Масако Бандо - Дорога-Мандала Страница 6

В любом семени заключён дух леса. Так говорил знахарь.

Сая родилась в племени, которое малайцы называли «лесными людьми». Издавна они жили в джунглях, кочуя с места на место. В племени непременно был знахарь. Лекарственными травами и заклинаниями он лечил болезни, ушибы и другие напасти, навлечённые злыми духами. Для Сая знахарь был воплощением волшебства. Хотя это был иссушенный старец, кожа да кости, в ходьбе никто, даже молодые, не мог с ним тягаться. Он забирался в самую глубь джунглей, искал там лекарственные травы, даже названий которых никто не знал, и приносил их больным и раненым. Сая и другие ребятишки племени так и вились вокруг знахаря. Зачин-трава, помогающая при головной боли, багрянка, помогающая при порезах, блуждающий в ночи папоротник, помогающий от простуды. Мало-помалу знахарь стал рассказывать Сае, смотревшей на него горящими от любопытства глазами, о названиях и областях применения трав. Обязанностью знахаря было посеять семена лекарственных и съедобных растений перед тем, как племя оставляло прежние хижины и перебиралось на новую стоянку. Молясь о даровании новой жизни к тому времени, когда они снова вернутся сюда, он высаживал семена там, где им надлежало расти. И только после этого племя могло покинуть свои хижины. Все соплеменники, и мужчины, и женщины, и даже маленькие дети, навьюченные корзинами со скарбом, начинали свой путь вглубь джунглей. Они шли день за днём, пересекая реки, переходя болота, ночуя под открытым небом, пока не приходили к новому дому. На новом месте стояли старые хижины, листья деревьев, из которых были сплетены крыши и стены, сгнили. Поля поросли густой травой, поверх которой разросся лес. Но среди трав взошли побеги семян, посеянных знахарем, они расправляли свои молодые блестящие листочки, протягивая их к небу. И когда Сая видела это, ей казалось, что они вернулись к тем же хижинам, что покинули несколькими днями ранее. Пока они скитались по джунглям, прошло много лет: хижины сгнили, поля заросли травой, некоторые из высаженных знахарем деревьев стали большими. Но стоило ей взглянуть на своё отражение в воде, и она видела прежнюю маленькую Саю, на лице которой годы и месяцы не оставили следов. И она думала, что только ей и её племени удавалось освободиться от ускользающего, как вода в стремнине, времени. Хотя Сая знала, что это другие хижины, ей казалось, что они всегда возвращались назад, перескочив через огромный промежуток времени. И именно поэтому самым удивительным для неё было то, что ей показывал знахарь. Ведь он по своему желанию управлял временем, выращивал травы и деревья, необходимые для выживания людей. Так думала маленькая Сая.

Опустив лицо в белый мешок, Сая вдохнула запах семян. Пахло влажной, как после дождя, землёй. Душный воздух, напоённый зеленью, и жужжание москитов над ухом. Она увидела впереди спину знахаря со сплетённой из очищенных от коры стеблей тростника корзиной за спиной. Опираясь палкой на землю, он, как змея, легко скользил меж деревьев и разговаривал с духами леса. Под его седыми спутанными и вьющимися волосами таилась мудрость. Чтобы не повредить листья и корни, знахарь прикасался к лекарственным травам очень осторожно, собранные травы он сушил, варил, а затем снабжал ими жителей деревни. Сая мечтала стать знахарем. Она мечтала стать знахарем до тех пор, пока меж её бёдер не зацвёл красный цветок женщины.

«Эй, ты», — услышала она. Оторвав голову от мешка с семенами, она увидела склонившуюся над ней женщину, заполнившую за неё документы. С тех пор как они прибыли на пристань, женщина издалека наблюдала за ней и Исаму. В этой большой комнате женщина расположилась у противоположной стены, и Сая успокоилась. Но стоило женщине снова приблизиться, как она опять насторожилась.

Неторопливо завязав мешок и убрав его в саквояж, Сая обернулась. Под её невозмутимым взглядом женщина растерялась.

— Да это же я! Я же за тебя документы заполнила.

Сая кивнула. Женщина с недовольным видом потеребила воротничок, а затем, после некоторого колебания, зашептала:

— Ты ведь не кореянка.

Конечно, эта женщина обо всём догадалась.

Сая содрогнулась, но внешне сохранила невозмутимость.

— Не говорите глупостей.

По лицу женщины скользнула слабая улыбка.

