Мария Метлицкая - Обычная женщина, обычный мужчина (сборник) Страница 6

И вправду – стерва.

Виктор лег на свое «законное» место и блаженно вздохнул – это означало, что он очень устал.

Лина молчала. А требовалось, наверное, если не пожалеть, то хотя бы посочувствовать. А вот неохота.

– Гасим свет? – игриво спросил он.

Она не ответила и выключила ночник. Отвернулась. Он провел рукой по ее плечу. Она еле сдержалась, чтобы не дернуться. Только сжалась, как пружина.

– Линок! – жалобно произнес он. – Ну что ты, право слово! Как замерзшая!

Она повернулась к нему. Родной? Близкий? Знакомый до боли – во всем? Понятный и предсказуемый… Она доподлинно знает все, что сейчас будет. Все. А, кстати, что здесь плохого? В этом тоже есть своя, так сказать, прелесть. Прелесть давнего, устойчивого брака. Мужчина, приятный во всех отношениях. Мечта, можно сказать, теток от двадцати до семидесяти. А она пренебрегает.

Он придвинулся к ней, и она почувствовала его грудь и гладкий живот. Он привстал на локоть и наклонился над ней.

– Милая! – сказал он.

Она прыснула. Он отпрянул и лег на спину. Обиделся. А действительно, что тут, собственно, смешного?

Она ненавидела слово «милая». Она не терпела вопроса после «всего»: тебе было хорошо?

Вот ничего более идиотского спросить было невозможно.

Да и какая она «милая»? Не смешите, ей-богу!

Он повернулся спиной и обиженно засопел. «Ну и черт с тобой», – подумала она.

Главное – избежать этой каторги. Хотя бы сегодня.

Господи! Что я делаю со своей жизнью?

Утром, под мягкий и щадящий звонок японского будильника она встала и пошла будить сына. Эта история была еще та! Антон совершенно не поддавался на уговоры, посулы и угрозы. Поднять его было почти нереально. Ну не пускать же в дело чайник с холодной водой!

Она щекотала ему пятки, сдергивала одеяло, включала музыку. Он дергал ногами и мычал.

– Идите вы все!!!

– Куда? – спрашивала она.

А он уже снова дрых. Она распахнула окно – в комнату влетел прохладный ветер.

Отбросила одеяло подальше – чтобы никак не достать. И пошла на кухню готовить завтрак.

Муж вышел из ванной – свежевыбритый и пахнущий отличным парфюмом.

Молча сел на стул и взял газету. Не забыл! Обиделся. Он вообще любил обижаться. Да и бог с ним. Она налила ему кофе, положила на тарелку творог и рядом поставила плошку с медом.

Профессор следил за здоровьем и, как следствие, за питанием.

Наконец выполз замерзший сын. Все молчали. «Утро – тяжелое время», – подумала Лина. Пока все раскачаются, пока придут в себя. Слава богу, ей сегодня на работу к обеду. Впрочем, куда торопиться! Она может и вообще не пойти. Позвонит девчонкам и скажет, что придет завтра. С готовой работой. В принципе, она все может делать и дома – компьютер под боком, разумеется. Но сходить туда, в это чудесное место, пару раз в неделю можно. И даже – с удовольствием. Потрепаться с девчонками, посплетничать, попить кофейку.

Отвлечься, короче говоря. А это как раз то, что ей сейчас нужно было больше всего.

– Вить! – она обернулась от плиты. – Забыла сказать! Вчера звонил Петрович. Сказал, что опять что-то с камином и дымоходом. Ну нужно что-то решать.

– Лина! – откликнулся Виктор. – Ведь я не печник, если ты позабыла. И в дымоходах ни черта не понимаю – прости. И времени, знаешь ли… вот совсем нету. Сегодня кафедра, завтра у Преловского защита. Так что возьми такси и – к Петровичу. Разбирайтесь!

– Я, знаешь ли, тоже не печник! – возмутилась она. – И тоже не специалист по дымоходам. И к тому же, если ты забыл, женщина.

– Забыл, – словно обрадовался он, – а ты все забываешь напомнить. И к тому же ты, на мой взгляд, занята чуть меньше меня. Совсем чуть-чуть. Так что – вперед и с песнями. И удача не оставит тебя. Да. Кстати. Если ты не забыла. Дурацкая идея строительства дома принадлежала тебе.

«Хам, – подумала она, – обычный хам. А весь этот антураж… Для девочек с кафедры. Никогда и ни в чем он не был поддержкой. Все свалил, спихнул и отряхнул руки. Глава семьи!» Да на что она может рассчитывать, господи? И еще – мелкий и злопамятный… Мелочный. Ничего. На обиженных воду возят.

А с этим домом… вот сколько раз уже она об этом пожалела! Сколько раз! Как ругала себя, как корила, что влезла во всю эту историю. Тогда, три года назад, когда еще не было в ее жизни Льва, а семейная лодка уже билась и колотилась «о быт», ей казалось, что дом, вымечтанный и выпестованный в ее сознании, деревянный, теплый, уютный, спасет ее брак и ее семью. Ошиблась. Но как все же неблагородно напоминать ей об этом… не по-мужски как-то…

Сын вяло ковырялся в остывшей яичнице. Муж посмотрел на него с легкой брезгливостью. Она усмехнулась: вот мужики! Обижен на жену, а заодно и на сына – на всякий случай. Точнее – на весь мир.

– Пап! – заканючил Антон. – Мне нужны деньги! Четыре тысячи.

Виктор вскинул на него острый взгляд и грозно сдвинул брови.

– Интересно! А на что, позволь уточнить? Или мне это знать не положено? Мне дозволено только открывать портмоне?

Сын растерянно посмотрел на нее, явно прося помощи.

Она отвернулась к плите.

– На новую клюшку, пап! – тихо ответил он.

– А что, старая уже вышла из моды? – с сарказмом осведомился он.

Сын удрученно мотнул головой и замямлил:

– Нет, но… Гришкин отец привез ему две, из Штатов. Одна лишняя. Ну, и мы с мамой, – он глянул на мать, ища у нее поддержки, – и мы с мамой решили…

– Ну, раз «вы с мамой», – бодро ответил отец, вставая со стула и громко ставя на стол кофейную чашку, – тогда вы, что называется, с мамой!

И вышел из кухни.

– Я дам денег, Антон! – коротко бросила Лина.

Виктор снова возник в дверном проеме.

– Умница! – кивнул он. – Вот и давайте! Вместе! Вдвоем, без меня. – Он вышел в прихожую, Лина пошла за ним следом.

– Что ты завелся? – тихо спросила она. – Вот на ровном ведь месте!

Виктор, надевая пальто, повернулся к ней и медленно произнес:

– Я предполагал, что хотя бы уважения я заслуживаю. Не ласку, не любовь. Просто – уважение. Как-то принято считаться с главой семьи в приличных домах. Хотя бы номинально. А ты не так глупа, чтобы иногда делать вид, чтобы просто не унижать меня. Даже если ты в чем-то со мной не согласна.

– Вить! – жалобно проговорила она. – Ну, ты прав! Извини! Не подумала.

– Лина, – он тяжело вздохнул. – Ты иногда думай! Не так это сложно! Поверь! Тем более когда мозг практически в бессрочном отпуске. Тебе же будет лучше! И проще, честное слово!

– Нервы, – бросила она.

– А это не ко мне! Я, если ты помнишь, специалист в другой области. А за здоровыми нервами к невропатологу. – И, открыв входную дверь, обернулся: – Не устраивай из нашей жизни ад, милая! Никому лучше от этого не будет!

– А если будет? – выкрикнула она.

Ответа, разумеется, не было. Да и какой тут мог быть ответ?

Лина подошла к окну. Профессор Сомов вышел из подъезда. Красиво так вышел. Высок, строен, седовлас. Шикарно развеваются полы тонкого кашемирового пальто. Чмокнул замок сигнализации, и профессор элегантно уселся в салон новенькой, перламутровой, темно-вишневой «Вольво». Муж приоткрыл окно и мягко и интеллигентно, безо всяких понтов, тронулся с места. Лина задернула штору и опустилась на стул. Телефон привычно звякнул эсэмэской.

По пути в институт профессор Сомов, посмотрев на часы, решил заскочить к своему автомеханику Петручио – смешному парню, которому он всегда доверял свою «ласточку». Дел было на полчаса – поменять свечи. Петручио вышел гордый, независимый и очень важный. Выслушал жалобу, с достоинством кивнул и велел обождать – минут через сорок он закончит «с одной гражданочкой».

Молодая стройная женщина в светлых брюках и лиловой кожаной куртке на меху, сняв солнцезащитные очки, сидела на скамейке, задрав скуластое лицо кверху. Ловила ненадежные и редкие лучи зимнего солнца.

Виктор понял, что это и есть та самая «гражданочка», и присел рядом. Она чуть подвинулась и приветливо улыбнулась.

– Проблемы? – сочувственно спросил он.

Она снова улыбнулась, надела очки и кивнула. Минут через десять вышел важный Петручио и объявил «гражданочке», что ее «пежошку» придется оставить дня на два, определенно.

Женщина растерялась, разнервничалась и принялась дотошно расспрашивать механика.

Он, презрительно скривив губы, процедил:

– Галин Михалн! Ну вам все это надо?

Она снова засуетилась, объясняя, что машина в эти дни ей крайне необходима – просто до зарезу! «Потому что всякая куча сложных и неотложных дел, Петенька!»

Петенька, он же Петручио, вяло покуривая, процедил:

– Ну, постараюсь к завтрему. – И строго добавил: – К вечеру, не раньше! К девяти минимум!

Она была готова и на минимум, и на максимум – это было видно.

А потом спохватилась:

– Господи! А выбираться-то отсюда как?

Мастерская находилась в промзоне – вроде и не самые выселки, а автобусы не ходят, в такси, как говорится, не содют. Потому что нет этих самых такси. Ничего нет – только клиенты Петручио. А те на машинах. Или на машинах друзей или родственников, если машину придется оставить.