Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя? Страница 51

- Я говорю правду, - пробубнила Олеся. - И Дуся теперь тоже в курсе. Только она побоялась выдавать Левона отцу и объяснила, что никак не может дознаться.

Карен снова опустился в кресло.

- Леся, - устало сказал он, - что ты со мной делаешь! Зачем ты втянула в эту историю ребенка? Ведь узнает отец...

- Ну и что? - с вызовом спросила Олеся. - Он снова будет тебя оттаскивать от меня собственными методами?

Карен недобро посмотрел на нее.

- В общем, так, - сказал он, и в его голосе зазвучали металлические нотки Джангировых. - С этой минуты ты забываешь про Левона. Никто больше ничего не выясняет и ни о чем не узнает. Но главное то, что с сегодняшнего дня ты больше не прикасаешься ни к водке, ни к вину. Ни под каким видом. Иначе... - он угрожающе замолчал.

Олеся, надменно закинув назад голову, ждала окончания.

- Иначе, - повторил он, мельком глянув в ее сторону, и голос его стал глухим и бесстрастным. - Иначе нам в самом деле придется разойтись.

Он никогда не смог бы с ней расстаться, ни под каким видом. Он лучше согласился бы ее лечить, возить по врачам, мучиться и падать от усталости, но только чтобы она была рядом, всегда, всюду, Леся, любимая... Но он хорошо знал, что этот дьявольский характер, с виду такой пластилиново-послушный и шелково-податливый, ничем не пронять, кроме жесткой, даже жестокой силы. И испугать ее можно только одним. И Олеся действительно испугалась, хотя для вида сдалась не сразу.

- Ты просто пугаешь меня, - неуверенно сказала она. - Но я постараюсь...

- Не "постараюсь", а "больше никогда не буду, Карен!" - отчеканил молодой муж и взял в ладони ее лицо. - Повторяй за мной: "Я! Больше! Никогда! Не буду!" И не брыкайся!

- Пусти сейчас же! - прошипела Олеся. - Я плохо себя чувствую!

- Не ври! Ты прекрасно себя чувствуешь, если пьешь бутылку за бутылкой! И как я ничего не заметил?! Ты хитрая, Леся, изворотливая, раз тебе удается обмануть даже меня! Но это в последний раз! Больше ни на что не надейся! Ну-ка, постой!.. - он на мгновение отпустил ее и с мастерски сыгранным вниманием пристально уставился куда-то в угол за ее спиной. - Что там такое? - тихо, угрожающе сказал он. - Неужели опять вино?..

Олеся с удивлением обернулась. Там ничего не могло быть. Но сопротивляться она перестала, в недоумении рассматривая комнату.

- Детский фокус, - прошептал ей в самое ухо Карен. - Тебя очень легко обмануть...

Он схватил ее в охапку, высоко поднял и с размаху бросил на кровать, одним прыжком оказавшись рядом. Но прежде чем зажать поцелуем ей рот, он снова наклонился к ее уху и хладнокровно проговорил:

- Ты поняла меня, Леся? Ты все хорошо запомнила? Первая же бутылка - и мы расстаемся навсегда! Это не угроза, это реальность! Запомни мои слова как следует!

Он всегда диктовал свои условия.

И комната поплыла, предметы потеряли свои очертания, смешались тени, перепутались звуки и время... Леся, любимая... Узкие слабые плечики в его руках... Ты хорошо запомнила мои слова, Леся?!

Месяц, проведенный в Италии, заканчивался. Пора было собираться домой. Олеся сидела на диване, рассеянно перебирая вещи и кое-как заталкивая их в саквояж. Она уже скучала по Полине. Без прежней мучительной боли вспоминала Мэри. Она снова приняла старое условие Карена и продержалась целый месяц, ни разу не купив себе строго-настрого запрещенные напитки. Олеся догадывалась, что Карен блефует, но слишком хорошо была знакома с его жестокостью и решительностью и понимала, что он не остановится ни перед чем.

Как быстро в последнее время покидают ее люди: ушел Валерий, потом исчезла Эмма, потом Мэри... Вспомнив о Мэри, удержаться она не смогла. Вошедший Карен сразу увидел нехорошее выражение ее лица. Оно ему не слишком понравилось.

- Почему ты притихла, Леся? Очевидно, сильно соскучилась, пока я болтался на почте?

Он сел рядом, потеснив Олесю и, зацепив пальцем, поднял вверх ее подбородок.

- Что произошло? - в упор спросил он, глядя ей в глаза.

Олеся опустила ресницы.

- Ну, что могло произойти? Я просто сидела, собирала вещи...

- Что случилось, Леся? - резче и настойчивее повторил Карен. - Час назад ты была совсем другая.

- Просто... - пробормотала Олеся, - просто я опять вспомнила Мэри...

Карен в бешенстве оттолкнул ее от себя.

