Курт Воннегут - Фокус-покус Страница 52

Он был собственностью одного из Таркингтоновских родителей. Тот ехал на выпускной бал своей дочери, когда драндулет сломался окончательно возле кафе «Черный Кот». Он уже не раз останавливался сам собой по дороге сюда из Нью-Йорк Сити. Родитель пошел в скобяную лавку, купил кисть и желтую краску, размалевал свою развалюху и сбыл ее Лайлу Хуперу за 1 доллар.

И этот человек был в Совете Директоров фирмы Дженерал Моторс!

В тот короткий период, когда все тела снова оказались на поверхности, за 1 из них приехал человек на катафалке Тойота, с гробовщиком, из Рочестера. Это был доктор наук Чарлтон Хупер, тот самый, которого приглашали в баскетбольную команду «Нью-Йорк Никербокерз», а он предпочел стать Физиком. Как я уже говорил, он был 2-метрового роста.

Долговязый!

Я спросил у гробовщика, где он раздобыл бензин на эту поездку.

Он сначала не признавался, но я взял его измором. Наконец, он сказал:

– Загляни в крематорий на задах Медоудсилского Кинокомплекса. Спросишь Гвидо.

Я спросил Чарлтона, неужели он приехал прямо из Техаса, из Ваксахачи. У меня были сравнительно свежие новости о том, что он заведует мощным атомным ускорителем, «Сверхвышибалой», в тех местах. Он сказал, что Сверхвышибала сожрал все фонды, и он перебрался в Женеву, штат Нью-Йорк, а это не так уж далеко отсюда. Он преподавал Физику на первом курсе в колледже Хобарта.

Я его спросил, не собираются ли переоборудовать Сверхвышибалу в тюрьму.

Он ответил, что при желании можно загнать туда десяток-другой нехороших мальчиков, а потом врубить установку, так что у них волосы встанут дыбом, а температура подскочит на пару градусов по Цельсию.

Примерно через неделю после того, как Чарлтон увез тело своего отца, а остальных мы перезахоронили на предписанной законом глубине при помощи экскаватора, я проснулся от оглушительного треска и скрежета, непривычного в нашем некогда мирном городке. Я тогда жил в Ратуше и любил соснуть после обеда.

Шум доносился отсюда, с холма. Рычали циркулярные пилы. Стучали молотки. Судя по звукам, там орудовала целая армия. А насколько я знал, там должны были дежурить всего 4 часовых, на случай пожара.

Солдата, который дежурил в моей приемной, чтобы сообщать, если меня потребуют по важному делу, и след простыл. Он побежал на холм, чтобы разведать, что там творится. Нас ни о каких шумных мероприятиях не предупреждали.

Так что я побрел по Клинтон-стрит в полном одиночестве. На мне были ботинки гражданского образца и маскировочный костюм, который мне уступил Генерал Флорио, как и две генеральские звезды со своего плеча. Это и была моя форма.

Взобравшись по Клинтон-стрит на холм, я увидел Генерала Флорио, раздававшего приказы солдатам, переброшенным с того берега озера. Одни разбивали на Лужайке палаточный городок. Другие обносили его колючей проволокой.

Я не стал спрашивать, зачем. Было ясно, что Таркингтоновский колледж, так долго остававшийся неизменным, пока тюрьма на том берегу все росла и расширялась, теперь сам стал тюрьмой.

Генерал Флорио взглянул на меня и расплылся и улыбке.

– Привет, Начальник Хартке, – сказал он.

Глядя на эти 10-местные палатки, которые привезли из Арсенала, что напротив Мэдоудейлского Киноцентра, и расставили на центральной Лужайке в шахматном порядке, я подумал, что в этом есть своя логика. Окружавшие зеленый квадрат Лужайки здания – Самоза-Холл, библиотека, книжный магазин. Павильон и прочие, в дверях и окнах которых маячили охранники с пулеметами, – вполне заменяли тюремные стены, да вдобавок Лужайку обнесли колючей проволокой.

Генерал Флорио сказал мне:

– Жди гостей!

Вспоминаю лекцию, когда Дэмон Стерн рассказывал о посещении с группой студентов Освенцима, позорного нацистского концентрационного лагеря в Польше, во время «Последней Петарды». Стерн подрабатывал, выезжая в Европу с теми студентами, чьи родители или опекуны не хотели их видеть во время Рождественских или летних каникул. Он ловил настоящий кайф, когда удавалось свозить их в Освенцим. Он всегда делал это неожиданно, никого не спросив. В маршрутах Освенцим не значился, и многие студенты после этого долго не могли прийти в себя.

