Ольга Лукас - Тринадцатая редакция Страница 58

«О, великие чайные боги! – вознёс благодарственную молитву Виталик. – Спасибо, что вразумили этого кекса, я уже решил, что придётся применить к нему очередное спецсредство и распрощаться с ближайшим авансом, а заодно и с апгрэйдом системника!»

Вообще-то мунги (да и шемоборы тоже) за всю свою длинную историю успели изобрести и опробовать на людях немало диковинных составов. Некоторые из них давно уже признаны вредными и даже опасными и потому сняты с производства, другие вполне доступны даже рядовым сотрудникам. Существует единственное условие – не следует применять к носителю более одного препарата, чтобы не навлечь на себя подозрения. Потому что если человек лишь однажды испытает в присутствии мунга какие-то неожиданные ощущения – это можно списать и на погоду, и на самочувствие, и на собственный каприз, и на странное стечение обстоятельств. А вот во второй раз он уже начнёт присматриваться к подозрительному типу, случайно оказавшемуся рядом во время не самых рядовых событий, произошедших в его, носителя, жизни. Чтобы таких прецедентов было поменьше, мунговское начальство штрафует провинившихся на два оклада, а иногда и больше – обычно это действует.

– Незачем абсолютно враждовать, – произнёс приободрившийся Виталик. – А чай этот и без лимона очень даже ничего!

– Поэтому не надо этих вот ваших приёмчиков, ладно? – почти попросил, но всё же скорее приказал Гумир.

– Ладно, ладно, это я так, чисто автоматически, – Виталик принялся по привычке на себя наговаривать, чтобы собеседник подумал, будто он сдался и от сознания собственной лёгкой победы расслабился и раскрылся для неожиданного подлого удара в самое уязвимое место. Гумир поддался на этот трюк и, миновав стадию «добрый полицейский», превратился в «самую добрую и заботливую бабушку самого непутёвого полицейского в самом мирном уголке земного шара».

– Ты пей, пей чай, у меня ещё есть. А хочешь – сахару? Могу выделить кубик рафинада! – расщедрился он. Виталик запоздало раскаялся в том, что прежде считал самым скупым человеком в мире Цианида – этого щедрого парня, который запросто выложит на стол целых два куска сахара, а то и три, если будет в благостном расположении духа.

– На самом деле я так себе программист, ну посмотри на меня, – продолжал бить на жалость самозваный НЛПёр. – А ты, небось, программируешь какие-нибудь полезные приблуды для виндов?

Что тут началось! Будь на месте Виталика шемобор – то он, если бы выжил в эпицентре этого циклона, смог бы под конец подписать договор и незаметно улепетнуть, если бы поддакивал и кивал где нужно и негодовал в унисон с носителем. Виталик конечно же стратегически грамотно и кивал, и поддакивал, и негодовал, так что в итоге Гумир так разошелся, что предложил ему после работы отправиться в свою каморку – уж он-то покажет, как должна выглядеть нормальная операционная система, логичная и лёгкая, не то что это барахло, которым пользуются тупые ограниченные люди. Там, конечно, многое ещё предстоит разработать и отладить, но если у Виталика хватает мозгов на то, чтобы морочить людям головы своим дурацким НЛП, то хватит и на то, чтобы понять, что перед ним – совершенная модель программного обеспечения будущего!

– Хватит-хватит! – заверил его Виталик, а про себя подумал, что теперь ему вряд ли влетит за нецелевое использование «волшебного пенделя» – ведь увидеть своими глазами то, чем грезит носитель, – это, считай, половину дела сделать, причём самую сложную и непредсказуемую. Остальное уже получится само собой.

– Ты только это, пол всё же домой! – выдернул его из радужных грёз «старший». – Потом отнеси на место швабру с ведром, и главное – сними с головы мой шейный платок!

«Если бы все дорожные полицейские были такими сговорчивыми, как тут, я бы покалечила куда меньше народу в Финляндии и Швеции!» – размышляла Анна-Лиза. В самом деле: за превышение скорости её оштрафовали всего дважды, за лобовое столкновение – легонько пожурили и тоже чуть-чуть оштрафовали, а за хулиганское поведение – непристойные выкрики в адрес окружающих – и вовсе похвалили, мол – правильно, так их, пешеходов, пусть скажут спасибо, что не задавила. Порезвившись таким образом вволю на улицах города и заплатив за этот луна-парк примерно столько же, сколько за билет в луна-парк, Анна-Лиза успокоилась и раздумала устраивать локальную резню в первом попавшемся дворике. В конце концов, партия ещё не проиграна: то, что Димсу подхватил носительницу в охапку, как только почуял, что его сестричка по оружию всё про неё поняла, и уволок в неизвестном направлении, ещё ничего не значит. Маша хочет в Париж – она будет в Париже.

Анна-Лиза цинично припарковалась в запрещённом месте, неподалёку от пансиона, сосватанного ей Йораном, вытащила из багажника спортивную сумку со всем необходимым – она предпочитала хранить вещи в автомобиле, а не в номере, потому что вдруг ей расхочется здесь ночевать, и вообще, мало ли что, – поднялась на свой этаж и открыла дверь в «зелёные апартаменты». В этом пансионе комнаты для постояльцев различались не по номерам, а по цветам; некоторые считали это верхом изящества, другие – глубоким абсурдом, а вот Анна-Лиза полагала, что если жильё удобное и даже, по её меркам, шикарное, то плевать, как оно называется. Все оттенки зелёного цвета, и ещё этот запах – едва уловимый, мелисса с мёдом и какой-то дополнительной успокаивающей и умиротворяющей химической дрянью, лёгкий такой, уютный запах, вселяющий надежду в несокрушимость и надёжность этих стен, – напомнил ей не самый приятный эпизод из времён ученичества.

Уже после полугода стажировки у старика Эрикссона Анна-Лиза вообразила, что все тонкости шемоборского ремесла она поняла, все хитрости усвоила и незачем теперь тратить время на учебные объекты – отпустите её в большой мир, дайте ей самостоятельно поохотиться, убедитесь в силе и ловкости этой молодой львицы! Спорить с ней никто не стал – бесполезно, да и опасно, не котёнок всё-таки, а львица, пусть молодая и несмышлёная, но оттого ведь ещё более опасная и непредсказуемая.

– Погуляешь немного – и вернёшься, – сказал на прощание учитель. – Если уцелеешь, конечно. Ну, а не уцелеешь – всё равно возвращайся, я тебе кой-чего шепну, чтобы там тебя получше приняли.

В первый же месяц свободного плавания Анна-Лиза умудрилась не просто наткнуться на кофейню, которую держали местные мунги, но даже притащила туда клиента – договор подписывать. Когда опешившие поначалу сотрудники кофейни пришли в себя от такой наглости, они стали действовать решительно. Потому что перед ними была не примитивная ловушка, а просто самоуверенный начинающий шемобор. Для разминки официантка Лина (она же – Техник) как бы невзначай опрокинула на договор полный кофейник – и, вот жалость-то, умудрилась испортить все три экземпляра, даже те два, которые лежали в непромокаемой пластиковой папке. Менеджер зала (он же – руководитель группы) тут же принёс Анне-Лизе тысячу извинений и предложил возместить ущерб из зарплаты неловкой девицы, а деньги выслать прямо на дом уважаемой госпоже, с курьером, чтобы не тратиться на банковские транзакции. Не чуя подвоха, Анна-Лиза крупным почерком вывела на салфетке свой адрес, попросила клиента подождать её здесь буквально полчаса – она в момент слетает «в свой офис» и распечатает договор, довольная вышла на улицу, вывела из «стойла» свой велосипед (автомобиля в те времена у неё ещё не было) и помчалась «в офис» – а если уж говорить начистоту, то в комнатку, которую она снимала в доме у одной чудаковатой старушки.

Старушка Грета, на своё счастье, как раз в этот день решила навестить в доме престарелых своих подружек, а больше в её доме никого не было – ни родственников, ни других жильцов, ни прислуги. Уборщица приходила раз в неделю, а на кухню хозяйка посторонних не пускала, даже жиличке было приказано питаться на стороне или у себя в комнате, что Анну-Лизу на первое время более чем устроило. Запах мелиссы, мёда и чего-то такого, с чем её защитники, духи природы, ещё не сталкивались, встретил предприимчивую финскую барышню ещё в прихожей, очень старомодной и смешной.

Стены прихожей были оклеены зелёными, в цветочек, «бабушкиными» обоями, у самого входа торчала какая-то нелепая тумбочка, по форме напоминающая очень большой стул, к которому сумасшедший мебельщик вместо спинки приделал зеркало; на этом «стуле» громоздилась позеленевшая от времени медная ваза с давно высохшими (на самом деле – специально художественно высушенными) садовыми цветами, дальше на стене висел гобелен, пыльный и обтрепанный, а вообще какого черта разглядывать эту порядком уже поднадоевшую рухлядь, не лучше ли пойти и поспать пару часов?

Анна-Лиза совсем забыла про договор, про то, что она уже без пяти минут профи, про учителя Эрикссона, к которому она обязательно заявится с хорошей такой бутылочкой «Егермайстера», как только дельце выгорит, вообще про всё забыла. Сейчас ей хотелось только отдохнуть, расслабиться, отключиться. Едва войдя в свою комнату, не раздеваясь, она повалилась на кровать – и тут же с проклятиями вскочила на ноги, позабыв про усталость. Ну конечно – она же с утра ещё разложила поверх одеяла все свои хозяйственные мелочи, начиная от утюга и заканчивая швейным набором, чтобы вечером разобраться со всем этим и выкинуть половину на помойку. «Всё вообще выкину!» – мстительно думала она, прыгая на одной ноге и пытаясь одновременно помассировать ушибленную поясницу и вытащить из лодыжки булавку. Через минуту, когда простоватого вида незнакомый паренёк без стука распахнул дверь в её обиталище, она отшвырнула в сторону булавку, грозно выпрямилась во весь рост и строго поинтересовалась, какого чёрта ему надо и как он попал в дом, если дверь была заперта?