Януш Вишневский - Сцены из жизни за стеной Страница 6

Четыре года назад, примерно в час ночи, она отвозила своих родителей домой. Это был их первый визит в ее новую квартиру. Ночью местная двухрядная дорога обычно пуста. Через километр после въезда, сразу за поворотом, ведущим на эстакаду, трое мужчин в желтых светоотражающих комбинезонах устанавливали заграждение на левой полосе дороги. Грузовик, на котором они приехали, перекрыл правую полосу. За несколько десятков метров до него, на обочине, стояла машина с включенными аварийными фарами. Молодой человек в кожаной куртке как раз вытаскивал что-то из багажника. В долю секунды она резко свернула направо…

От психологов она знает, что так поступил бы на ее месте каждый: это — составляющая человеческой математики добра и зла, и это добро — спасти три жизни, пожертвовав одной. А не наоборот. Так считают и атеисты, и глубоко верующие, и дети, и взрослые. Такова биология морали, с которой мы появляемся на свет. Она слышала это и в суде от монотонно бубнящего адвоката. Когда сидела, скорчившись и спрятав глаза за черными стеклами, напротив родителей человека, которого убила. Она ощущала их боль и ненависть к ней сильнее, чем страх перед приговором. Их единственному сыну было двадцать три года. Он возвращался от них к своей невесте в Бонн. У него было столько планов. Его мать плакала на суде только один раз. Когда показывали фотографии с места происшествия. Искромсанное тело, машина, упавшая в кювет, перевязанный желтой лентой букет фиолетовых фрезий, лежащий на асфальте среди осколков стекла, открывшийся чемодан под кусками покореженного металла…

Она провела два месяца в психиатрической клинике. О происшествии смогла говорить лишь через месяц. Геерт, молодой практикант из Голландии, работавший в клинике, приносил ей книги с описанием подобных происшествий. Там она прочла, что ее теперешние переживания уже давно занимают не только психиатров, но и нейробиологов, которые заняты поисками в нейронах человеческой нравственности. Для ситуации, в которой она оказалась, есть даже свое название: выбор стрелки. Разогнавшийся поезд без машиниста приближается к стрелке. На одних путях работает пять человек, на других — один. Все исследуемые без колебаний переводят стрелку так, чтобы погиб лишь один. Абсолютно все из нескольких тысяч, поставленных перед таким психологическим выбором более чем в десяти странах. Среди них были и люди с поврежденными отделами мозга. Они интересовали ученых больше всего, так как именно у них те надеялись обнаружить первичный центр добра и зла, где чувства, следуя здравому смыслу, якобы проигрывают только битву, но не войну. Но она не принимала участия ни в каком исследовании. Она перевела стрелку и убила кого-то на самом деле. Ей нет дела до нейронов и сражений. Ее волнуют теперешние ощущения и те чувства, которые она испытывала, сидя неподалеку от матери того парня…

Однажды Геерт подсунул ей распечатку статьи ученого из Гарварда. Молодой философ Джошуа Грин предложил свой тест совсем с другой «битвой» и назвал его выбором плачущего младенца: идет война, двадцать человек скрываются в бункере. Среди них есть ребенок, который начинает плакать. Если мать позволит ему плакать, солдаты обнаружат их укрытие и расстреляют. Спасти жизнь остальным можно, только задушив ребенка. На первый взгляд речь идет о том же самом. Здравый смысл диктует убить одного младенца и спасти жизнь многим. Но только на сей раз нет никакой стрелки и никакого поезда, который бы сделал это за нас.

И хотя, как и в предыдущей ситуации, должен победить здравый смысл, более 15 процентов опрошенных поддались эмоциям и выразили готовность пожертвовать своей и чужими жизнями ради спасения одной.

Она избегает вспоминать о том дне. Но иногда вынуждена воскрешать его в памяти. То место на автостраде и ту могилу. Просто для того, чтобы найти в себе силы жить…

На новых дорогах жизни

У алтаря торжественная церемония, исполняется чья-то мечта. В белом платье, в белой вуали, с учащенным биением сердца, со слезами на глазах, под пение церковного хора и звуки органа. Тем временем через ряды скамей в центральной части нефа перекатывается цунами других мечтаний. Еще не исполнившихся…

Во втором ряду сидит Карла. Она двадцать лет замужем за человеком, которого уже десять лет как разлюбила. Частенько ей не хватает воздуха, когда она сидит с ним рядом дома, в тесной комнате на диване. Ночью Карла часто подсаживается к кроваткам дочек и вглядывается в их лица. Она считает, что надо отказаться от любви ради того, чтобы дети имели обоих родителей. И решила терпеть, пока младшей не исполнится шестнадцать.

