Грэм Грин - Путешествия с тетушкой Страница 54

Войдя в столовую, я застал там всех троих – они рассматривали фотографию. Я узнал ее издали, недаром она четыре дня простояла у меня в каюте.

– Не понимаю, – произнес О'Тул.

– Я тоже, – сказал мистер Висконти. – Я ожидал увидеть фотографию Венеры Милосской.

– Вы же знаете, что я не переношу обрубков, друг мой, – сказала тетушка. – Помните, я вам рассказывала об убийстве на железной дороге. Эту фотографию я нашла в комнате у Вордсворта.

– Ни черта не пойму, о чем вы, – вмешался О'Тул. – При чем тут убийство на железной дороге?

– История слишком длинная, не стоит ее рассказывать сейчас, – отозвалась тетушка. – И кроме того, Генри ее слыхал, а он не одобряет моих историй.

– Неправда, – запротестовал я. – Просто тогда в Булони я устал…

– Слушайте, – прервал О'Тул, – мне не интересно знать, что случилось в Булони. Я сделал вам предложение в обмен на картину, которую мистер Висконти украл…

– Я ее не крал, – возразил мистер Висконти. – Князь дал мне ее сам, по доброй воле, чтобы я подарил ее фельдмаршалу Герингу в знак…

– Да-да, уже слыхали. Однако князь не давал вам снимка с толпой африканских женщин.

– Но здесь была Венера Милосская. – Мистер Висконти сокрушенно покачал головой. – Совершенно ни к чему было менять ее на что-то другое, дорогая. Фотография была превосходная.

– Речь идет о рисунке Леонардо да Винчи, – сказал О'Тул.

– Что вы сделали с фотографией? – осведомился мистер Висконти у тетушки.

– Выбросила вон. Я не желаю, чтобы какие-то обрубки все время напоминали мне…

– Утром я вас снова засажу, – пригрозил О'Тул, – и никакие взятки вам не помогут. Сам посол…

– Мы порешили на десяти тысячах долларов, но я соглашусь получить сумму в местной валюте, если так удобнее.

– За толпу черных баб, – уточнил О'Тул.

– Если вам так нравится фотография, я прикину ее в придачу к той.

– Какой той?

– Полученной от князя.

Мистер Висконти перевернул снимок и принялся отдирать подкладку.

– Хочет кто-нибудь виски? – спросила тетушка.

– Ну что вы, дорогая, после шампанского.

Мистер Висконти вытащил маленький квадратик размером восемь дюймов на шесть, не больше, который был спрятан под фотографией. О'Тул смотрел на него с изумлением.

– Пожалуйста, – произнес мистер Висконти. – Что-нибудь не так?

– Я-то думал, это будет Мадонна.

– Леонардо прежде всего интересовали совсем не Мадонны. Он был главным инженером в папской армии. Папы Александра VI. Слыхали про такого?

– Я не католик.

– Он из Борджиа.

– Темная личность?

– В некоторых отношениях он напоминал моего патрона, – подтвердил мистер Висконти, – покойного маршала Геринга. Это, как вы можете видеть, хитроумное устройство для разрушения городских стен. Нечто вроде землечерпалки, похожей на те, что используют в наше время на строительных площадках. Только тогда их приводили в действие человеческие мускулы. Она подкапывается под стену, забрасывает камни вверх, в катапульту, а та мечет их в город. Фактически город бомбардируется с помощью своих же стен. Остроумно, не правда ли?

– Десять тысяч долларов за остроумие. А эта штука сработает?

– Я не инженер, – ответил мистер Висконти, – и не могу оценить ее с практической стороны, но хотел бы я видеть того, кто сегодня сделал бы такое прекрасное изображение землечерпалки.

– Пожалуй, вы правы, – ответил О'Тул и добавил с уважением: – Вот, значит, какой он, этот шедевр. Чуть не двадцать лет мы гонялись за ним и за вами.

– И куда ее передадут теперь?

– Князь умер в тюрьме, так что, скорей всего, мы передадим ее итальянскому правительству. – О'Тул испустил вздох. Я не понял, разочарования или удовлетворения.

– Рамку можете оставить себе, – любезно добавил мистер Висконти.

Я проводил О'Тула через сад до ворот. Престарелого телохранителя нигде не было видно.

– Где тут здравый смысл? Правительство Соединенных Штатов выкладывает десять тысяч долларов за краденую картинку.

– Доказать, что она краденая, трудно, – сказал я. – Может быть, это был своеобразный подарок Герингу. Интересно, почему они посадили князя?

Мы постояли около его машины. Он проговорил:

– Сегодня я получил письмо от Люсинды. Первое за девять месяцев. Пишет про своего дружка. Они добираются на попутках в Гоа. Вьентьян ее дружку не подошел.

– Он художник, – объяснил я.

– Художник? – О'Тул аккуратно пристроил Леонардо да Винчи на заднем сиденье.

– Он рисует картины, на которых изображены банки консервированных супов «Хайнца».

– Вы шутите.

– Нарисовал же Леонардо землечерпалку, а вы уплатили за нее десять тысяч.