- Опять?! Значит, ты просто опять вспомнила Мэри?! Просто вспомнила - и больше ничего? А обо мне ты случайно не вспоминала? А о своем отце - тоже нет? А о Полине?! Так, между прочим, невзначай?! Ты всегда плохо владела собой, но здесь уже ничего не исправить. Тогда, по крайней мере, слушайся меня, иначе жить будет невозможно! Тебе стало явно лучше в последние три недели, и если сейчас ты опять сорвешься, то исключительно по своей вине! Дело кончится клиникой, ты этого так упорно добиваешься? А что будет с девочкой? Соображай хоть немного! Нельзя же вообще ничем не занимать голову, кроме бесполезных воспоминаний о Мэри! Твои страдания по ней просто осточертели!

- Ты жестокий, Карен, - прошептала Олеся. - Жестокий и бессердечный...

- Уж какой есть! - холодно отрезал он. - Недаром я всегда терпеть не мог твою незабвенную подружку! Как чувствовал беду!

Олеся посмотрела озлобленно и мрачно.

- Ты ее терпеть не мог? Вот как? А ты не знаешь, что твой отец ее любил? И это к нему в тот день мчалась она на машине! И нечего жечь меня глазами! Да, да, твой отец, Ашот Джангиров, спал с ней с начала осени и проводил у нее все свободное время! И несвободное тоже! И она мечтала помирить вас! И, как видишь, помирила!

Карену стало трудно дышать. Снова этот проклятый ком в горле... Как невыносимо жарко сегодня... На лбу выступили капельки пота, ладони предательски стали мокрыми. Олеся умолкла, не глядя на него.

- Отец? - тихо повторил Карен. - С Мэри? Ты ничего не перепутала, Леся? И ты не обманываешь меня?

Да нет, она опять сказала чистую правду. Никаких сомнений быть не могло. Отец... С Мэри... Но этого просто не может быть!

- Некоторый переизбыток информации, - медленно произнес Карен. - Сначала Левон, теперь отец... Что еще ты собираешься мне сообщить? Давай выкладывай все сразу, одним махом, иначе мне долго не продержаться.

Олеся подавленно молчала.

- Как, неужели больше у нас на сегодня ничего нет? - деланно удивился Карен. - Вот незадача... Довольно странно... Ну, тогда я помогу тебе собраться. Но сначала мы что-нибудь съедим и выпьем. Водичку, конечно, - он сурово посмотрел на жену. - Пепси или коку. Потому что очень жарко.

И он набрал номер ресторана.

По возвращении в Москву жизнь потекла спокойно, без потрясений, в том русле, в которое ее почти насильно втолкнули на время властные руки все того же Ашота Джангирова. Олеся снова вышла на работу, Карен и дети учились. Только вот совсем бросить мастерскую Карен отказался наотрез, мотивируя тем, что не хочет полностью зависеть от отца. Олеся предпочла не вмешиваться, а Ашот растерялся.

- Я могу давать тебе столько, сколько нужно. Не понимаю, для чего тебе работать... Ты устаешь.

- Это мое дело, папа! - отрезал сын. - Может, мне так больше нравится! И потом...

Он не договорил. Он снова был на грани душевного срыва и очередного разлада с отцом на сей раз из-за его необъяснимого, нелепого, как он считал, увлечения. Карен с трудом удержался от объяснений и попробовал жить дальше так, как они жили прежде. Вроде ничего, получалось. Правда, старший Джангиров не смог до конца оправиться от двух, следующих почти один за другим ударов: сначала Карен, потом Мэри... Жизнь, конечно, смягчала любые невзгоды и потрясения: она вернула ему Карена. Вот только... Все будет так же, даже если все будет иначе... Ашот сильно изменился. У него был совсем другой взгляд, иная походка, другие манеры. Он не искал больше никаких контактов и любое общение стало для него затруднительным, иногда невыносимым. Он жил на два дома, одинаково неважно чувствуя себя и в том, и в другом. Ему недоставало третьего.

Чуткий Карен быстро догадался о его состоянии. И догадка еще больше озлобила его. Хотя какие претензии он мог предъявить отцу? Они давно играют на равных, похожие, близкие друг другу не просто по крови, но и по характеру. Да и Мэри нет в живых, а оскорбляться за мать Карен не собирался, несмотря на прежнюю детскую привязанность к ней. Тогда что же? Он не отдавал себе отчета в своих чувствах, но отец не должен был так поступать. Не должен - и все! А теперь еще и страдать!

Иногда Карену становилось жалко отца. Возвращаясь вечером домой, мальчик находил его грустным, нахохлившимся, неподвижно сидящим в кресле, одиноким даже среди детей, старающихся его развлечь. Часто в последнее время к нему подсаживалась Олеся, и он на глазах оживал от ее болтовни, от ее рассеянной безадресной улыбки. Ему явно нравилась эта женщина, близкая подруга Мэри и жена его сына. Ашот стал постоянно привозить Олесе в подарок какие-нибудь пустяки, приводившие ее в настоящий восторг. Она подолгу раскачивалась в кресле, примеряя то один, то другой подаренный им перстень, надевая браслеты, серьги, бусы и придирчиво, с интересом рассматривая себя в зеркало. "Наконец-то занялась своим любимым делом", - думал Карен. И сурово выговаривал смущенному отцу: