Евгений Попов - Ресторан «Березка» (сборник) Страница 58

Вот и сами посудите, до какого распада может довести человека бытовое раздражение. Человек окончательно вязнет в пошлости и мгновенно теряет способность адекватно воспринимать достижения мировой культуры. Ах, прав Висконти, недобр, недобр этот мир! Недобры, недобры, недобро человечество! Уж если люди ругаются из-за киноленты, тянутся к бутылке, лезут в бутылку, изрыгают инвективы, то чего уж там толковать о какой-то мировой гармонии! Ее нету и не будет. Молчать бы уж лучше в тряпочку насчет этой самой гармонии. Но как же тогда все это совместить? И чистую совесть, и изумрудный лужок, где коровушка кормится, с сией разрушающейся валгаллой и полной гибелью человечества под ее обломками? Отвечаю: не трусь, товарищ, а прибегни к солипсизму. Как что видишь, как думаешь, так оно и есть, так оно и будет. Будешь думать «хорошо», станет хорошо, будешь думать «плохо», станет плохо. Мысль плоская, глупая, а потому в толкованиях и пояснениях не нуждается.

Так бормотал Телелясов, и его снова, как и в самом начале, обозвали свиньей. Но в чем-то и он, вероятно, прав: уж больно строг этот мир, прямо плачем и рыдаем! И ведь случилась-то обыкновенная русская история: искал гармонии, а схлопотал, как олень, палкой по морде. Не суйся куда не надо... Однако истины ради следует заметить, что Телелясов сам во многом виноват. Ну с чего это он вдруг набросился на Висконти, как будто тот у него что-нибудь украл. Если ему не понравился метод художественного осмысления великим режиссером германо-скандинавского эпоса, он должен был, как интеллигентный человек, безо всякого раздражения потолковать об эпических следствиях великого переселения народов, о «Кольце Нибелунгов», Зигфриде, Фафнире, о романтической тоске древних героев по идеалу, о Рихарде Вагнере, который в молодости вместе с Бакуниным строил в Дрездене баррикады и на которого, перед тем как попасть в сумасшедший дом, рассердился Ницше. И гармония, и русские классики, и Томас Манн, и Джойс – целая эпоха, да и не одна, наверное... И лишь потом можно было перекинуть мостик к Висконти. И здесь уж Телелясов мог развернуться во все свои оставшиеся силы. Мог сказать, что ему не нравится трактовка «Гибели богов», как собственно гибели, трагедии, что ему гораздо милее другое название эпоса, исчезнувшее в процессе интерпретаций,– сумерки богов... Сумерки, а не гибель. Сумерки. Ночь. Рассвет. И зарождается новый богооставленный человек, но не супер, а – просто, просто, просто – жив человек, и все тут, и нечего ломать над его головой копья!..

Я думаю, что Телелясов лукав. Он явно заинтригован мыслью об угасании и возрождении, сам явился на сцену в роли (не путать с так называемым «простым человеком»), в роли просто человека, со всеми его пороками, слабостями, заблуждениями, сам тянется к свету, добру, истине, и лишь гордость да фанаберия не позволяют ему окончательно признать это. Вот и сорвался ты, Телелясов, опять все напортил. Ужас, но весело, ибо это и есть жизнь...

ТЕЛЕЛЯСОВ. Все дело в том, что каждый человек подсознательно ищет в другом совершенства и страшно сердится, когда совершенства ни в ком не находит... А его и быть не должно... Не скрою, я тоже описывал реальность, за что и попал к ней в немилость. Так что ну ее к бесу, говорю я, отказываясь быть реалистом. Разве это дело, когда сей вертеп бумажных персон пытаются выдать за реальность и всерьез гневаются, когда кто-то отказывается сочувствовать их плоским картонным писаниям?

АВТОР. Но при чем здесь Висконти?

ТЕЛЕЛЯСОВ. Какой Висконти? Я уже давно не о Висконти. Я о том, что цинизм, говорят они про меня, но слишком много на себя берут. Для цинизма потребна плоть, нужен мир не биологически живой, а мир Искусства, Духа. Описать не сам факт, а мое, его, их к этому факту отношение... Инвариантность, дрожащий, колеблющийся смысл. И всегда так было: «Дон Кихот», Стерн, Бальзак, не говоря уже о русских. Всего – чересчур. Всего – слишком много. Или слишком мало. Щедрость, близкая к безумию, или с обратным знаком – отчаянная скупость. А у этих... эти – плоские, как карты. Бедные, но лукавые, спокойные и сытые, отчего никакой жалости либо неловкости в обращении с ними не испытываю....

Только боюсь иногда, отчего и прошу отметить, что все это – праздные, неточные рассуждения человека, лежащего на диване и окончательно потерявшего какие-либо ориентиры. Ибо ориентиры потеряны. И совершенно нету силы жить. Да и зачем?

АВТОР. Жить, чтобы жить. Длить вечность. Не поддаться инферналиям...