– Наверно, я так никогда и не научусь разбираться в искусстве, – сказал О'Тул. – Где это – Гоа?

– На индийском побережье.

– Девчонка вот где у меня сидит. Одни сплошные заботы, – сказал он.

Но если бы не она, подумалось мне, он все равно нашел бы себе другой источник забот, заботы всегда будут липнуть к нему, как мухи к открытой ране.

– Спасибо за то, что вызволили меня из тюрьмы, – сказал я.

– Друг Люсинды всегда…

– Передайте Тули привет, когда будете ей писать.

– Я отправлю вашего приятеля Вордсворта со следующим рейсом в Европу. Почему бы и вам с ним не уехать?

– У меня тут семья…

– Висконти вам не родня. И он не вашего поля ягода, Генри.

– Моя тетя…

– Подумаешь – тетя. Тетя не мать. – Мотор у него никак не желал заводиться. – Пора бы дать мне машину поновее. Так подумайте, Генри.

– Подумаю.

Когда я вернулся в дом, мистер Висконти хохотал, а тетушка смотрела на него с неодобрением.

– Что такое?

– Я сказала, что десять тысяч долларов слишком малая цена за Леонардо.

– Но ведь Леонардо ему не принадлежал, – возразил я. – И вдобавок он получил безопасность. Дело закрыто.

– Мистера Висконти не волнует безопасность.

– Послезавтра отправляется обратно пароход, и О'Тул отсылает на нем Вордсворта. Он хочет, чтобы я тоже уехал.

– Она считает, что надо было просить вдвое больше, – проговорил мистер Висконти. – За Леонардо.

– Да, считаю, – сказала тетушка.

– Но это вовсе не подлинный Леонардо. Это копия. Потому-то немцы и арестовали князя. – Мистер Висконти слегка задыхался от смеха. – Копия безупречная. Князь боялся грабителей и держал оригинал в банке. К несчастью, в банк попала американская бомба. И никто, кроме князя, не знал, что подлинный Леонардо уничтожен вместе с банком.

– Но если копия была так совершенна, каким образом гестапо догадалось? – спросил я.

– Князь был очень стар, – сказал мистер Висконти с законной гордостью восьмидесятилетнего. – Когда я зашел к нему по просьбе маршала – он послал меня за обещанной картиной, – князь сказал мне, что это всего лишь копия, но я ему не поверил. И тогда он мне кое-что показал. Если посмотреть в лупу на шестерню землечерпалки, то можно разглядеть инициалы копииста, написанные зеркальным способом. Я сохранил чертеж на память о князе – ведь он мог когда-нибудь и пригодиться.

– Вы и сообщили в гестапо?

– Я боялся, что они, чего доброго, дадут чертеж на экспертизу, – ответил мистер Висконти. – А ему оставалось жить недолго. Он был очень стар.

– Как вы сейчас.

– Ему не для чего было жить, а у меня есть ваша тетушка.

Я взглянул на тетушку Августу. Уголок рта у нее подергивался.

– Вы поступили очень дурно, – только и сказала она. – Очень-очень дурно.

Мистер Висконти встал и, взяв фотографию Фритауна, изорвал ее на мелкие клочки.

– А теперь – на заслуженный отдых.

– Я же хотела отослать ее Вордсворту, – запротестовала было тетушка. Но мистер Висконти обнял ее за плечи, и они начали подниматься рядышком по мраморной лестнице, как пара стариков, которые сохраняют любовь друг к другу на протяжении всей долгой и многотрудной жизни.

7

– Они мне вас описали как аспида, – сказал я мистеру Висконти.

– Неужели?

– Собственно, описание это исходило не от детективов, а от шефа Римской полиции.

– Фашист.

– В сорок пятом году?

– Значит, коллаборационист.

– Но война уже окончилась.

– Все равно коллаборационист. Одни всегда сотрудничают с победителями, а другие поддерживают потерпевших поражение.

Опять слова его прозвучали как цитата из Макиавелли.

Мы пили с ним шампанское в саду, поскольку в доме в данный момент находиться было невозможно. Какие-то люди вносили мебель. Лазали по приставным лестницам. Монтеры чинили проводку и вешали люстры. Тетушка руководила всем.

– Я предпочел бегство новому виду коллаборационизма, – продолжал мистер Висконти. – Нельзя предугадать, кто победит в конечном счете. Коллаборационизм – временный путь. Не то чтобы меня очень волновал вопрос безопасности, но хотелось бы уцелеть. Вот если бы Questore [комиссар полиции (итал.)] описал меня как крысу, у меня не возникло бы никаких возражений. Я испытываю глубочайшую симпатию к крысам. Будущее мира зависит от крыс. Бог, как я его понимаю, создал целый ряд вариантов на тот случай, если какие-то из прототипов погибнут. В этом и есть сущность эволюции. Один вид выживет, другой вымрет. Мне совершенно непонятно, почему протестанты так ополчились против дарвиновской идеи. Быть может, если бы он сосредоточился на эволюции лишь овец и коз, это больше отвечало бы их религиозному чувству.