Трумен Капоте - Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Хладнокровное убийство Страница 57

Дьюи подумал, что это, наверное, была Нэнси. Он часто представлял себе, исходя из того, что золотые часики были найдены в носке ее туфли в шкафу, что Нэнси проснулась, услышав, что в доме посторонние, решила, что это воры, и благоразумно спрятала часики, самую ценную из своих личных вещей.

— Я подумал — вдруг там кто-нибудь с ружьем. Но Дик не стал бы меня даже слушать: он слишком увлекся игрой в крутого парня. Гонял мистера Клаттера как зайца. Теперь он привел его назад в спальню и пересчитал деньги в его бумажнике Там было около тридцати долларов. Дик бросил бумажник на кровать и сказал: «У вас в доме должны быть еще деньги. Вы же богач и живете в таком большом доме». Мистер Клаттер сказал, что это все его наличные деньги, и объяснил, что он всегда расплачивается чеками. Он предложил выписать чек, но Дик только еще больше разбушевался: «Мы что, монголы, по-вашему?» Мне показалось, что Дик сейчас его ударит, и я сказал: «Дик, послушай меня. Там наверху кто-то проснулся». Мистер Клаттер заверил нас, что наверху только его жена, сын и дочь. Дик спросил, есть ли деньги у его жены, и мистер Клаттер сказал, что если есть, то очень мало, несколько долларов, и попросил нас — очень трогательно для человека, которому угрожают оружием, — пожалуйста, не трогайте ее, она инвалид и долгое время болела. Но Дик заставил его отвести нас наверх.

У подножия лестницы мистер Клаттер включил лампочку, которая освещала верхний коридор, и пока мы поднимались, сказал: «Не понимаю, зачем вам, ребята, это понадобилось. Я вам ничего плохого не сделал. И вообще впервые в жизни вас вижу». Дик сказал ему: «Заткнись! Говорить будешь, когда тебя спросят». В коридоре никого не было, и все двери были закрыты. Мистер Клаттер показал комнаты, где спали дети, а потом открыл дверь в спальню жены. Он зажег лампу возле ее кровати и сказал ей: «Все в порядке, дорогая, не бойся. Этим людям просто нужны деньги». Это была худая, слабая женщина в длинной белой ночной рубашке. Едва открыв глаза, она сразу начала плакать и сказала мужу: «Любимый, у меня нет денег». Он ласково погладил ее по руке и сказал: «Ну, не плачь, дорогая. Ничего страшного. Просто я дал этим людям все деньги, которые у меня были, но им нужно больше. Они думали, что у нас в доме есть сейф. Я им объяснил, что нет». Дик поднял руку, словно собирался ударить его по губам, и сказал: «Тебе было велено молчать!» Миссис Клаттер сказала: «Но мой муж говорит вам святую правду. У нас нет сейфа». Дик огрызнулся: «Я отлично знаю, что есть. И я не уйду, пока его не найду». Потом он спросил, где ее кошелек. Кошелек лежал в ящике бюро. Дик вывернул его наизнанку. Там оказалась какая-то мелочь и пара долларов. Я поманил Дика в коридор: хотел обсудить ситуацию. Как только мы вышли, я сказал… Дунц перебил его и спросил, могли ли мистер и миссис Клаттер подслушать их разговор.

— Нет. Мы не отходили далеко, чтобы не спускать с них глаз, но говорили шепотом. Я сказал Дику: «Эти люди говорят правду. А врет как раз твой дружок Флойд Уэллс. Нет здесь никакого сейфа, так что надо мотать отсюда». Но Дику было стыдно признать свое поражение. Он сказал, что не успокоится, пока не обыщет весь дом. Он сказал, что надо всех связать, и тогда у нас будет время на поиски. Спорить с ним было невозможно, так он разгорячился. Он упивался тем, что все зависят от его милости. Рядом с комнатой миссис Клаттер была ванная. Мы придумали запереть родителей в ванной, потом разбудить детей, тоже запихнуть их сюда, а затем выпускать их по одному и привязывать в разных частях дома. А когда мы найдем сейф, сказал Дик, мы перережем им глотки. Стрелять нельзя, сказал он: слишком много шума.

Перри нахмурился и потер колени.

— Дайте-ка вспомнить. После этого все как-то усложнилось. Сейчас я вспомню. Да. Да, я взял стул из коридора и поставил его в ванной. Чтобы миссис Клаттер могла сесть. Нам ведь сказали, что она инвалид. Когда мы их там запирали, миссис Клаттер плакала и просила нас: «Пожалуйста, не причиняйте никому вреда. Пожалуйста, не обижайте моих детей». А ее муж обнимал ее за плечи и говорил: «Дорогая, эти парни не собираются никого обижать. Им просто нужны деньги».

