Анна-Лена Лаурен - У них что-то с головой, у этих русских Страница 6

«Наши» производят впечатление организации с неограниченными финансовыми ресурсами. Я присутствовала на нескольких мероприятиях «Наших» в Москве, и действие всегда развивалось одинаково: раздают футболки, бейсболки, дорогие плакаты и листовки и возводят гигантские сцены с профессиональными звуковыми установками. Журналист едва успевает обозначиться, как вперед выступает благонадежная пресс-служба. Все мероприятия очень похожи — они радостные, зрелищные и собирают много молодежи, которая приходит в первую очередь потому, что здесь весело, и потому, что «Наши» делают множество конкретных дел, например, организуют велопробеги и летние лагеря отдыха. Все это приправлено ярым антизападничеством и нередко шокирует агрессивными заявлениями.

Цель очевидна: воспитать лояльную Кремлю молодежь. Если верить российскому руководству, «Наши» — одно из звеньев в борьбе Путина за построение гражданского общества. Но Путину нужно подконтрольное ему гражданское общество — вот слабое место в его рассуждениях. Созданы не только «Наши», но и другие молодежные движения, например «Россия молодая», «Молодая гвардия» и «Местные».

В начале 2008 года вдруг стало казаться, что песня «Наших» спета. Из пятидесяти региональных отделений были закрыты сорок пять, лидер «Наших» Василий Якименко покинул организацию ради гораздо более выгодного места в правительстве, а Кремль прекратил щедро финансировать движение. «Наши» выполнили свою задачу до конца. Кремль выстроил эту безликую структуру перед выборами в Думу, чтобы разжечь антизападные настроения, и выбросил на помойку.

Наш русский оператор этому не удивился: «Здешним руководителям не впервой бросать своих».

Таким образом, Кремль контролирует огромную часть русского общества. Но подконтрольно не все общество – существенная разница, которую Запад часто упускает из виду. В Финляндии я довольно часто, к своему великому изумлению, обнаруживала, что защищаю Путина от обвинений, которые кажутся мне нелепыми.

Например, мысль о том, что Путин отдал приказ убить Анну Политковскую, не только неправдоподобна – она абсурдна. Путин совершенно не был заинтересован в убийстве Политковской – наоборот, это убийство только создало ему массу проблем, особенно во внешней политике. Оно сделало из Политковской мученицу, а это последнее, чего хотелось Путину. Заметно было его раздражение тем, что он назвал западной «истерикой». Путин всегда считал, что Запад приписывает Политковской ложную значительность, но, когда ее убили в подъезде собственного дома, оказалось, что Запад прав. Для Путина это был удар в спину. Поэтому он и не сдержался, приуменьшив значение Политковской как журналистки и во всеуслышание заявив, что ее статьи почти не имели влияния в России, что было весьма не по-русски. Отзываться о мертвых уничижительно — грубое нарушение русской традиции.

Трудности с поимкой убийц Политковской — следствие того, как управляется российское общество. В России множество полицейских и военных структур, ни одна из которых не в состоянии реально контролировать положение дел. По-русски они называются силовыми структурами; это общее название для разведки ФСБ, армии и специальных войск Министерства внутренних дел. Эти структуры непрозрачны и непроницаемы. И очень трудно дознаться, кто им покровительствует.

В то же время ведущие политики весьма активно вмешивались в расследование убийства. Все это невероятно усложняло задачу следователя Петроса Гарибяна, одновременно придавая внушительности результату. Гарибян проделал колоссальную работу, несмотря на то что ему постоянно мешали, и в числе прочих — генеральный прокурор Юрий Чайка, выступивший с заявлением о задержанных во время предварительного следствия. Гарибян установил: в деле замешаны служащие Министерства внутренних дел, что не стало неожиданностью, но то, что это обнаружится, было отнюдь не очевидно.

Что касается заказного убийства бывшего агента ФСБ Александра Литвиненко, то здесь подозреваемый имелся с самого начала. Все улики указывают на то, что убийцу зовут Андрей Луговой и что он бывший агент ФСБ. Это еще не удалось установить наверняка, так как Россия отказывается выдать Лугового. Но если задействовать здравый смысл и способность к логическим построениям, то не прийти к выводу о виновности Лугового невозможно.

«Парень пол-Лондона засыпал полонием и привез остатки в Москву. Но нет, нет, это не он… Помереть можно со смеху», – говорит мой друг Женя и хохочет, когда я завожу речь об этом деле.

Для тех, кто, как Женя, привык, что власти врут как сивый мерин, все совершенно ясно. Сама я долго сомневалась, потому что вся эта история выглядела как поставленная неким режиссером мелодрама. Зачем ФСБ заваривать такую кашу, чтобы лишить жизни одного из агентов, если честно -довольно незначительного?

Но факт остается фактом: следы полония-210 обнаружены из гостиничного номера через несколько ресторанов до самолета, который доставил Лугового домой. Полоний-210 – вещество слишком редкое, чтобы все оказалось случайным совпадением. И на вопрос о том, как можно достать такое вещество, не вступая в контакт с ФСБ, удовлетворительного ответа тоже до сих пор нет.

Многие считают, что убийцы Литвиненко не предполагали, что врачи сумеют установить причину смерти. Поэтому они не позаботились о том, чтобы уничтожить за собой следы. Врачам удалось определить вещество в последний момент, вскоре после смерти Литвиненко.

Реакция Кремля оказалась ровно такой, как и ожидалось: сначала раздражение, потом — еще большее раздражение. Даже если мы пока не знаем, кто распорядился убить бывшего агента, следы все равно ведут к ФСБ — и Кремлю это известно. Поэтому обитатели Кремля так раздражены: оконфузились, не будучи в состоянии поддерживать порядок в собственных силовых структурах.

Да, я не думаю, что Путину была выгодна смерть Политковской или Литвиненко. Однако это не означает, что Путин не несет ответственности за эти смерти. В том, что касается гибели Политковской, на Путине лежит ответственность свинцовой тяжести. Ведь это он создал такой климат в обществе, когда вредна любая критика и силовые структуры воспринимают ее как разрешение заставить болтунов замолчать. Тот, кто убил Анну Политковскую и Александра Литвиненко, знал, что у него есть прекрасная возможность остаться безнаказанным.

Совершенно очевидно, что Путин сохранит свое влияние и при преемнике, Дмитрии Медведеве, по крайней мере, какое-то время. Медведев — альтер эго Путина, как выразилась аналитик Ольга Крыштановская во время нашей с ней беседы в Москве в ноябре 2007 года. Они так схожи, что еще немного, и Медведева можно было бы назвать сыном Путина. За все, что у него есть, Медведев должен благодарить Путина, и, само собой разумеется, новый президент не может позволить себе слишком большую свободу, по крайней мере в течение своих первых лет в Кремле. Сначала ему нужно создать собственную силовую базу и разработать собственный план действий.

По сравнению с большинством влиятельных фигур Кремля Медведев производит впечатление либерала-рыночника. Он даже говорил, что не верит в чеканную формулировку Кремля «суверенная демократия»: демократия или есть, или ее нет. Такие речи – музыка для западных ушей, но Медведеву, кажется, не очень-то позволяют воплощать свои слова на практике, во всяком случае не сразу. Он с самого начала зависим от Путина. Однако никто не утверждает, что Медведев не сумеет собрать собственную команду и постепенно от Путина освободиться.

Выбор Медведева объясняется одним: расколом в российском руководстве. Из всех потенциальных наследников трона Медведев – самый современный: он учился работать с айфоном еще в те времена, когда в России невозможно было купить лицензионную модель. То, что выбор пал на Медведева, доказывает, что Путин все же гораздо больше ориентирован на Запад, чем думают в Брюсселе и Вашингтоне. Об этом говорили все эксперты, с которыми я беседовала в Москве в декабре 2007 года, когда Путин после нескольких месяцев таинственного молчания (которое, кажется, доставило ему несравненное удовольствие) назвал имя престолонаследника.

Подобные рассуждения звучат довольно противоречиво – в последние годы Путин буквально источал агрессию, критикуя Запад, и бросался выражениями вроде «волки» и «шакалы». Но ничто в России никогда не бывает однозначным.

Подведем итоги: демократия в России сдает позиции. Но в то же время информационное общество идет вперед – и это значит, что российским властям все труднее будет скрывать правду от граждан. В новом мобильном Интернет-обществе информация распространяется так стремительно, что перепуганные вялые чиновники просто не успевают реагировать.

В августе 2007 года в поезде «Москва-Санкт-Петербург» взорвалась бомба; каким-то чудом никто из пассажиров не погиб. Все поезда на этом отрезке пути, естественно, основательно задержались, им пришлось простоять несколько часов. Проводники отказывались рассказать пассажирам, что произошло – как в советские времена, когда главное было держать граждан как можно в большем неведении. Однако все оказалось напрасно: пассажиры просто вышли в Интернет со своих мобильных телефонов и выяснили причину задержки.