Леонид Рудницкий - Клерк позорный Страница 51

– Да сейчас уже приедем, – сказал Коржик. – Раньше надо было, а теперь уж чего.

– А я думал, может, у тебя там что ценное? – подмигнул тот.

– Ага, ценное! – ответил Коржик ему в тон – Гостинцы в деревню.

– А-а-а! – понимающе протянул тот. – И водка, небось, есть?

– А как же без нее? Без нее никуда.

– Это уж точно! И далеко едешь?

– В Тульскую область.

– Так это рядышком. Вечером уже будешь водку пьянствовать.

– Конечно! – широко улыбнулся он.

Коржик умел находить общий язык со всеми, когда надо. Ему было одинаково легко разговаривать с работягами, клерками и предпринимателями. Может, потому, что сам он успел побывать в шкуре каждого из них. И часто это помогало наладить контакты. В результате умело проведенного разговора возникало чувство симпатии, а это оказывалось далеко не лишним.

Вот и сейчас между ним и водителем возникла не то чтобы симпатия, а скорее понимание. Тут бы ему и выйти из машины. Он знал, что любые беседы с незнакомыми людьми следует заканчивать вскоре после их начала, пока они еще не зашли слишком далеко. Но до вокзала было еще не близко.

«Только бы не лез с задушевностями», – подумал Коржик и отвернулся к окну. Но простые ребята на то и простые, чтобы не чувствовать настроения собеседника. Если бы они его чувствовали, то не были бы простыми. Но тогда кто бы возил людей и чинил трубы? С другой стороны, эта болтовня сейчас была кстати – она отвлекала от тревожных мыслей и помогала скоротать время в дороге. Так бы он думал о подстерегающих впереди опасностях, а так болтает о всякой фигне. Нужно было только не выдать себя какой-нибудь преувеличенной реакцией, как это бывает, когда нервы на взводе.

Но вопреки желанию Коржика, разговор все же перешел во вторую стадию – за жизнь.

Водитель принял его показное дружелюбие за настоящее и задал следующий вопрос:

– А сам-то ты чем занимаешься?

«Уже лучше, – подумал Коржик, – не будет концентрировать внимание на рюкзаке».

– В смысле? – он сделал вид, что не понял.

– Где трудишься?

– Да так, в фирме одной.

– Начальником?

– Нет, рядовым.

– А похож на начальника, – раздумчиво произнес водитель.

«Вот те на! – удивился Коржик. – А я-то думал, что слился с народом».

– Почему ты так решил? – заинтересовался он.

– А выражение лица у тебя такое, как будто ты привык командовать, – объяснил водитель с некоторой даже едкостью в голосе.

Мол, вывел я тебя на чистую воду. Что ты теперь скажешь?

– А-а, лицо, ха-ха! – издал Коржик немного ненатуральный смешок. – Так это я замещал недавно одного, он в отпуск уходил. Вот и пристало. А так – нет. Не начальник я.

Водитель недоверчиво хмыкнул.

– Ну, значит, будешь, раз замещать поставили, – мрачно сказал он.

– Когда еще это будет, – возразил Коржик, – если будет вообще.

И тут же подумал: «А какого хрена я оправдываюсь перед этим пролом? Не пошел бы он в задницу? Ни на минуту нельзя расслабиться. Чуть потерял контроль над ходом разговора – и вот уже он поворачивает не туда, куда нужно. Пора этот треп заканчивать».

– Да что мы все обо мне, – сказал Коржик. – Ты о себе-то расскажи.

Водитель долго молчал, потом неохотно ответил:

– А что обо мне рассказывать? Кручу вот баранку целыми днями.

– Кручу-верчу, запутать вас хочу? – пошутил Коржик.

Водитель покосился на него:

– Нет, я вожу честно.

– А раньше?

– Комиком был.

– В цирке? – не понял Коржик.

– Ага, в цирке! – хмыкнул тот. – Всю жизнь комиком – лопатой и ломиком! Слыхал про таких?

Они дружно рассмеялись. Шутка помогла исправить наметившуюся неприязнь.

Тем временем машина подъехала к вокзалу. Коржик протянул деньги.

– Ну, насмешил ты меня, брат, – сказал он, нарочно вставив простоватое «брат», которого обычно избегал. – Спасибо, что довез.

– Удачи! – пожелал водитель.

Он даже и не подозревал, как она сейчас была тому нужна.

70

Машина отъехала. Коржик повесил рюкзак на плечо, подхватил сумку и пошел к вокзалу. Боковым зрением он отметил, что перед зданием отираются несколько ментов. Смотреть на них прямо было нельзя, только вскользь. Лучше всего вообще не смотреть и спокойно проходить мимо, как будто их и нет вовсе. Посмотришь – могут остановить и затеять проверку документов, попросить открыть сумку и рюкзак. В его положении допустить этого было нельзя.

