Маркус Зусак - Братья Волф Страница 58

Я думаю лишь одно.

«Где Октавия?»

Земля уже близко, и тут я замечаю, что падаю в воду. Это океан, зеленый и ровный, пока…

Я пробиваю поверхность и ухожу в глубину. В толщу воды.

«Я тону, — думаю я. — Тону».

Но я улыбаюсь.

14

— Ты свет собираешься погасить когда-нибудь? — спросил Руб, когда я не дописал еще и до середины. Было чуть больше половины двенадцатого, воскресенье.

— Скоро, — ответил я.

— Давай быстрей.

Я закончил и лег, и тут весь остаток вечера поплыл у меня перед глазами. Как это часто бывало в кровати, моя жизнь рисовалась мне на потолке.

После башни Октавия зашла к нам. Мы играли в карты втроем с Сарой, а на один кон с нами сели даже отец и миссис Волф. Понятно, папаша всех обставил, но в общем и целом вышла хорошая игра. Я опять заметил ту самую карту с присохшими хлопьями. Это оказалась дама пик.

Когда Октавия засобиралась домой, миссис Волф пригласила ее остаться.

— Поужинай с нами, — сказала ей ма.

Но Октавия отказалась. Может, оттого что была наслышана про кормежку у миссис Волф, но, скорее, просто торопилась домой.

— Но спасибо, — сказала она, и мы потопали на станцию.

Вот только я не знал, что Сара, когда мы вышли за порог, умудрилась еще раз щелкнуть нас на «Поляроид» сквозь сетчатую дверь. До того она несколько раз сняла нас за картами. Без всякой постановки. Просто, как были, и одну фотографию отдала Октавии. Обычный, в общем, снимок. Мы сидим, держим карты, соприкасаемся коленями, и приглядевшись, можно понять, что Октавия собралась что-то сказать. Лично я там вышел не очень: глаза полузакрыты, а волосы будто наэлектризованные. Но Октавии понравилось, и Сара уговорила ее забрать карточку себе.

Вернувшись со станции, я ушел выгуливать Пушка, а после прогулки обнаружил тот последний снимок у себя на подушке — который через сетку. И он был классный. Вообще классный.

Через надорванную москитную сетку были видны мы с Октавией, со спины. Мы идем к покосившейся калитке, на улицу, и моя рука касается ее руки. Между нашими силуэтами бьет свет — кроме того места, где соединились руки, и найдя эту фотку у себя на подушке, я тут же пошел к Саре.

— Спасибо тебе, — сказал я, и хотя фотокарточки со мной не было, и я о ней не заговаривал. Сара поняла и так.

Карточку я убрал в стол, туда же, где решил хранить свое написанное, а перед тем, как лечь спать, целовал и целовал силуэт Октавии, пока не заметил на глянце отпечаток своих губ.

В постели перед сном до меня дошло, что в эти выходные Октавия много всего сообщила о себе, но главное, над чем я раздумывал, так и осталось невыясненным.

Ее дом.

Ее семья.

Ни разу она не заговорила про семью.

Я знать не знал, есть ли у нее братья или сестры, хотя при этом несколько месяцев назад, когда она была с Рубом, я без колебаний предположил бы, что она у родителей одна. Разговор об этом никогда не заходил. И вот теперь были и гармошка, и заоблачная башня, и куча всего другого, но я по-прежнему ни сном ни духом не ведал, кто она и откуда.

Я даже подумывал было разбудить Руба и поспрашивать, но после его бурчания про свет он вряд ли обрадовался бы моим попыткам беседовать. Кроме того, я ведь забыл, что Рубу своих заморочек хватало. Тут я задумался, чем могут кончиться в итоге все эти звонки. Ясно было одно: в покое его не оставят, и, может, впервые в жизни я не знал наперед, чем бой кончится для Руба. Раньше всегда точно знал: поле боя останется за моим братом. А теперь вот не то. Приходилось лишь ждать.

Мало-помалу усталость меня одолела, и я крепко заснул.

Назавтра телефон трезвонил целый день, как и всю дальнейшую неделю. К четвергу Руб уже просто бросал трубку на рычаг, едва сняв.

Разок мы навестили вечерком Стива, но ничего особенного не делали. Пинание дыни, черный кофе и разговор вокруг футбола и семьи, сдобренный парой-тройкой шуточек.

По дороге домой Руб остановился, и мы присели на трубу. Мы как-то давно не разговаривали, и я ждал, что Руб начнет.

Заговорил он лишь минут через пять:

— Кто бы ни был этот чувак, он от меня не отстанет.

— Ты про него спрашивал у этой, как там ее?

— У Джулии?

— Ну.

— Она считает, чувак не шибко смышленый, но у него через край свободного времени и куча друзей.

— Друзей?

— Друзей, — подтвердил Руб. — Я думал, не выловить ли его первым, но нет, никого искать не буду. Так только хуже.

— Но, если ты выловишь его первым, застанешь врасплох. И покончишь с этой бодягой, пока она даже не началась.

— Не.

Я задумался.

— Ладно, ты, главное, помни: если повернется худо, скажи мне. Я знаю, мне до тебя далеко, но все равно им будет труднее против нас двоих.

Рука Руба легла на мое плечо. На этом точка, и мы отправились домой.

В пятницу Октавия пришла пораньше, и мы с ней с крыльца видели, как Руб тащит домой боксерский мешок.

— Решил немного потренироваться.

Он улыбнулся нам, мы придержали ему двери, и мешок исчез в подвале.

Руб подвесил его к балке и где-то с час мы слышали, как он его лупит. В принципе, всякого, кто захотел бы смахнуться с Рубом, можно было только пожалеть. И даже если их будет несколько, не один успеет как следует огрестись, потому что у Руба есть мощь и скорость, и он не раздумывает.

Зазвонил телефон, я взял трубку и попросил чувака на том конце обождать.

— Брат хочет с тобой поговорить, — сказал я. — А то уже как-то смешно. Ты звонишь по три раза на дню и молчишь. Мне уж кажется, ты не на драку нарываешься, а просто запал на моего брата — иначе ты бы его отлупил, и дело с концом. Так что обожди. Пять сек.

Я спустился к Руб.

— Чего там?

Обычно он не особо потел, но в этот раз после часа молотьбы в подвале был хоть выжимай.

— Это он, — сказал я.

Руб поднялся по холодным бетонным ступеням и чуть не переломил, схватив, телефонную трубку.

— Слушай сюда, — зарычал он, — я тебя жду завтра у старого депо в восемь вечера. Знаешь, где? Да, то самое. Если я тебе нужен, приходи и поговорим. А нет — прекрати мне звонить. Достал дальше некуда. — Потом долгое молчание. Руб слушал. — Ладно, — заговорил он снова, — ты и я, один на один. — И снова слушал. — Ладно, мы можем привести кого-нибудь, но когда дойдет до дела — один на один. Без помощников, без фокусов, и покончим с этим делом. Пока.

Руб шваркнул трубку на рычаг, а я видел, что мысленно он уже ведет бой.

— Значит, договорились? — спросил я.

— Похоже. — И Руб пошел притворить подвальную дверь. — И слава богу.

И тут телефон. Опять звонит.

— Не бери, — бросил мне Руб, двинувшись к аппарату, — я отвечу.

Он снял трубку, и я в ту же секунду понял, что это опять тот перец. Руб не очень-то обрадовался.

— Ну что там еще? — Он забивал слова в телефонную трубку. — Не сможешь!? — Он разъярялся с каждой секундой. — Послушай-ка, парень. Это ведь ты меня хочешь убить, так что ты уж определись, когда это тебе будет удобно. — Руб подумал. — На неделе? Нет? Ладно, в субботу? Давай-ка сверься с ежедневником: ничего другого нет на это время? — Руб ждал. — Точно? Уверен? Не бросишься звонить через две минуты и переносить? Нет? В субботу вечером тебе удобно будет меня убить? Отлично. На том же месте, в то же время. Следующая суббота. Всё.

И он опять крепко грохнул трубку на аппарат. Тряхнул головой, но потом рассмеялся.

— Ну и цирк с этим пацанчиком.

Руб отломил хлеба и стал есть, ему пора было идти гулять с Джулией — первопричиной всей этой кутерьмы. Я честно пытался не любить эту девицу и только ее винить в получившемся раскладе, но на самом-то деле я знал. Не в ней было дело. Дело было в моем брате Рубе. Он сам наскреб на свою голову: нарвался не на ту девицу, и, может, впервые в жизни ему придется поплатиться. Конечно, я признавал, что раньше ошибался — Руб избежал многих неприятных ситуаций единственно тем, что он — Рубен Волф, а Рубен Волф умеет справиться с любой бедой.

Кулаками ли.

Своим лихим обаянием ли.

Да хоть как.

А вот на этот раз уверенности мне не хватало. Все было не как всегда. Что ж, похоже, мы все узнаем через неделю…

Мы с Октавией в тот вечер сидели дома, в моей комнате: то слушали музыку, то Октавия играла на своей гармошке. Иногда она подыгрывала музыке, но по большей части мы разговаривали. О днях, проведенных на улице с гармошкой ради заработка, о типах, что встречались ей в гавани и вообще в центре. Я рассказывал про школу, как я сидел там, на стене, а через меня текли истории и слова, как разные люди время от времени подходили и говорили со мной. Про бывших друзей и случайные встречи.

Рассказал, что про мои слова не знает никто, кроме нее.

И это вышло здорово.