Сара Уотерс - Бархатные коготки Страница 53

Разговор складывался самым нежелательным образом, но я должна была продолжать.

— О, не говорите так, миссис Милн, — залепетала я легкомысленным тоном. — Мне жаль, конечно, но я должна от вас съехать. Меня попросила подруга, и я обещала, что заменю ее соседку: просто чтобы помочь ей, вы же понимаете…

Я уже не говорила, а пищала. Миссис Милн побледнела. Упав в кресло, она схватилась за шею.

— О Нэнс…

— Ну что вы. — Я старалась изобразить веселье. — Что вы, не огорчайтесь! Видит небо, не такая уж я хорошая съемщица, дня не пройдет — отыщется какая-нибудь милая девушка, которая меня заменит.

— Да я не из-за себя огорчаюсь, а из-за Грейси. Ты, Нэнс, так ласково с ней обращалась, кто еще поймет ее, как ты, кому еще захочется так к ней прилаживаться.

— Но я буду приходить в гости, — заверила я. — И Грейси… — Тут я запнулась, поскольку понимала, что в тихой, богатой и элегантной вилле Дианы для Грейси не найдется места. — Грейси сможет приходить ко мне. Все не так уж плохо.

— Это из-за денег, Нэнс? Я знаю, ты небогата…

— Нет-нет, дело не в деньгах. Поверьте…

Я вспомнила о монете, которая лежала у меня в кармане: Диана собственноручно сунула туда фунт. Его с лихвой хватало, чтобы покрыть мой долг и оплатить две недели вперед, поскольку я съезжала без предупреждения. Я подала монету миссис Милн, но та не потянулась за ней, а только смотрела унылым взглядом. Неуклюже шагнув к камину, я опустила деньги на полку.

Наступившую тишину нарушали только вздохи миссис Милн. Я кашлянула.

— Ну что же, пойду, пожалуй, соберу вещи…

— Что? Неужели прямо сейчас? Как же так?

— Я обещала подруге. — Тоном я старалась намекнуть на то, что вся вина лежит на подруге.

— Но чаю ты по крайней мере с нами попьешь?

Перспектива невеселого чаепития — на миссис Милн нет лица, Грейси, верно, в слезах — меня не обрадовала. Я закусила губу.

— Не получится, пожалуй, — отозвалась я.

Миссис Милн выпрямилась и поджала губы. Неспешно покачала головой.

— Это разобьет моей бедной девочке сердце.

Этот сухой тон напугал и пристыдил меня больше, чем прежний печальный, но меня вновь кольнуло раздражение. Я открыла было рот, чтобы произнести какую-нибудь гадкую, ничего не значащую фразу, но у двери зашаркали шаги — появилась сама Грейс.

— Чай готов! — ни о чем не подозревая, прокричала она. Это было слишком. Я улыбнулась Грейс, кивнула не глядя ее матери и кинулась к лестнице. За спиной послышался недоуменный вопрос: — Что случилось, ма? — и бормотание миссис Милн.

Влетев в свою комнату, я плотно закрыла за собой дверь.

Чтобы упаковать мое скудное имущество в прежний мешок и подаренный как-то миссис Милн саквояж, много времени, разумеется, не требовалось. Постельное белье я аккуратно сложила в ногах матраса, коврик вытряхнула за окном, сняла со стен свои немногие картинки и сожгла в камине. Туалетные принадлежности: потрескавшееся желтое мыло, полбанки зубного порошка, тюбик кольдкрема с запахом фиалок я вытряхнула в мусорную корзину. Оставила только зубную щетку, масло для волос и, присоединив к ним невскрытую жестянку с сигаретами и плитку шоколада, отправила все в саквояж. Правда, после недолгих колебаний шоколад я вынула и положила на каминную полку в надежде, что Грейс потом его найдет. Через полчаса комната выглядела так же, как в день моего вселения. Обо мне не напоминало ничего, кроме дырочек в обоях, где висели мои картинки, и пятна на прикроватном столике, куда я однажды, задремав с журналом, опрокинула свечу. Это было грустное воспоминание, но я не хотела грустить. Я не пошла к окну, чтобы бросить из него последний печальный взгляд. Не проверила ящики комода, не поискала под кроватью, под подушками на кресле. Я знала: если я что-нибудь забуду, Диана даст мне в замену лучшую вещь.

Внизу царила зловещая тишина, дверь гостиной была крепко затворена. С колотящимся сердцем я постучалась и повернула ручку. Миссис Милн сидела где и прежде, за столом. Она чуть порозовела, но все равно выглядела ужасно. На подносе остывал нетронутый чайник, рядом, в стопке блюдец, лежали кружком чашки. Грейси, прямая и застывшая, сидела на софе; лицо ее было принужденно отвернуто к окну, глаза упорно смотрели на улицу, хотя, вероятно, ничего не видели. Я ожидала, что она, услышав новость, заплачет, но она как будто разозлилась. В плотно сжатых губах не виднелось ни кровинки.

Но вот миссис Милн успела немного успокоиться: она встретила меня подобием улыбки.

— Грейси, боюсь, не совсем в себе, — объяснила она. — Новости просто сбили ее с ног. Я сказала, что ты будешь нас навещать, но она… она надулась.

— Надулась? — деланно удивилась я. — Это наша-то Грейси?

Шагнув к ней, я протянула руку. Грейси взвизгнула, оттолкнула меня и, держа голову под тем же неестественным углом, передвинулась на дальний край софы. Никогда она не вела себя так недружелюбно; когда я заговорила, мои слова были продиктованы искренним чувством.

— Не надо так, Грейси, пожалуйста. Неужели ты не скажешь мне ни слова, не поцелуешь на прощание? Ну хоть руку-то пожмешь? Я буду по тебе скучать; нам так хорошо было вместе, обидно будет расставаться по-плохому.

Я продолжала свои полууговоры, полуупреки, пока миссис Милн не тронула меня за плечо.

— Оставь ее, Нэнс, занимайся своими делами. Завтра придешь ее проведать — она небось уже не будет так дуться.

Пришлось мне уйти без прощального поцелуя Грейси. Ее матушка проводила меня до парадной двери, где мы неловко остановились перед «Светом мира» и голубым женоподобным идолом: она — со сложенными на груди руками и я — в том же алом тряпье, увешанная сумками.

— Простите, миссис Милн, что все вышло так внезапно, — начала я, но она меня остановила.

— Не извиняйся, дорогая.

Она была слишком доброй, чтобы долго сердиться. Я сказала, что в комнате убрано, что я пошлю ей мой адрес (но нет, не послала!), наконец, что она лучшая квартирная хозяйка во всем Лондоне и если следующая съемщица этого не оценит, я сама с нею разберусь.

Миссис Милн широко улыбнулась, мы обнялись. Когда мы разжали объятия, я поняла, что ее что-то тревожит; уже на крыльце, прощаясь окончательно, она заговорила:

— Нэнс, прости, что я спрашиваю, но это действительно подруга, а не друг?

Я фыркнула:

— О, миссис Милн! Неужели вы вправду подумали?..

Что я съедусь с мужчиной, вот что она подумала. Это я-то, со стриженой головой, в брюках!

Миссис Милн покраснела.

— Просто пришла мысль, — объяснила она. — Такое в наши дни случается на каждом шагу. А ты еще так внезапно собралась. Я была почти уверена, что какой-нибудь джентльмен задурил тебе голову всякими посулами. Прости, я была не права.

При мысли о том, как близка она была к истине и одновременно как далека, я засмеялась уже не таким искренним смехом.

Я крепче сжала сумки. Миссис Милн я сказала, что пойду к стоянке кебов на Кингз-Кросс-роуд: в той стороне меня ждал кучер Дианы. С тех пор как миссис Милн узнала новость, глаза ее ни разу не увлажнились, теперь в них заблестели слезинки. Она стояла в дверях, я неуклюжими шагами двинулась по Грин-стрит. «Не забывай нас, детка!» — крикнула она, и я обернулась махнуть рукой. В окне гостиной появилось лицо. Грейс! Выходит, она смягчилась настолько, чтобы проводить меня взглядом. Я замахала сильней, сняла фуражку и махнула ею. Двое мальчишек, кувыркавшихся на сломанной ограде, остановились, чтобы в шутку отдать мне честь; не иначе, они приняли меня за солдата, возвращавшегося после побывки, миссис Милн сошла за мою седую заплаканную матушку, а Грейси — за сестру или жену. Но хотя я размахивала руками и слала воздушные поцелуи, Грейси не двинулась, просто стояла, плотно прижавшись к стеклу, так что в середине ее бледного лба и на кончиках пальцев вырисовались белые кружки. Я уронила руку.

— А она не больно-то тебя любит, — заметил один мальчуган.

Когда я перевела взгляд с него на дом, миссис Милн уже скрылась. Грейси, правда, была на месте и наблюдала. Ее взгляд, холодный и твердый, как гипс, и острый, как булавка, преследовал меня до угла Кингз-Кросс-роуд. Даже на вершине подъема к Перси-Серкус, когда окна Грин-стрит совсем скрылись из виду, я чувствовала его спиной. Только забравшись внутрь экипажа Дианы и закрыв за собой задвижку, я избавилась от этого колющего взгляда и снова утвердилась на своем новом жизненном пути.

Но даже и тогда за мной оставались еще неоплаченные долги. На Юстон-роуд, вблизи угла Джадд-стрит, я вдруг вспомнила про условленную встречу с Флоренс. Была пятница, тот самый день. Я обещала встретиться с ней в шесть при входе в лекционный зал, а уже, наверное, пошел седьмой час… Стоило мне об этом подумать, и экипаж на переполненной дороге замедлил ход; чуть поодаль я заметила Флоренс, которая меня поджидала. Экипаж пополз еще тише, из-за кружевных занавесок мне было ясно видно, как Флоренс, хмурясь, крутила головой вправо-влево, опускала взгляд на часы, поправляла выбившийся из прически локон. До чего же простое и доброе у нее лицо, подумалось мне. Мне захотелось внезапно отворить дверцу и выскочить из экипажа навстречу Флоренс; в конце концов, можно было крикнуть кучеру, чтобы он остановился, и из окошка прокричать извинения…