Олег Ермаков - Иван-чай-сутра Страница 6

Примерно полчаса спустя, там, где от дороги влево уходила еще одна, совсем заросшая, Маня остановилась, скинула рюкзак, перевела дух и отерла лицо ладонями.

— Что-то ты быстро делаешь привал, — сказал Кир, но тоже снял рюкзак, распрямил плечи.

— А вот тут самое время обратиться к «Переменам», — откликнулась Маня.

Кир быстро посмотрел на нее.

— С тысячелистником?

Маня покачала головой и ответила, что боги Индостана призрели на нее. С этими словами она полезла в расшитый бисером ксивник, покопалась в нем… Нахмурившись, она вытрясла все из мешочка; затем взялась за рюкзак, вынула аптечку; достала пакет, полистала книгу, потрясла ее, похлопала по корешку и с возрастающим изумлением уставилась на Кира.

— Что ты еще потеряла? — спокойно спросил Кир.

Маня ответила, что она нашла еще два дня назад Белочкины рупии, как только они сели в «Понтиак» Уайта и… снова их посеяла? И скорее всего там же, в автомобиле?!.. Мраки! Кир с тоской слушал ее, думая, что Белочкина денежка как вирус, троянская программа вредит им. Он был бы рад, что денежка снова пропала, но перспектива выслушивать новые заплачки по ней не воодушевляли. С кислой миной он спросил, почему подруга, Птича, решила, будто денежка исчезла в автомобиле? Может, на озере?.. Маня ответила, что рупии она точно выронила в автомобиле Уайта. Потому что больше ни за ксивник, ни за рупии не бралась.

— Ну что ж, — сказал Кир, — озеро тоже потеряно. Так что вполне разумно назвать его Пять Рупий.

Маня надула щеки, собираясь разразиться новой тирадой, но в это время со стороны озера — уже несуществующего — донесся зычный голос Бабкиной: «Паа Доону гууляааит, Пааа Дооону гуляаааит, Паааааа Дооооону гулаааааит Кыааазак маааладой!..» Грянула музыка, хор подхватил песню. Маня затравленно оглянулась и, больше ничего не говоря, взялась за рюкзак. Кир попытался ей помочь, но не успел, она уже шагала прочь, на ходу поправляя лямки.

Глава вторая

Шум и гам Алекс слышал давно, предполагая, что кто-то затеял нешуточную рыбалку на Чичиге.

И наконец сверху он увидел это.

Озера не было. В пустой глазнице не отражались облака и сполохи иван-чая. Это место ослепло. Но на зеленом веке его копошились люди, висели, роскошно сияя надкрыльями и фарами, автомобили, болтался синий трактор с грязным ковшом, сверкал и дымил огонь. Вся рыба озера теперь громоздилась румяными горками на длинном столе из досок вперемешку с овощами, хлебом и бутылками с прозрачной водкой. Люди пировали под музыку, сотрясавшую желтую «Тойоту» с разинутыми настежь дверцами. Мужчины были в шортах до колен, многие с голыми мясистыми торсами, в солнцезащитных очках, девушки в купальниках, хотя купаться им было негде, но они особенно и не унывали, крутясь в кипящих источниках мужских взглядов. Среди мужчин сразу выделялись сухопарые деревенские с загорелыми по локоть руками и кирпичными шеями, их было четверо-пятеро; они-то преимущественно и зыркали на девиц.

«Течет ручей, бежит ручей», — неслось из «Тойоты», кто-то басовито ухал, оргазмически стонали чайки.

«Вот она — опера, — тупо думал Алекс, — о Лейле с выбитым глазом и вырванной грудью».

Сюрреализм картины напоминал какой-то мультфильм. Да, и «Тойота» стояла на берегу — как желтая подводная лодка! Только в знаменитом мультфильме это плавсредство несло четверку спасителей. Здесь, похоже, все было наоборот.

Алекс приподнял выцветшую потрепанную панаму цвета хаки, проветривая лоб, собираясь с мыслями…

— Ну, чего остолбенел?

Обернувшись, он увидел смуглого мужика в майке и закатанных до колен, перепачканных глиной штанах, спускавшегося по склону.

— А-а… где озеро-то? — глупо спросил Алекс.

Мужик запустил пятерню под грязную майку, поскреб живот, кивнул на котловину. Мол, что не видишь?

— А ты что, половить на Чичиге намылился? — спросил мужик, не останавливаясь.

Алекс машинально кивнул, пошел за ним, ведя велосипед рядом.

— Была да сплыла Чичига, — с ухмылкой сказал мужик.

— Зачем озеро-то спустили?

Мужик кивнул на разношерстный народ у стола.

— Так праздник.

— Какой? — не понял Алекс.

— Трудовой, — ответил мужик. — Песчано-гравийная смесь в нашей Лимонии обнаружилась. Из горы несколько тонн взяли. Отличная, говорят, фракция. Качество!