За Карлой сидят Иоахим и Ева. Они в браке двенадцать лет. Бездетны. Спят друг с другом, только когда Иоахим пьян. Пьет Иоахим редко, так как его отец был алкоголиком, и он боится наследственности. Больше всего их объединяет страсть к лыжам и то, что оба любят спать с открытым окном. Даже зимой. Ева полагает, что не найдет никого лучше, хотя это вовсе не значит, будто Иоахим лучше всех. Она не изменяет ему только потому, что не хочет, чтобы он изменил ей. Иоахим так не считает, и его изменам несть числа.

В четвертом ряду дремлет Михаэль. Четвертый год он «пристегнут» к своей подружке Бьянке. Видится с ней раза два в неделю. Они редко ссорятся, у них «активный» секс, отдельное жилье и совершенно разные взгляды на брак. Михаэль раз в год повторяет Бьянке, что не вполне уверен в том, сильно ли ее любит. И вообще никогда не говорит, что просто любит. Дети для Михаэля не имеют значения, о чем Бьянка узнала в свой тридцать шестой день рождения. Бьянка терпелива и не протестует. Она надеется, что однажды Михаэль повзрослеет и что этот день наступит уже скоро. Михаэлю в этом году исполнится сорок восемь.

В том же четвертом ряду, но у противоположного конца скамьи, сидит Кристина. Она изменяет своему мужу по убеждению, так как не может отказаться ни от «опьянения страстью», ни от покоя, которое дает постоянный союз. Муж Кристины ничего об этом не знает. Возможно, он тоже ей изменяет. И она тоже ничего об этом не знает и не хочет знать.

В двадцатом ряду сидят Мартин и Сусанна. Они знакомы уже двадцать лет, женаты — пятнадцать. У них двое детей, своя четырехкомнатная квартира в центре Гамбурга и секс два раза в неделю. Они хранят друг другу верность, никогда не ссорятся, все проблемы решают спокойно и сообща. Оба считают, что общение — самое важное и именно оно объединяет людей. Сусанна всегда чувствует воодушевление, когда вывешивает в сушилке выстиранные вещи Мартина. Это образцовая пара, но истинными их отношения не назовешь.

Церковь, в которой исполняется чья-то мечта, очень маленькая. В ней всего десять рядов скамей…

В десятом ряду сижу я. Меня зовут Сильвия, я сижу возле своего мужа Петра. Через минуту, когда невеста произнесет дрожащим голосом «да» и расплачется, грянет орган, все умилятся, а я перестану смотреть перед собой и машинально протяну ладонь к сплетенным пальцам мужа, который сидит рядом и скучает или проверяет мобильный, вибрирующий в кармане его пиджака. Я сделаю это вовсе не потому, что меня охватила нежность или что-то в этом роде. Вовсе нет! Просто так я смогу убедиться, что не протягиваю ладонь в пустоту. И когда услышу это «да», особенно сильно сожму руку мужа. Он притронется к моей ладони так, словно здоровается с бухгалтершей, дотошно проверяющей его отчет о командировке, и через минуту отпустит. Потом вытащит ключи от своей «тойоты» и начнет чистить ими ногти. И тогда у меня в очередной раз появится желание его убить.

Но это будет лишь неконтролируемый рефлекс. Такой же, как неловкая встреча наших ладоней минуту назад. Ведь тогда я осталась бы одна. Иногда я задумываюсь, не об этом ли мечтаю? Может, я все еще с ним только потому, что мне не хватает смелости? Может, перспектива остаться одной куда более привлекательна, нежели мужчина, который восьмой год подряд в годовщину свадьбы приносит мне билеты в кино и уже четвертый год приходит домой слишком поздно, объясняя это сверхурочной работой? Может, права та женщина с тонкими губами, свидетельница со стороны невесты? Она решилась и ушла от мужа. С двумя детьми. На ее лице — тревожная улыбка. Но непохоже, чтобы она была в отчаянии или печали. Совсем наоборот. Это, должно быть, фасад. Да, наверняка лишь фасад. Она в этом разбирается. Она специалист по фасадам.

Невеста тем временем осуществила свою мечту. Карла пробралась к ней с поздравлениями и старательно улыбается. Правда, забыла пожелать что-либо жениху. Возможно, по рассеянности. А может, и нет…

Утренние сетования

Поначалу я тосковала о нем. Неослабевающую боль притупляли лишь сон и литровая бутылка дешевого вина. Потом, когда он меня оставил, я стала тосковать по дню, когда о нем не тосковала. И когда не могла попомнить такого дня, пила от отчаяния и бессилия еще горше, выбирая все более дешевое вино.