Мы пошли в комнату мальчика. Он не спал и лежал так тихо, словно боялся пошевелиться. Дик велел ему встать, но он замешкался, тогда Дик ударил его, вытащил из кровати, и я сказал: «Не бей его, Дик». А мальчику — он был в одной футболке — велел надеть штаны. Он надел синие джинсы, и как только мы заперли его в ванной, из своей комнаты вышла девочка. Она была полностью одета, словно проснулась уже давно. То есть на ней были носки, тапочки, кимоно, а волосы были убраны под платок. Она пыталась улыбаться. Она сказала: «Господи, что это такое? Какая-то шутка?» Но не думаю, что она приняла нас за шутников, особенно после того, как Дик открыл дверь в ванную и затолкал ее туда…

Дьюи представил себе всю картину: члены семьи, кроткие и испуганные, но не подозревающие о том, какая их ждет участь. Если бы Герб хотя бы на мгновение заподозрил, что задумали эти грабители, он бы сопротивлялся. Он был человек мягкий, но сильный и отнюдь не трус. Элвин Дьюи был его другом и точно знал, что Герб дрался бы насмерть, защищая жизнь Бонни и своих детей.

— Дик остался караулить у двери ванной, а я пошел на разведку. Я обшарил комнату девочки и нашел маленький кошелек, похожий на кукольный. Внутри лежал серебряный доллар. Как-то так вышло, что я его уронил, он покатился по полу и закатился под стул. Мне пришлось опуститься на колени. И в этот момент я как будто увидел себя со стороны. Словно в каком-то психованном фильме. Меня чуть не стошнило. Я почувствовал отвращение. Дик-то все болтал о сейфе богатого человека, а я здесь ползаю на брюхе, чтобы украсть у ребенка серебряный доллар. Один доллар. И ради него я ползаю на брюхе.

Перри стискивает колени, просит у детективов аспирин, благодарит Дунца за таблетку, прожевывает ее и говорит:

— Но что поделаешь. Не стоит пренебрегать никакой добычей. Я обшарил комнату мальчика. Там не было ни цента. Зато я вспомнил про бинокль, который видел в кабинете мистера Клаттера. Я спустился за ним на первый этаж, потом отнес бинокль и радио в машину. Снаружи было холодно и ветрено, и от этого мне стало полегче. Луна светила так ярко, что видно было на много миль вокруг. И я подумал: может, уйти отсюда к чертовой матери? Дойти до шоссе, поймать попутку. Мне совсем не хотелось возвращаться в дом. И все же — как бы вам объяснить? — я не мог собой распоряжаться. Как будто я читал какой-то рассказ. И должен бы узнать, что будет дальше, чем все закончится. В общем, я снова поднялся наверх. А потом… Что же было дальше? Ага, вот тогда-то мы их и связали. Первым — мистера Клаттера. Мы вызвали его из ванной, я связал ему руки и отвел в подвал…

Дьюи перебил:

— Один и без оружия?

— У меня был нож.

— Но Хикок остался сторожить наверху? — уточнил Дьюи.

— Правильно, чтобы они не подняли шума. Но все равно, помощь мне была не нужна. С веревкой я обращаться умею. Всю жизнь узлы вязал.

Дьюи спросил:

— Ты зажег фонарь или включил свет в подвале?

— Включил свет. Подвал был разделен на две части. В одной, судя по всему, была комната для игр. Я отвел Клаттера в другую половину, там стоял котел. Я увидел у стены большую картонную коробку. Коробку из-под матраца. Мне было неловко просить его ложиться на холодный пол, поэтому я бросил на пол коробку, смял ее и велел ему лечь на нее.

Водитель сквозь зеркальце заднего вида бросил на своего напарника многозначительный взгляд, и Дунц легонько кивнул, признавая свое поражение. До сих пор никто не разделял мнения Дьюи о том, что коробка от матраца была положена на пол ради удобства мистера Клаттера, и на основании подобных намеков и других мимолетных признаков нелогичного, эксцентричного сострадания детектив пришел к выводу, что по крайней мере один из убийц не был совершенно лишен сердца.

— Я связал ему ноги, потом привязал к ним его руки и спросил, не режут ли ему веревки. Он сказал, что не слишком, но попросил не трогать его жену. Мол, не нужно ее связывать — она не начнет кричать и не станет пытаться выбежать из дома. Он сказал, что она много лет проболела и только-только начала поправляться, а такой инцидент может замедлить ее выздоровление. Я знаю, что ничего смешного в этом нет, но не мог удержаться от смеха — он еще говорил о «замедлении».

Затем я привел вниз мальчишку. Сначала в ту же комнату, где был его отец. Привязал его за руки к верхней паровой трубе. Но потом я подумал, что это небезопасно. Он мог как-нибудь освободиться и развязать своего старика, или наоборот. Поэтому я перерезал шнур и отвел мальчика в игровую, где стояла удобная с виду кушетка. Я привязал его ноги к ножке кушетки, связал ему руки, а потом сделал петлю вокруг его шеи так, чтобы, если он начнет вырываться, он стал сам себя душить. Пока я колдовал над ним, я положил нож на такой… ну, что-то типа сундука из кедра; он был только что покрыт лаком, и весь подвал им пропах. Так он попросил, чтобы я не клал туда нож. Сундук он мастерил кому-то в подарок. Кажется, он сказал, на свадьбу сестре. Когда я от него отошел, мальчик раскашлялся, и тогда я подложил ему под голову подушку. Потом я выключил свет… Дьюи спросил: