Чарльз Сноу - Пора надежд Страница 58

Это была капитуляция перед Шейлой — безоговорочная капитуляция. Я прогнал ее, а теперь на коленях полз к ней. Теперь она будет знать, что я не могу жить без нее. И перестанет сдерживаться. Она сможет помыкать мною, как захочет. Все это я прекрасно понимал.

Но означало ли это, что я и в душе капитулирую, капитулирую перед самим собой? Письмо я написал потому, что любил Шейлу. Как бы тщательно я ни обследовал свое сердце, ничего иного я бы в нем не обнаружил. Я готов был идти на все, чем грозила мне неразделенная любовь. Все это, безусловно, так. Но означало ли это капитуляцию перед самим собой?

Тогда этот вопрос не вставал передо мной. А если бы он и встал в ту пору, когда я, двадцатидвухлетний юноша, писал это письмо, я бы только рассмеялся. Я уже вкусил успеха. Я сам ковал свою судьбу. Я чувствовал себя вольной птицей в сравнении с обычными людьми. Я был горячо, страстно убежден в том, что жизнь сулит мне счастье. И просто не поверил бы, если бы кто-то сказал, что в глубине души я узник собственных чувств.

Итак, я написал письмо. На конверте стоял адрес Шейлы. Оно лежало передо мной на столе, и в какую-то минуту все во мне вдруг возмутилось. Мне захотелось порвать письмо. Но возмущение прошло так же мгновенно, как и возникло, и, схватив письмо, я выбежал из отеля, разыскал почтовый ящик, услышал, как конверт упал на дно.

Написал я Шейле в первый же вечер моего пребывания в Лондоне, предлагая встретиться со мной через пять дней «У Стюарта» на Пикадилли. Вопрос о том, приедет ли она, не волновал меня. В этом, словно обладая способностью угадывать мысли на расстоянии, я не сомневался. Я пришел в кафе незадолго до четырех и занял столик у окна, выходившего на Пикадилли. Бросив взгляд в окно, я увидел Шейлу, которая с подчеркнуто высокомерным видом важно шествовала по противоположной стороне улицы. Она тоже пришла раньше времени и потому, прежде чем перейти улицу, постояла у витрин «Хатчарда». А я ждал ее, исполненный самых радужных надежд.

ЧАСТЬ 5

ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ

Глава 32

ДВА ШЕФА

На свое первое свидание с Гербертом Гетлифом я пришел раньше Назначенного времени. Подождать несколько минуте саду, окружавшем Темпл, я не имел возможности, так как лил дождь. Подойдя к подъезду, я обнаружил, что там тоже сыро, и потому стоять на ступеньках, изучая таблички с фамилиями адвокатов, было не очень уютно. Тем не менее я пробежал их глазами.

Лорд Уотерфилд

М-р Г. Гетлиф

М-р У. Аллен

Ниже следовала колонка ничего не говоривших мне фамилий, — некоторые из них выцвели, другие блестели свежей черной краской. Укрывшись в подъезде, я подумал, найдется ли в конце колонки место для моей фамилии и бывает ли когда-нибудь лорд Уотерфилд в своей конторе: ведь он уже много лет — член кабинета министров.

Снаружи барабанил дождь, а на лестнице гулко отдавались мои шаги. Контора Гетлифа помещалась на третьем этаже. На лестнице не было ни души, и лишь шум дождя нарушал царившую в доме тишину. Дверь в контору Гетлифа оказалась распахнутой; в маленьком коридоре горела лампочка, но и здесь не было заметно никаких признаков жизни.

Внезапно я услышал вкрадчивый и вроде бы почтительный голос, в котором, однако, не чувствовалось ни мягкости, ни доброты.

— Чем могу служить, сэр?

Я ответил, что пришел на прием к Гетлифу.

— Я здешний клерк Перси Холл, — отрекомендовался обладатель вкрадчивого голоса, окидывая меня оценивающим взглядом.

Я же толком не разглядел его — слишком я был озабочен предстоящим свиданием, да и в коридоре царил полумрак.

— Уж не тот ли вы молодой джентльмен, который хочет поступить к нам в стажеры? — осведомился клерк.

Я подтвердил его догадку.

— Я так и подумал, — заметил он.

Сказав, что Гетлиф помнит о свидании со мной, но только он еще не вернулся с ленча, Перси Холл предложил мне пройти в кабинет. Он подвел меня к двери, находившейся в глубине коридора, и, остановившись перед нею, сказал:

— Надеюсь, сэр, что после разговора с мистером Гетлифом вы заглянете на минутку и ко мне.

Это прозвучало как приказание.

