Дидье Ковеларт - Чужая шкура Страница 55

К.»

Я оторвал уголок скатерти, сложил его, спрягал у сердца и вернулся домой на метро. На станции Шатле наугад вытащил из кармана ключ — какой попадется? К чертям все страхи, раздвоения личности, побочные явления, провалы в памяти и проволочки! Линии моей ладони сказали правду: времени у меня в обрез. Нет времени мешать себе жить, отравлять свое счастье страхами и сомнениями. Какая, в сущности, разница, кто я такой и как долго смогу им оставаться? С меня довольно и того, что завтра я опять увижу Карин, и значит, время, что нас разделяет, не пройдет впустую, я буду ждать ее.

Выдал коту его порцию ласки и биточков, набрал ванну и стал вспоминать, куда я положил усы.

Час спустя, перерыв всю квартиру, я их так и не нашел.

~~~

Я проснулся в половине одиннадцатого, такой измученный, словно вообще не спал. Но первой мыслью, пришедшей мне в голову, было «1784». Мой восторг поутих под бульканье кофеварки. Это меня не спасет. Код есть, а усов-то нет. По всей видимости, их сожрал котяра.

Стараясь быть объективным, я сравнил отражение Ришара в зеркале ванной с фотографией Фредерика на документах. По-моему, любой кассир меня сможет узнать, если сравнит два этих лица, и карту я получу без проблем. Но эта крошечная трещинка в перегородке, разделяющей две моих жизни, способна все разрушить за несколько часов. А если заявить о краже, начнется жуткая канитель: сотрудник «Лионского кредита» обязан доложить об этом директору, тот свяжется со своим коллегой из Монмартрского отделения Коммерческого банка Франции, и последний — я его знаю — сразу примчится мне на помощь. Я пристроил его дочь в приложение «Ливр», каждую неделю она обзванивает шестерых академиков, интересуясь их мнениями по поводу евро, впечатлениями от финала Чемпионата мира по футболу и прогнозами по иракской проблеме; за это вся ее семья считает меня благодетелем. Уже завтра литературная общественность Парижа будет знать, что я сбрил усы. Это не помешает Ришару вести самостоятельный образ жизни, но процесс волшебного превращения, несомненно, придает достоверность персонажу, которого любит Карин.

Конечно, самый простой путь — заказать новую накладку. Но работа займет не один день, у меня не осталось ни сантима, а Ришар может расплачиваться только наличными.

— Три дня, — отрезал парикмастер по телефону. — Раньше обещать не могу, халтура будет. Волосы принесете?

— Увы, нет.

— Не страшно. Мы всегда храним образцы, подберем что-нибудь подходящее, а фото есть в картотеке.

Я отложил все встречи до вторника, агенту посоветовал обратиться к Гийому Пейролю, который наверняка будет «лечить» фильмы гораздо лучше меня — он в этом заинтересован больше, — потом позвонил Лили. Еле ворочая языком, он трижды повторяет мое имя, с каждым разом все тише: конечно, хочет поблагодарить за хвалебный отзыв о Гийоме. Ну ясно, у него сегодня «сухой» день. Еще не очухавшись после вчерашней пьянки, он поведал мне, что сидит на «Перье» и «Бадуа»[45] и не придет в себя до конца сиесты, то бишь до завтрашнего обеда. Потом он проведет целых три часа в праведных трудах и мечтах о шестичасовом скотче. Я не стал его спрашивать, над чем он собирается трудиться. Я прекрасно знаю, что он давно ничего не пишет, кроме грозных посланий на телеканалы и в Министерство культуры с требованием повторить показ его средневековых саг в рамках популяризации культурного наследия. Иллюзий он, впрочем, не питает: даже в случае его кончины сериал никто не покажет. Это не мешает ему пребывать в прекрасном настроении и предлагать свою помощь всем несчастным. Он вечно зубоскалит, никогда не жалуется, чем заслужил мою любовь и лишние годы жизни в дар от своего Бога.

— Ты не мог бы мне одолжить мне тысячу франков, а?

— Хочешь, больше дам? — тотчас предложил он, не требуя никаких объяснений.

Я сказал нет, спасибо, все в порядке, просто небольшие проблемы с наличностью.

— Вечером подвезу.

— Нет, я бы…

— Что, так срочно? Давай, пришлю курьера.

Бедный Лили. Я в месяц получаю столько же, сколько он за год со своих авторских прав. Он свел расходы почти к нулю и страшно гордился свободой от налогов — стал, по собственному выражению, «налогонеплательщиком» и «внутренним эмигрантом», поскольку больше не участвует в финансировании Республики. Однажды я попытался предложить ему денег. «Еще чего выдумал!» — ответил он и одарил меня своей широченной ухмылкой горгульи.