На лекции он сказал, что если бы снести заборы и виселицы и газовые камеры, оставив только аккуратненькие, чистенькие, как шахматная доска, улички и старые беленые двухэтажные бараки, то получилась бы вполне приличная школа-интернат для низкооплачиваемых или малоинициативных жителей. Домики были построены задолго до 1 мировой войны, чтобы разместить с комфортом солдат Австро-Венгерской империи. Среди многочисленных титулов их Императора, сказал Стерн, был и титул Герцога Освенцимского.

Что понадобилось Генералу Флорно на нашем берегу? Санитарно-гигиеническое оборудование. Заключенные в палатках будут пользоваться парашами, но зато можно будет выливать их в туалеты в зданиях по соседству и смывать в общую канализационную сеть Сципиона. А на том берегу все это приходилось закапывать.

И душевых не было.

А у нас тут душевых предостаточно.

Одна деталь, скорее трогательная, чем ужасная, среди всех ужасов, которые здесь творились: беглые преступники очень бережно отнеслись к студенческому городку. Как будто они и вправду верили, что он будет принадлежать им и их потомкам.

Это напомнило мне еще одну лекцию Дэмона Стерна, когда он рассказывал, как вели себя озверелые и изголодавшиеся бедняки Петрограда в России, ворвавшиеся в царский дворец в 1917. Они впервые увидели все сокровища в дворцовых покоях и пришли в такую ярость, что едва все не уничтожили.

Но тут один из них, выстрелив в потолок, чтобы на него обратили внимание, крикнул:

– Товарищи! Товарищи! Это же теперь все наше! Не трогайте!

Они переименовали Петроград в «Ленинград». А теперь опять переименовали – в Санкт-Петербург.

Беглые преступники оказались чем-то вроде нейтронной бомбы. Они не знали жалости к живым существам, но собственности они нанесли на удивление малый ущерб.

А Дэмон Стерн, унициклист, наоборот, отдал свою жизнь за живые существа. Это были даже не люди. Это были лошади. Причем не его лошади, а совершенно чужие.

Его жена с детьми успела уехать, и, как я слышал, они живут теперь у родственников, в Лакаванне. Хорошо, когда у людей есть родственники, к которым можно убежать.

Но Дэмон Стерн похоронен глубоко в земле, поблизости от того места, где он пал, – возле конюшни, куда достигает тень Мушкет-горы на закате.

Его жена, Ванда Джун, приезжала сюда после осады на грузовом пикапчике своего сводного брата. Она отдала целое состояние за бензин, чтобы хватило доехать от Лакаванны. Я ее спросил, чем она зарабатывает на жизнь, а она мне сказала, что они с Дэмоном спрятали кругленькую сумму в Иенах у себя в холодильнике, в коробке с надписью «Брюссельская капуста».

Дэмон разбудил ее среди ночи и велел садиться с детьми в «Фольксваген» и ехать в Рочестер, не включая фары. Он слышал взрыв на том берегу озера и видел безмолвную армию, идущую на приступ. Последнее, что он сделал для Ванды Джун, – сунул ей в руки коробку с надписью «Брюссельская капуста».

А сам Дэмон, не слушая возражений жены, остался, чтобы поднять тревогу. Он сказал, что подъедет позднее, его кто-нибудь подбросит на своей машине, а если понадобится, он может пробраться в Рочестер пешком по дорогам и тропинкам – здешние места он знал хорошо. Что было потом, не совсем понятно. Возможно, он позвонил в местную полицию, но там все погибли, так что спросить не у кого. Зато он перебудил почти всех по соседству.

Ближе всего к истине, видимо, предположение, что он услышал пальбу в конюшне и бросился туда, не подумав о последствиях. Борец за Свободу расстреливал лошадей из автомата для собственного удовольствия. Он стрелял не в голову, а в живот.

Дэмон, должно быть, попросил его прекратить, тогда Борец за Свободу срезал очередью и его.

Жена не стала забирать его тело. Она сказала, что ок провел здесь самые счастливые годы жизни, пусть здесь и останется. Она отыскала все 4 одноколесных велосипеда их семьи. Без труда. Солдаты по очереди пытались на них кататься. А до того овладеть этим искусством старались несколько беглых преступников – насколько я знаю, безуспешно.

Я спустился по Клинтон-стрит и пошел в Ратушу, чтобы обдумать неожиданный поворот в своей карьере – назначение меня Начальником тюрьмы.

Перед подъездом стоял «Роллс Ройс Корниш», с откидным верхом. Владелец такой машины имел достаточно Йен или Марок или другой стабильной валюты и мог купить вдоволь бензина, чтобы колесить по всей стране.