Войдя в кабинет Гетлифа, я огляделся. Комната была высокая, стены обшиты панелями — раньше, как сказал мне Перси, кабинет этот принадлежал лорду Уотерфилду. А когда лорд занялся политикой, Гетлиф, по словам все того же Перси, тотчас перебрался сюда. В комнате сильно пахло табаком какой-то особой марки. Я не очень волновался, но этот запах почему-то насторожил меня. Свиданию с Гетлифом я придавал большое значение: мне необходимо было поладить с ним. В памяти у меня всплыла фотография, которую как-то показал мне Иден: он был запечатлен на ней вместе с Гетлифом после одного выигранного процесса. Гетлиф на этой фотографии выглядел крупным, бесстрастным и суровым.

Меня разбирало нетерпение. Прошло уже четверть часа сверх назначенного времени. Я встал и принялся рассматривать папки с делами, лежавшие на столе, картину, висевшую над камином, выстроившиеся на полках книги. Затем я подошел к окнам — высоким и широким, с настежь распахнутыми ставнями. Напряженно прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, я посмотрел в окно: внизу лежал сад, совсем безлюдный в этот сумрачный дождливый летний день. Вдали, за садом, виднелась река.

Внезапно я услышал торопливые шаги, и в комнату вошел Гетлиф. Вид его немало удивил меня. На фотографии он выглядел крупным, бесстрастным и суровым. На самом же деле это был суетливый, невысокого роста человек, казавшийся еще ниже из-за привычки ходить, не поднимая ног. Он явно торопился и вошел запыхавшись, слегка оттопырив нижнюю губу в любезной улыбке, придававшей его лицу веселое и в то же время какое-то робкое выражение. Почти вплотную подойдя ко мне, он уставился на меня темно-карими живыми глазами.

— Можете не говорить мне, кто вы, — произнес он слегка скрипучим, прерывающимся от одышки голосом. — Вы Эллис…

Я поправил его. И Гетлиф с молниеносной быстротой воскликнул:

— Вы — Элиот! — Затем тоном упрека, как будто в ошибке был повинен я, он повторил: — Ну конечно, вы — Элиот!

Гетлиф сел в кресло, закурил трубку, широко улыбнулся и выпустил изо рта облачко дыма. Затем он сказал несколько ничего не значащих дружелюбных фраз об Идене и снова уставился на меня немигающим взглядом. Наши глаза встретились.

— Итак, вы хотите поступить к нам? — спросил Гетлиф.

Я ответил, что таково мое желание.

— Вряд ли нужно говорить вам, Элиот, что мне приходится без конца отказывать стажерам, желающим поступить ко мне. Увы, это расплата за высокую репутацию нашей фирмы. Не подумайте, что я хвастаюсь. Профессия, которую мы с вами избрали, не очень верная, Элиот! Иногда я думаю, не лучше ли было бы перейти на государственную службу, стать помощником заместителя министра, к пятидесяти пяти дослужиться до жалованья в две тысячи фунтов в год и со временем удостоиться звания Икс-Игрек-Зет.

Я еще не знал тогда, что Гетлиф любит говорить обиняками, и не сразу догадался, что он имеет в виду звание, связанное с получением определенных орденов.

— Но, конечно, у многих дела идут хуже нашего. Люди, естественно, говорят о том, что у нас от клиентов отбою нет. Так вот я хочу, чтобы вы запомнили, Элиот, что за один только прошлый год я отказал десяти молодым людям, желавшим поступить ко мне в стажеры. Было бы просто непорядочно брать их, когда нет времени ими заниматься и дать им то, что положено. Надеюсь, вы всегда будете помнить это.

Теперь у Гетлифа был вид человека, взвалившего на себя огромную ответственность, — государственного мужа, преисполненного чувства морального долга. Лицо у него стало суровое, как на фотографии. Он упивался собственной серьезностью и прямодушием, хотя, конечно, сильно преувеличил число стажеров, которым отказал. Помолчав немного, он заговорил снова:

— Так вот, Элиот, я хочу, чтобы вы поняли, насколько мне сложно принять вас. Но я все же приму. Такой уж у меня принцип — поддерживать молодых людей вроде вас, которые, не имея ничего, кроме светлой головы, прокладывают себе дорогу в жизни. Да, для меня это вопрос принципа!

И, как-то смущенно хмыкнув, он добавил:

— Кроме того, это заставляет подтягиваться всех остальных!

И он широко осклабился; настроение его и выражение лица сразу изменились. Казалось, он готов высмеивать все и вся.

— Итак, я принимаю вас, — заключил Гетлиф, глядя на меня в упор и снова становясь серьезным и важным. — Если, конечно, наш клерк сумеет найти для вас место. Принимаю в виде исключения.

— Я вам очень признателен, — промолвил я.

Я знал, что сразу же после опубликования результатов выпускных экзаменов Гетлиф настойчиво просил Идена, чтобы тот рекомендовал мне поступить в его контору. Однако, сказав Гетлифу, что я очень признателен, я не погрешил против истины: он и в самом деле сумел внушить мне это чувство.