что мне неизвестно мое будущее, но я уже совершил одно важнейшее открытие: рядом с ней я чувствую себя счастливым. Я подозревал, что мое послание довольно сумбурно и не слишком изящно, и моя рука не раз застывала над листом бумаги, прежде чем писать дальше. Но какое это имело значение? Главное, чтобы слова были искренними.

В аэропорту толпился народ, словно вся Африка в одночасье куда-то собралась. На мой рейс выстроилась нескончаемая очередь. Мне пришлось долго ждать, прежде чем я очутился в салоне и занял место в последнем ряду. Пассажирская дверь уже закрывалась, и я подумал: не лучше ли было отправиться в Лондон, положив конец всей этой истории, которая могла оказаться просто химерой. Стюардесса объявила, что рейс немного задерживается, но не объяснила, по какой причине.

И вдруг в проходе, где суетились пассажиры, запихивая сумки в багажные ящики, появилась Кейра с рюкзаком больше ее самой. Она поговорила с моим соседом, он охотно поменялся с ней местами, и она, вздохнув, уселась рядом со мной.

— Две недели, ты меня слышишь, — проговорила она, пристегиваясь, — ровно через две недели, где бы мы ни находились, ты посадишь меня в самолет до Аддис-Абебы. Обещаешь?

Я пообещал.

Две недели, чтобы раскрыть тайну кулона, две недели, чтобы собрать воедино то, что разделяют четыреста миллионов лет, — такое обещание сдержать невозможно, но это не важно; самолет набирал скорость, Кейра сидела рядом, повернувшись лицом к иллюминатору и закрыв глаза; об этих двух неделях я еще вчера не мог и мечтать. За восемь часов полета она ни разу не упомянула о моей записке — впрочем, и потом тоже.

Франкфурт

До Небры нам еще предстояло проехать триста двадцать километров. Хотя я едва соображал от усталости после долгого путешествия, мне пришло в голову арендовать автомобиль, и я надеялся, что мы доберемся до цели к концу дня.

Ни я, ни Кейра не предполагали, что этот крохотный провинциальный городок окажется таким оживленным. Место, рядом с которым из земли извлекли диск с изображением звездного неба, превратилось в туристический центр. Посреди равнины возвышалась довольно внушительного вида башенка из бетона. От основания этого сооружения, наклоненного наподобие Пизанской башни, шли по земле две линии, отмечавшие положение Солнца во время зимнего и летнего солнцестояния. В комплекс входило еще одно здание — громоздкая постройка из дерева и стекла на вершине холма, изрядно портившая пейзаж.

Знакомство с экспозицией, посвященной диску из Небры, ничего интересного нам не принесло. В нескольких километрах оттуда находился сам городок с мощеными улочками и прелестными фасадами; в нем чувствовался подлинный дух старины — особенно если не замечать витрины магазинчиков, предлагавших майки, посуду и всякую всячину с изображением знаменитого диска.

— А не организовать ли мне раскопки в парке Астерикс?[14] — заметила Кейра.

Я подошел к хозяину гостиницы, который только что выдал нам ключ от последнего свободного номера. После того как я сообщил ему о наших научных званиях и заслугах, он поддался на мои уговоры и пообещал устроить нам встречу с хранителем археологического музея Небры.

Москва

Лубянская площадь — странное место: с одной стороны на ней стоит огромное розоватое здание ФСБ, с другой — Детский мир, дворец, населенный игрушками.

Б то утро Василию Юренко не пришлось позавтракать в любимом кафе, отчего настроение у него явно не улучшилось. Припарковав свою старенькую «ладу» у тротуара, он подождал, пока откроются двери магазина. На первом этаже уже крутилась расцвеченная яркими огнями карусель, но на деревянных лошадках пока не было видно ни одного маленького наездника. Василий поднялся на эскалаторе, не прикасаясь к поручню, который показался ему слишком грязным. На втором этаже он остановился у прилавка с матрешками прекрасными копиями старинных образцов. Эти игрушки всегда ему очень нравились: так забавно, когда внутри одной куклы прячется целая семья. Его сестра в годы их юности собрала неплохую коллекцию матрешек — сейчас ей бы цены не было. Но сестра вот уже тридцать лет покоилась на Новодевичьем кладбище, а от ее прелестной коллекции осталось лишь воспоминание. Продавщица кокетливо взглянула на него, растянув в улыбке беззубый рот. Юренко отвел глаза. Бабушка схватила яркую матрешку — красный платочек и желтый сарафан, — положила ее в бумажный пакет и назвала цену: тысяча рублей. Юренко заплатил и ушел. Несколько минут спустя, устроившись за столиком кафе, он соскоблил тонкий слой краски с третьей и пятой матрешек и записал появившиеся цифры. Он спустился в метро, вышел на станции «Комсомольская» и по длинному подземному переходу направился к зданию вокзала.

В камере хранения он нашел ячейку с номером, обозначенным на третьей матрешке, набрал код, указанный на пятой, и забрал запечатанный конверт. В нем лежали авиабилет, паспорт, листок с номером телефона в Германии и три фотографии: на одной — молодая женщина, на другой — мужчина, на третьей — они оба, сходящие с трапа самолета. На обороте одного из снимков он обнаружил написанные от руки имена. Юренко сунул конверт в карман и взглянул на билет. Времени оставалось в обрез: через два часа в аэропорту Шереметьево начнется регистрация на его рейс. Он попытался припомнить, не бросил ли он машину в неположенном месте, но теперь уже поздно было об этом беспокоиться.

Рим

Лоренцо постоял немного на балконе своего кабинета, облокотившись па перила. Окурок его сигареты упал вниз, покатился по земле и через секунду исчез в водосточном желобе. Тогда Лоренцо закрыл окно и поднял телефонную трубку.

— У нас возникла небольшая проблема в Эфиопии. Они покинули страну, — сообщил он своему собеседнику.

— Где они сейчас?

— Во Франкфурте мы их потеряли.

— Что же произошло?

— Тем людям, что следили за ними, не повезло. Ваши протеже отправились на озеро Туркана в компании старика вождя, который служил им проводником. Мои люди решили расспросить его, зачем те двое поплыли на остров посреди озера, и тут произошел несчастный случай.

— Какого рода?

— Старик на них рассердился и в результате неудачно упал.

— Кто еще в курсе?

— Я обещал, что вы первым будете получать информацию, но, учитывая такой неожиданный поворот событий, я не могу дать вам более одного дня, а потом мне придется связаться с остальными. И объяснить, почему мои люди следили за вашими малышами.

Лоренцо даже не успел попрощаться с Айвори: тот уже повесил трубку.

— И что вы об этом думаете? — спросил Вакерс, все это время сидевший в кресле напротив Лоренцо.

— Айвори не даст себя долго дурачить, и, как мне кажется, он уже догадался, что вы все знаете. Он старый лис, так просто вы его в ловушку не заманите.

— Айвори — мой старый друг, и я вовсе не собираюсь расставлять ему ловушку, однако мне не хотелось бы, чтобы он нами манипулировал. У пас с ним разные цели, и нельзя допустить, чтобы он заправлял всеми делами.

— Ну ладно. Только держу пари, что сейчас, когда мы с вами разговариваем, он дирижирует оркестром.

— С чего вы взяли?