— Погоди, — пробормотал Алекс, — из какой горы?

— Какой, какой, такой, с муравейником. Над болотом стояла.

Алекс остановился. Мужик уходил дальше.

— Слушай, — окликнул его Алекс. — А дальше куда?

— Да их тут до черта. Вон, за Вороньим лесом гора.

Мужик направлялся к трактору. Алекс соображал… Оглянулся на застолье.

— А кто здесь рулит?

— Ну я, допустим, за рулем, — осклабившись, бросил мужик.

— Я имею в виду… — начал Алекс, но мужик уходил, уже не слушая.

Алекс остановился. Кто здесь кто?

Читая о Морском Пастухе Поле Уатсоне, таранившем на своем кораблике китобойные суда, Алекс живо представлял себя в роли его отважного помощника… Но вот перед ним плыл в волнах дыма и хмеля нагруженный яствами стол как корабль, и он не знал, что делать. Кто здесь кто? Какая разница! Приказчики, исполнители, их знакомые, посторонние, — они все на этом корабле, и значит, враги. Алекс мог бы, как камикадзе врезаться на велосипеде в застолье, не разбираясь, кто есть кто.

Но он уже думал о Пирамиде. Он соображал, нельзя ли отвести удар от нее или хотя бы выиграть время, чтобы успеть вернуться в город и что-то там предпринять.

И все-таки в сказанное мужиком не верилось.

Как сомнамбула, Алекс оседлал облупленный велосипед и покатил прочь. Он хотел удостовериться сам.

На краю заросшего поля зияла пустота. Горы не было, она исчезла.

Муравьиная гора пропала, как будто вознеслась вместе с валуном, зарослями орешника, муравейником. На ее месте зияла глубокая ямища, во все стороны торчали обглоданные стволы осин. В яме желтел песок, перемешанный с глиной и гравием. Серели мутные лужицы натекшей с неба воды. Муравьиную выдрала чья-то мощная лапа. Да уже ясно было — чья. На земле оставались следы гусениц.

Алексу даже казалось, что нечто подобное он уже видел — или предполагал увидеть, но только не хотел в этом признаваться.

И как будто никакой горы никогда и не было.

Ее выпотрошили, вот и все. От нее не осталось ни звука, ни имени.

Алекс заметил яркую жестянку в лужице. Кто-то из бульдозеристов или экскаваторщиков утолял жажду газировкой или пивом. В другом месте валялась масляная тряпка. Алекс почувствовал, как наливается тихой яростью. Он видел песчаные карьеры, превращенные в свалки. Все начинается также, кто-то пронюхивает об удобной яме и начинает свозить туда мусор, за ним тянутся другие. Ведь за вывоз мусора на полигон надо платить, да еще и ехать куда-то. И жители этой земли предпочитают бесплатные и укромные свалки, ведь Среднерусская равнина огромна, необозрима, мешкам со всякой рваниной места хватит. Да в Глинске сваливают мусор тут же, поблизости от жилищ, в овраг, за ограду, на козырьки пристроек, подъездов, нижних балконов, и деревья, растущие у самых окон, как новогодние елки эротоманов, украшены рваными чулками, носками и презервативами. Это и есть русский космос! Русская беспредельность. Земли много, в любой момент можно переехать на чистый участок и все начать заново. И вообще, нечего печься о преходящем. Лучше подумать о вечном.

В райский сад, если таковой имеется выше трехъярусного неба и серебряных прозрачных риз последнего неба, глинчане пронесут контрабанду: что-нибудь неуничтожимое, как пластмассовая бутылка из-под кваса или хмельного сбитня.

Пластмассовая бутылка — это уже приближение к вечному.

По крайней мере, в этом человечество преуспело. И когда оно вовсе исчезнет по какой-либо причине, пластмассовые бутылки из-под пепси и кваса будет долго носить ветер по планете, швырять в волны, закидывать на кроны, перекатывать по барханам, завывать в их горлышках флейтой Пана, пока солнце не расширится, следуя сценарию ученых, и не опалит огненным поцелуем эту странную землю. И вкус этого поцелуя будет пластмассовым, мы обещаем.

Впрочем, банка из-под пива на дне Муравьиной была жестяной. Это немного снизило апокалиптический накал вдруг разразившейся тут речи. Алекс утер испарину.

Облачное небо кажется теперь ниже.

Ну да, если Дан Апр, срединная линия родников и линия высот, а также ручьи и речки, текущие на север, были продольными и поперечными балками КСР-63, то горы подпирали небесный иконостас облаков. И вот — один столп подрубили, убрали. И небо перекосилось.

Алекс размышлял, что делать дальше. В мозгу его пульсировало одно все объясняющее слово: месторождение.

Разведанное месторождение. Кто-то разведал его.