Мартин Эмис - Лондонские поля Страница 52

Пятью минутами позже Кит поимел уже семь или восемь смертоубийств в этом самом своем фильме о маньяке. Он добрался до отменного кусочка — до очень-очень классного кусочка. Отмотав пленку назад, он нажал на клавишу «Медленно». Рыжеволосая самочка выбирается из ванны и тянется за… Вау! Лобок промелькнул ненароком! Поразительно, просто поразительно, даже для наших дней. Все, что от тебя требуется, это немного терпения. Немного усердия и прилежания. Хотя когда они просто голые, до последней ниточки, этого недостаточно. Хочется, чтобы это… чтобы это хоть чем-то было обрамлено. Пояс для чулок вполне бы сошел. Да что угодно. Мысли Кита обратились к Энэлайз Фёрниш, которая, на его взгляд, склонна была к заблуждению прямо противоположному. Лифчик с дырочками для сосков — что еще за херня! С души воротит, до того глупо. Не говоря уже, блин, об ее трусиках. Обо всех этих, блин, оборочках да бахромочках. Это ж, блин, все равно, что улечься в постель с мешком, набитым тряпками… Так, рыженькая накинула на себя легкий халатик, а тень за ее спиной распрямилась. Даже это лучше, чем ничего. Она все еще мокрая, и прекрасно видны очертания. А вот и шизик со своей колотушкой. Оглянись же, милая! Бух…

— Кит?

— …Чего?!

— Подержишь ее, чтобы отрыгнула? Хоть секундочку?

— Не могу. Телевизор смотрю, блин.

— У нее икота, а у меня что-то так голова кружится…

Нельзя не признать, что Кэт никогда не обременяла Кита малышкой, если только не случалось чего-то совсем уж из ряда вон выходящего. Не вставая со стула, он слегка повернулся, потянулся через плечо и распахнул дверь в гостиную. Да, Кэт надо отдать должное — она, кажется, была на грани самого настоящего обморока: касаясь одним коленом пола, она привалилась спиною к стене, а малышка как-то неловко изогнулась в ее руках. Кит поразмыслил об этом.

— Ладно, тогда давай ее сюда, — сказал он. — Господи, да что такое с тобой?

Он продолжал смотреть телевизор, но теперь уже с Ким на коленях. Потом он даже встал на ноги и немного походил, слегка подскакивая, чтобы быстрее успокоить заходящееся от икоты дитя. Прошло по меньшей мере три минуты, прежде чем он начал во весь голос призывать Кэт; он звал ее, пока она не появилась с согретой бутылочкой, — и Кит наконец получил хоть немного покоя. Он просмотрел убийство рыженькой с полдюжины раз и тщательно исследовал ее саму, то и дело нажимая на клавишу «Стоп-Кадр». Поскольку была пятница, а по пятницам Кит занимался домашней работой и вообще всячески помогал по хозяйству, то он выключил телевизор, поставил в раковину свою кофейную чашку, сводил на прогулку собаку (или, если быть точнее, постоял в нетерпении возле подъезда, покуда Клайв обгаживал пешеходную дорожку), быстро умылся, разделся (уложив всю одежду аккуратной стопкой — или, по крайней мере, одной кучкой — на полу в гостиной), улегся и растолкал Кэт, чтобы кинуть ей палку. Расталкивать ее пришлось довольно долго, а вот палка долгоиграющей не получилась — этому помешали и рыженькая в мокром халатике, и Триш Шёрт, стоящая на коленях, и Николь Сикс с этим толстым денежным дулом, торчащим под ее чистыми белыми трусиками.

Кит отвернулся от жены и долго еще лежал без сна, обуреваемый неистовой жаждой богатства и всего, что оно может дать.

Когда Николь спросила Кита, осторожен ли он в амурных делах, умеет ли держать язык за зубами, когда дело касается женщин и секса, не треплется ли об этом с приятелями, Кит кашлянул и сказал: «Да ни в ком разе. В жизни со мной такого не бывало». Это было неправдой. Это ни в коей мере не соответствовало действительности. Он всегда все выбалтывал. Когда дело касалось сплетен об интимных делах, Киту не было равных: он, так сказать, был представителем изустной традиции, притом — единственным ее представителем.