Вот два мента у среднего входа тормознули какого-то гастарбайтера с красным лицом, стали листать замусоленные документы. Еще один мент явно скучал метров за двадцать от них, а еще один был совсем далеко.

Коржик пошел к кассам. По залу тоже разгуливали два мента. И это были еще не все. Если прибавить сюда тех тружеников, что сидели в линейном отделении, прогуливались по перрону, ходили по периметру здания и приглядывали за залами ожидания, получалась куча народу. И каждый из них имел право остановить его и проверить документы. К счастью, он не был похож на гастарбайтера. Повадки другие и лицо, не задубевшее от ветра и холода.

В кассе он попросил билет до Белгорода. Билеты были, поезд отходил через час. Его синий украинский паспорт не вызвал у кассирши никаких подозрений. Документ прошел первую проверку. Он повторил в уме свое имя по новому паспорту – Николай Погребняк. Нужно, чтобы оно въелось в память.

На перроне распласталась всегдашняя железнодорожная тоска, обычная для пасмурного и холодного дня. Дальние гудки тепловозов, грузчики с железными телегами, кучки народа тут и там, клетчатые сумки, баулы гигантских размеров, хриплые объявления через громкоговоритель. Он встал у стены вокзала, слился с пейзажем, закаменел и стал ждать. В зал ожидания идти не хотелось – там шастали менты и мало ли чего.

Временами его затуманенный рассудок пронзала мысль: «Господи, что я делаю? На что я себя обрекаю ради этих денег? Теперь мне придется постоянно оглядываться и быть настороже. Я буду напрягаться при виде милиции или полиции. Я буду бояться, чтобы не раскрылось, что мой паспорт фальшивый. Мне придется забыть свое имя и семью, не чувствовать себя в полной безопасности нигде и никогда. Стоит ли оно того? И достаточно ли у меня крепкие нервы, чтобы это выдержать? Не переоцениваю ли я себя? И за сохранность денег я никогда не буду спокоен. Их придется хранить в банке на чужую фамилию. Ну, это, допустим, можно обойти при моем-то опыте денежных операций. Но я стану открывать фирмы, заниматься бизнесом. На кого будут оформлены мои активы? На этого забулдыгу, в чей паспорт вклеена моя фотография? А если он не умер? Если однажды он проведает обо мне и заявится, начнет шантажировать? Придется его убить – ведь я же не могу отдать ему мои кровные. Тогда я из простого преступника превращусь в убийцу. Стоит ли оно того?

Может, вернуться? Наплести Толяну про нападение, погоню, бегство, наезд ментов и все такое. В конце концов, он сам виноват – зачем отправил меня без охраны? Он поверит, потому что будет рад, что деньги вернулись. Небось, сейчас он по потолку бегает от осознания того, что его кинули.

Поверит? Хрен там! Ничему он не поверит. Отдаст меня своей крыше, а уж та порезвится – и ребра поломает, и зубы повыбивает. Если только это.

Ну и пусть! Ребра мне уже ломали. Болят неделю, а потом заживают. А зубы можно вставить. Зато я опять стану легальным гражданином с правом на труд и на отдых, избирать и быть избранным, голосовать и быть голосованным. И буду прикреплен к поликлинике, школе и бассейну.

Черт! Какому бассейну? Какой труд? Какое избирательное право? Ты что, собираешься голосовать за эти кувшинные рыла в телевизоре? Ты хочешь вернуться домой к жене, с которой не живешь, а маешься? Зачем, если можно со всем покончить одним махом? С этими деньгами ты сможешь жить сейчас, а не откладывать на потом.

Ты купишь дом в Черногории с видом на море, ты будешь путешествовать по всему миру, и не по неделе, а месяцами и годами, а период, когда ты был московским клерком, станешь вспоминать с содроганием. И саму Москву с ее непригодным для жизни климатом ты не захочешь больше увидеть никогда.

Вперед! Тебя ждет захватывающая жизнь, которой у тебя не было никогда и не могло бы быть, если бы ты не украл эти деньги. Это твоя месть Толяну и всем тем, кто по жизни трахал тебя во все дыры. Они думали, что ты и дальше будешь это сносить, но ты вывернулся и послал их всех в задницу. Признайся, ведь это твоя единственная мечта во все времена – иметь возможность посылать всех в задницу. Чтобы никто в целом мире не смел тебе приказывать. Ты всегда хотел только этого – полной свободы от всех. И вот теперь ты ее получил. Так неужели ты отдашь ее обратно, даже не попробовав на вкус? Вернешься на офисные работы?

Нет, не вернусь, – решил Коржик, – возвращаться уже поздно. Я не клерк и никогда им, в сущности, не был. Я пытался стать, но не смог, потому что это против моей природы. Я убил того клерка, которым был. Его можно было убить только таким способом – порвав со всем и со всеми разом. По-другому не получалось. И я это сделал. Его оболочка лежит во дворе, где я бросил машину. Она похожа на старый панцирь от краба. Прощай, клерк! Надеюсь, мы больше не встретимся».