Я повесил трубку. Кроме него, больше ни у кого просить не буду. Двадцать три года никто ничего не сделал для Ришара Глена, он выпутался сам, так будет и дальше.

Я решил поискать в кипе книг, присланных мне издательскими пресс-службами, что-нибудь с автографом — загоню подороже. Колеблюсь между Паоло Коэльо и Александром Жарденом, и вдруг мой взгляд останавливается на «Комедии» в самом низу. Вытаскивая Леви, я обрушил всю пирамиду. Сел в прихожей, прислонясь к книжному шкафу, открыл книгу, чтобы проверить, есть ли надпись.

«Фредерику Ланбергу,

который узнает себя на 33-й странице.

Бернар-Анри Леви»

Из этических соображений я замазываю маркером свое имя, сверху ставлю вопросительный знак, чтобы покрыть автограф налетом тайны — это всегда притягивает покупателей. Осталось лишь найти лавку для библиофилов, падких на такие раритеты. Прежде чем идти к букинистам, я из любопытства заглянул на тридцать третью страницу. И после того, что я там прочел, мне уже не до шуток.

Сунул книгу в карман. Посмотрел, который час, и подумал, что могу загнать свои «Пьяже» хоть в пять раз дешевле, тогда точно продержусь до вторника.

Под метромостом, на бульваре Барбес, в толпе уличных спекулянтов, нелегалов, наркодилеров и мошенников, я едва успел вытащить свои «Пьяже» и сертификат к ним, как вмиг оказался на земле с пустыми руками. Людям вокруг нет до меня никакого дела. Я встаю и даже не оглядываюсь в поисках вора. Возвращаюсь на Монмартр с моим Леви в кармане. У театра «Ателье» вижу магазин уцененных товаров, сбавляю шаг перед табличкой «Новые книги по сниженным ценам», а потом перехожу на другую сторону.

На лестничной клетке моей студии я встретил гадалку с верхнего этажа, которая выносит пакет с мусором. Мы уже встречались с ней два раза, но не обменялись ни словом. А сейчас она спросила, не мешают ли мне ее старенькие соседи со своим телевизором и не пора ли нам написать жалобу в муниципалитет. Я молчу. И смотрю на нее. Сиреневая шаль, обесцвеченные волосы, теплые домашние туфли. Лет шестьдесят. У людей, что спускаются от нее, вид взволнованный и нередко даже довольный, обо мне она не знает ничего, кроме имени, а значит, я могу одним махом проверить, существует ли на самом деле дар ясновидения и правда ли, что я сумел перевоплотиться. Я хочу знать, кого она во мне почует? Кто взял верх? Что скажут ей мои глаза, руки или карты? Я жажду услышать еще одно мнение, отличное от мнения Карин, ведь она, возможно, увидела на моей ладони именно тот путь, на который сама меня толкала.

Я спросил гадалку, не согласится ли она проконсультировать меня в рамках добрососедских отношений, да, прямо сейчас. Взглянув на мешок с мусором, она ответила, что ждет клиентку, которая никогда не опаздывает.

— Это же ненадолго.

— Откуда вам знать?

Чтобы добиться своего, я сам вынес ее мусор. Надеюсь, она согласится погадать мне в кредит.

Когда я вошел к ней, у нее на столе, покрытом клеенкой, дымилась палочка ладана. Ставни закрыты, на полках рядами разложены всякие африканские штуковины — погребальные маски, деревянные демоны, перевернутые статуэтки, кинжалы.

— Не пугайтесь, это так, показуха сплошная. У нас тут на каждом углу по шаману.

Как я понял, помимо вечного противостоянии черной и белой магии, есть еще проблема конкуренции в многонациональном квартале. Она указала мне на стул перед собой. Я смахнул с него недоштопанную одежду и сел, ища глазами хрустальный шар, карты таро, маятник…

— Я не смотрю, я слушаю, — пояснила она, закрывая глаза. — Дайте руку.

Ее пальцы едва не обожгли мне запястье. Видно, сжали слишком сильно. Дыхание гадалки стало прерывистым, черты исказились, по телу пробежала дрожь. Чуть изменившимся голосом она очень быстро, на одном дыхании начала говорить:

— Вам выпал необычайный жребий, кто-то из мира мертвых печется о вас… Женщина. Огромная сила… Все вам будет удаваться, даже то, на что вы не надеялись… Но за это надо платить, сами знаете. Научитесь терять, чтобы получать обратно. Что вы отдали, то к вам вернется. Будет счастье, будет испытание… Все кончится так, как вы захотите.

Звонок в дверь. Она открыла глаза, огляделась, будто не понимая, где находится. С трудом поднялась и, дожидаясь, когда я тоже встану, расправила складки платья.