Джеффри Арчер - Блудная дочь Страница 6

К концу 1939 года Авель с помощью небольшого кредита «Первого национального банка Чикаго» стал 100-процентным владельцем группы «Барон». В 1940 году он собирался получить прибыль в размере более полумиллиона долларов.

Франклин Рузвельт — тот, что с красными глазами и мохнатой головой, — почти никогда не покидал Флорентину и сидел с ней рядом, даже когда она перешла во второй класс.

Каждый понедельник к девочкам приходили мальчики из Латинской школы. Вместе они занимались французским языком с учительницей мадам Метине. Для всех, кроме Флорентины, это было первое болезненное столкновение с чужим языком. Пока класс повторял за мадам Метине: «буше», «буланже» и «эписье», Флорентина — скорее от скуки, чем из хвастовства — стала говорить по-французски с Франклином Рузвельтом. Её соседом оказался высокий, довольно ленивый мальчик по имени Эдвард Винчестер, который никак не мог понять разницы между артиклями «ле» и «ля». Он наклонился к Флорентине и сказал, чтобы она перестала воображать. Флорентина покраснела.

— Я просто пытаюсь объяснить Рузвельту разницу между мужским и женским родом.

— Вот как? — воскликнул Эдвард. — Что же, я покажу тебе «ле диффиранс», мадемуазель Всезнайка!

Он схватил Рузвельта, изо всей силы дёрнул его за лапу и оторвал её. Флорентина застыла в шоке, а Эдвард взял чернильницу и вылил содержимое на голову медведя.

Мадам Метине, которая никогда не одобряла совместного обучения мальчиков и девочек, бросилась к ним, но было уже поздно. От головы до самых пяток ярко-синий Рузвельт сидел на полу, а вокруг него валялась набивка его оторванной лапы. Флорентина схватила своего любимого друга, и её слёзы потекли на разлитые по нему чернила. Мадам Метине отправилась с Эдвардом к директору, а остальным детям приказала до её возвращения сидеть тихо.

Флорентина ползала по полу, пытаясь собрать набивку и затолкнуть её назад, когда светловолосая девочка, которая Флорентине никогда не нравилась, наклонилась к ней и прошипела:

— Это послужит тебе уроком, глупая полька!

Вслед за ней захихикал весь класс, и кое-кто из учеников подхватил:

— Глупая полька, глупая полька, глупая полька!

Флорентина вцепилась в Рузвельта и молилась, чтобы мадам Метине поскорее вернулась.

Прошло несколько минут, которые показались ей часами, и наконец появилась учительница французского; за ней с понурым видом шёл Эдвард. Шипение прекратилось, как только мадам Метине вошла в класс, но Флорентина не могла заставить себя поднять глаза. Эдвард подошёл к Флорентине и извинился голосом столь же громким, сколь и неубедительным. Он вернулся на своё место и улыбнулся одноклассникам.

Когда мисс Тредголд забирала в тот день свою подопечную, она не могла не обратить внимания на красное от слёз лицо девочки, которая шла, опустив голову и держа Рузвельта за уцелевшую лапу. По дороге домой мисс Тредголд заставила её рассказать, что случилось. Узнав всё, гувернантка позволила Флорентине съесть на ужин её любимые гамбургер и мороженое — хотя обычно не одобряла такую еду — и рано уложила девочку спать — в надежде, что та быстро заснёт. После часа бесплодных попыток мылом и щёткой отмыть чернила с безнадёжно испачканного медведя мисс Тредголд признала своё поражение. Она положила мокрого медведя рядом с Флорентиной, и тихий голос произнёс из-под одеяла:

— Спасибо вам, мисс Тредголд! Рузвельту теперь нужны все его друзья.

Когда вскоре после десяти часов вечера Авель вернулся домой — он теперь каждый вечер приходил поздно, — мисс Тредголд попросила его о личной беседе. Авель был удивлён этой просьбой и проводил гувернантку в свой кабинет. Мисс Тредголд всегда докладывала мистеру Росновскому об успехах дочери по воскресеньям с десяти до половины одиннадцатого утра, когда Софья сопровождала Флорентину к мессе. Отчёты мисс Тредголд были точны и объективны, во всяком случае, у неё не было склонности переоценивать достижения девочки.

— Что случилось, мисс Тредголд? — спросил Авель, стараясь не показаться встревоженным: слишком уж резко был нарушен привычный распорядок дней. Мисс Тредголд рассказала ему о происшествии в школе.

По мере изложения лицо Авеля краснело всё сильнее, а под конец стало и вовсе пунцовым.

— Это недопустимо! — были его первые слова. — Флорентину надо немедленно забирать. Я завтра лично наведаюсь к директору — мисс Аллен — и выскажу всё, что думаю и о ней, и о её школе. Полагаю, вы одобрите такое моё решение, мисс Тредголд.

— Нет, не одобрю! — решительно ответила она.

— Прошу прощения? — Авель не поверил своим ушам.

— Я считаю, что на вас лежит такая же вина, как и на родителях Эдварда Винчестера.

— На мне? Почему?

— Вы давно уже должны были объяснить дочери, что значит быть поляком и как решать проблемы, с этим связанные. Вам следовало рассказать о глубоких американских предубеждениях против поляков, которые, на мой взгляд, столь же непозволительны, что и предубеждения англичан против ирландцев. От них всего несколько шагов до варварского отношения нацистов к евреям.

Авель продолжал молчать. Как же давно никто не говорил ему, что он в чём-либо неправ!

— Что-нибудь ещё? — спросил он, когда пришёл в себя.

— Да, мистер Росновский. Если вы заберёте Флорентину из школы, я немедленно уволюсь. Коль скоро при первом же столкновении ребёнка с трудностями вы пытаетесь от них убежать, — как я могу надеяться, что научу Флорентину справляться с жизненными перипетиями? Моя страна оказалась втянутой в войну из-за того, что мы хотели верить: Гитлер — благоразумный человек, может быть, немного заблуждающийся. Вы же не ждёте от меня такой же лакировки жизненных обстоятельств перед Флорентиной? Расставание с ней будет для меня большим ударом, потому что я люблю её сильнее, чем любила бы родную дочь, но я не могу скрывать от неё реальное устройство мира просто потому, что у вас достаточно денег, чтобы замалчивать неудобную правду ещё несколько лет. Извините меня, мистер Росновский, за мою откровенность, я, может быть, зашла слишком далеко, но я не могу осуждать предубеждения других людей, пока вы в плену у собственных.

— Вам надо работать послом, а не гувернанткой, мисс Тредголд. Конечно, вы правы. Что вы мне посоветуете?

— А что если в течение следующего месяца Флорентина будет каждое утро просыпаться на полчаса пораньше и изучать историю Польши? Она должна знать, почему поляки — великая нация и почему они бросили вызов военной мощи Германии, хотя в одиночку никак не могли рассчитывать на победу. Вооружённая таким знанием, Флорентина сможет давать отпор тем, кто подвергает сомнению её происхождение.

Авель посмотрел мисс Тредголд прямо в глаза.

— Теперь я понимаю, почему Бернард Шоу сказал, что нужно поговорить с английской гувернанткой, чтобы понять, почему Англия — великая держава.

Они оба рассмеялись.

— Удивляюсь, почему вы не добились в жизни большего? — спросил Авель и тут же понял, что его слова могут звучать оскорбительно.

Если даже и так, мисс Тредголд не показала и виду, что обиделась.

— У моего отца было шесть дочерей. Ему хотелось сына, но не случилось.

— А что с остальными пятью?

— Они все замужем, — сказал она без малейшего оттенка грусти.

— А вы?

— Он сказал мне однажды, что я рождена для того, чтобы учить, и что у Бога для каждого из нас есть свой план, поэтому мне предстоит учить тех, у кого будет лучшая судьба.

— Будем на это надеяться, мисс Тредголд! — Авель назвал бы гувернантку по имени, но не знал его. Он знал только, что сама она подписывается «У.Тредголд». Он улыбнулся ей.

— Выпьете со мной, мисс Тредголд?

— Спасибо, мистер Росновский. Немного хереса было бы кстати.

Авель налил ей сухого хереса, а себе — виски.

— Ну и насколько плох наш Рузвельт?

— Боюсь, что он запятнан на всю жизнь, хотя теперь Флорентина будет любить его ещё больше. В дальнейшем пусть он остаётся дома и покидает его только со мной.

— Вы начинаете говорить как Элеонора[4] о президенте.

Мисс Тредголд засмеялась и отхлебнула хереса.

— И ещё касательно Флорентины… С вашего разрешения, я бы начала осуществлять задуманное при первой же возможности.

— Конечно, — согласился Авель. — Но что касается утренних занятий… У меня не получится вести их весь месяц без перерыва. — Мисс Тредголд хотела что-то возразить, но Авель перебил её: — Есть встречи, которые я не могу отменить вот так, сразу. Уверен, что вы меня поймёте.

— Поступайте так, как сочтёте нужным, мистер Росновский. Если вы считаете, что есть вещи поважнее, чем будущее вашей дочери, — я уверена, что она вас поймёт.

Авель был разбит наголову. Он отменил все встречи за пределами Чикаго и целый месяц вставал на полчаса раньше. Даже Софья одобрила идею мисс Тредголд.