ТЕЛЕЛЯСОВ. Вот то-то и оно, что инфернадии. Сгущение. Фантастика. Сумерки богов. Диктат интеллектуализма. Инквизиция простоты. И требования, требования, требования. И нетерпимость, нетерпимость, нетерпимость. Но сколько можно описывать погоду, когда на дворе все время одна и та же погода? Разве кончится дождик, разве изменится направление ветра, если я возьмусь за перо?.. Каркнул ворон: – Эт сетера... Каркнул я в ответ: – Не ленюсь. Не могу. Не хочу. Не знаю...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

На этом рукопись, найденная в Третьем микрорайоне, заканчивается. Очень жаль, что автор и персонаж в конечном итоге оказались неспособными преодолеть свое смятенное состояние, не взяли себя в руки, не одумались, не поглядели по сторонам и, увидев прекрасный новый мир, не замерли от восторга, как пчела над раскрытой чашечкой цветка. Впрочем, пардон, тут ко мне как раз пришли, и я случайно узнал, что в рукописи есть еще один небольшой отрывок...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Телелясов просыпается ночью и встает с дивана, чтобы попить водопроводной воды. Тихо. Хорошо. Колеблется штора. Везде, как всегда, тихо. Везде, как всегда, хорошо.

– Завтра пойду сдам бутылки, – думает Телелясов. – Благо, что цены на них подняли, и они теперь стоят 20 копеек штука, а не 12, как еще совсем недавно. И это значит, что я получу за бутылки гораздо больше денег, чем получил бы раньше! Вот вам убедительный обратный пример, нытики, маловеры, пессимисты!.. Сдам бутылки, куплю в дом хлеба, масла, курицу, а сам поеду за город, в лес. Там, говорят, пошли грибы – чернушки, волнушки, рыжики, опята. Краснеет рябина, синеет река, желтеет поле. В электричке буду читать какую-нибудь книгу. Буду думать о жене, Державе и тихо, светло улыбаться, глядя на пробегающие за окном остовы русских церквей. Везде, как всегда, будет тихо. Везде, как всегда, будет ХО-РО-ШО.

Не стану врать: сдавал бутылки в Третьем микрорайоне... – С 1981 по 1994 год я проживал в Третьем микрорайоне Теплого Стана г. Москвы на ул. Профсоюзная, д. 152, что нашло отражение во множестве моих сочинений. Например, «Тетя Муся и дядя Лева. Медитация в “Универсаме” Теплого Стана», романе «Душа патриота» (см. ниже) и др.

Вещица очевидно слабая, сумбурная, подражательная. – No comments, как говорится.

...пьяный русский из-за своей дикости лучше любого европейца. – Не скрою, что эта мысль неведомого автора найденной рукописи мне отчасти близка. Я и сам как-то написал, что Россия, благодаря большевикам, настолько отстала от всего мира, что сейчас вновь оказалась впереди прогресса. Ибо история – это бег. Если не по кругу, то по спирали.

...я вновь оказался в поселке Стекольный завод имени Павших Борцов. – Поселок с официальным названием «Имени 13-ти борцов» – это удаленные окрестности города К., там сейчас во всю сибирскую ширь и удаль раскинулся огромный аэродром.

...Ф.Килька... – Кто-то снова может подумать, что здесь опять изображен Феликс Кузнецов (см. комм. выше), но это, уверяю вас, и эти глаза не солгут, – снова ошибочное мнение.

У-Ну (1907–1995) – бирманский политический и государственный деятель, премьер-министр Бирмы в 1960– 1962 годах. Большой, но временный друг СССР, хотя его имя и фамилия сильно веселили простых советских граждан.

Телевизор «КВН» – один из первых советских телевизоров с увеличительной линзой, наполненной глицерином. Народная расшифровка аббревиатуры – Купил-Включил-Не работает, подлинную до сих пор не знаю.

«Веселый спутник» – популярная музыкально-смеховая радиопередача. Несмотря на царивший повсюду «совок», была куда качественнее, чем нынешний «Аншлаг» и другая юмористическая телевизионщина.

Георгий Свиридов (1915–1998) – выдающийся советский композитор.

...про знаменитое число (не помню какое) октября того же года, когда к вокзалам стекались толпы, и в воздухе стоял ультразвуковой истерический гул паники... – 16 октября 1941 года, когда Москва была фактически брошена властями на произвол судьбы.

...неподалеку от той хорошо оплачиваемой службы, откуда меня три года назад начисто выперли... – Мне кажется, что персонаж Телелясов, а возможно и сам автор найденной рукописи намекают здесь на Союз писателей СССР, чье Правление помещалось в непосредственной близости от описываемых мест.

...мой товарищ Б.Е.Трош... – Прототип – мой задушевный друг с институтских времен Борис Михайлович Егорчиков (р. 1944), геолог, ныне – пенсионер-антикоммунист с консервативными замашками и одновременным уклоном в анархию.