Кит знал, что это его изъян. Ах, как хорошо он это знал! Он прекрасно понимал, что это его слабое место, потому что постоянно попадал из-за него в разные передряги. А еще все осложняло одно обстоятельство: он принадлежал к тем парням, которые даже до женитьбы не в состоянии обойтись без постоянной цыпы-пташки, которая сидела бы дома, занималась хозяйством и которой бы он изменял. Кит пробовал было обойтись без постоянной подружки, и последствия такого распыления неизменно носили характер драматический. Так, значит, тем больше причин держать, если можешь, свой рот на замке! Молчание, говорят, золото…

О, сколько, сколько раз он, еще не вполне остывший после дела, обнаруживал, что хвастает очередной победой перед дружком или мужем той самой цыпки, которую только что опрокинул! Бывал и другой вариант: выяснялось, что хвастает он очередной своей изменой перед отцом или братом той самой пташки, которой только что изменил. Горе горькое, горе ругливое… В первые дни после женитьбы Киту случилось оказаться на грани фола даже и с Кэт — он едва-едва удержался, чтоб не попотчевать ее горячей новостью о своем не освященном узами брака постельном подвиге. Кроме того, и это куда печальнее (как он страдал от этого: попреки, несущиеся вслед, плюс угрызения совести), в спешке он постоянно портачил, тяп-ляпил, халявил со своими победами — и все потому, что ему невтерпеж было поскорее вернуться в свой паб и выложить корешам все подробности. Он готов был останавливать прохожих на улицах и рассказывать им об этом. Готов был давать объявления в газеты. Он мечтал бы, чтоб об этом сообщали в десятичасовых новостях. Бип! Безработица: обнадеживающие цифры. Бип! Кит Талант отоваривает очередную женщину: об этом чуть позже. Бип! Всем и каждому он жаждал рассказывать о своих женщинах, о сексе.

Кит обожал сплетничать об амурных делах. Но что он мог рассказать о Николь?

Даже ни поцелуйчика… При обычных обстоятельствах сошло бы и откровенное вранье, и в голове у Кита был уже заготовлен вступительный абзац (начинающийся словами: «Эти шикарные заграничные штучки — самые что ни на есть никудышные!»). Но обстоятельства обычными не были. Разговору, которого жаждал Кит, разговору, в котором он болезненно нуждался, надлежало «иметь место быть» либо с барменом Годом, либо с Шекспиром — оба они, подобно Киту, испытывали своеобразные сложности с женщинами. Шекспир, будучи более пассивным и сочувственным слушателем, был предпочтительнее; к тому же он отличался сдержанностью (по правде говоря, Шекспир, как правило, вообще пребывал в бессловесном состоянии — из-за колес, из-за бухнины). Вот как должен был проходить этот разговор — во всяком случае, так он развивался у Кита в голове:

«Шекспир? Слышь, я чуть не уделал ее. Я, браток, чуть было ее не уделал». — «Паршиво?» — «Ну. Так близко… еле сдержался». — «Доставала тебя?» — «Еще как! В одном, блин, бикини». — «Ну, к этому, старик, тебе не привыкать». — «Да. Но видел бы ты ее! Так и напрашивалась». — «Это самое худшее, что может прийти тебе в голову». — «Точно». — «Но ты контролируешь свою агрессию». — «Да-да». — «Ты проявляешь Выдержку и Воздержанность». — «Ну. И Возмужалость. Отговорил себя, и все». — «Молодчага, старик». — «Ну. Давай, брат! Будем здравы».

Своеобразные сложности в отношениях с женщинами, испытываемые Годом, Шекспиром и Китом, состояли в том, что они (Год, Шекспир и Кит) их (женщин) насиловали. Во всяком случае, делали это прежде. Все они ходили на одни и те же курсы реабилитации, участвовали в одних тех же программах «товарищей по несчастью»; они овладели одним и тем же жаргоном, одной и той же доморощенной психологией; и больше они этим не занимались. Они научились контролировать свою агрессию. Но главная причина того, что они этим больше не занимались, состояла все-таки в том, что изнасилование, выражаясь юридическим языком (переведенным на язык Кита), это, блин, не какая-то там забава или шутка: здесь никогда нельзя оказаться победителем — только не при этих гнилых дээнкашных базарах, блин! Славные денечки миновали. И Шекспир, и Год подолгу отсидели за свои подвиги в тюряге, а Кита едва-едва не посадили. Первое из двух судебных разбирательств, где он обвинялся в изнасиловании, прошло более-менее гладко («Ну за что, Джэки, за что?!» — раненым зверем завывал Кит, сидя на скамье подсудимых). Но второе дело было очень страшным. В конце концов истица, благодарение богу, сняла обвинение, но для этого Киту пришлось продать свою тачку и вручить ее папочке три с половиной штуки. Ни много ни мало. Конечно, изнасилования, совершенные Китом, должны рассматриваться отдельно от тех бесчисленных случаев, когда он, будучи совсем юным, вынужден был силой заваливать под себя всяких там динамщиц да ледышек (а также лесбиянок с богомолками). Нет, изнасилования были чем-то совсем иным. Изнасилования более всего походили на те случаи (не столь многочисленные, если исключить из общего списка Кэт), когда он искренне пытался силой склонить женщину к совокуплению, а она, по той или иной причине, не отвечала ему взаимностью.