— Нечего притворяться. Уж корейских-то проституток, их сучью породу я вижу насквозь. Я ведь сама была хозяйкой публичного дома. Какая же ты кореянка?!

Услышав слова «публичный дом», Сая замерла.

— К тому же я прожила там двадцать четыре года. Я узнаю малайских аборигенов по запаху. Хоть ты и обвела вокруг пальца дурней из Управления по репатриации, меня-то не проведёшь.

Сурово отрезав: «Оставьте меня», Сая закрыла саквояж. Женщина не сводила с неё глаз, а Сая механически оправляла одежду сына. Внутренне трепеща под этим взглядом, Сая думала о том, что будет, если эта женщина расскажет всем, что она присвоила документы кореянки, родившейся в Японии.

Когда Кота-Бару заняли японские войска, люди жили в страхе. Солдаты японской армии и полицейские, разыскивая скрывавшихся английских и индийских солдат колониальной правительственной армии, а также людей, причастных к антияпонской деятельности, наведывались в деревни штата Келантан; они избивали мужчин, насиловали женщин, грабили. Молодых женщин из деревень поблизости от Кота-Бару даже спрятали в болотистой местности, где росли мангровые пальмы, чтобы уберечь от посягательств солдатни. Тех, кого подозревали в причастности к антияпонской деятельности, забирали в полицию и пытали до смерти. Немногим удавалось выйти оттуда живыми. Жестокость японских солдат Сая испытала на собственной шкуре.

Теперь они были в стране, где жили одни японцы. Хотя японцы и проиграли войну, с тех пор не прошло и года, и вряд ли эти мужчины так быстро изменились. Что будет, если они узнают, что я пробралась в их страну под чужим именем? Может, они откроют на меня охоту по всей Японии, как на солдат правительственной колониальной армии в Малайе? Ходили слухи, что схваченных солдат зверски убивали. Затаив дыхание, Сая ждала, что скажет женщина дальше.

— Если хочешь, чтобы тебя оставили в покое, дай мне вот что.

Вытянув руку, женщина сомкнула большой и указательный пальцы колечком.[25] Увидев растерянность Саи, женщина вспомнила, что та не японка и, поджав губы, щёлкнула пальцами:

— Деньги! У тебя ведь есть немного.

«Видимо, она видела квитанцию, которую я показывала в таможенной инспекции», — догадалась Сая, а женщина тут же принялась оправдываться:

— Мне самой это не по душе. Но собранные с таким трудом реквизиционные расписки теперь всё одно, что клочки бумаги; кольца, ожерелья и больше тысячи иен конфисковали. Всего лишь с тысячей иен как мне устраивать жизнь? Это просто издевательство!

Сая провела рукой по пучку волос и огляделась по сторонам. Репатрианты, сидевшие на своих матрацах, делали вид, что не смотрят в их сторону, но краем глаза наблюдали за ними. Сая опустила руку. Женщина, перехватив её взгляд, сказала:

— Завтра квитанции обменяют на японские иены. Даже если у тебя нет денег, Управление по репатриации выдаст тебе деньги по этой квитанции. Когда получишь деньги, ты передашь их мне, поняла?

Сая кивнула.

— А если ты сбежишь, я всё расскажу полиции. Понятно?

Женщина отошла от Саи и вернулась на свою постель в углу комнаты.

6

На платформе Удзина, так же, как и на палубе корабля, толпилось множество людей.

— Репатрианты, следующие в Этиго, область Хокурику, занимайте, пожалуйста, вагоны номер тринадцать и четырнадцать, — прокричал в громкоговоритель станционный служащий. Сая, таща за руку заспанного и капризничавшего сына, а в другой руке сжимая саквояж, вместе с толпой ступила на платформу, к которой подавали спецпоезд для репатриантов. Она была без крыши — вместо неё возвышались лишь треугольный каркас и опоры. Их чёрные наклонные тени прочертили небо, начинавшее светлеть рассветным ультрамарином.

Репатрианты, две ночи ночевавшие в гостинице, принявшие ванну, хоть и не до сыта, но накормленные горячей едой, нагруженные багажом — сумки в обеих руках и за плечами, — грузились в поезд. В один вагон набивалось около восьмидесяти человек. Полагалось по одному месту на взрослого, но каждый тащил огромный, больше себя самого, тюк. Некоторые женщины привязали маленьких детей к спине — на груди крест-накрест пересекались верёвки, а обе руки были заняты кладью. Полвагона занимал багаж, и людям ничего не оставалось, как взять детей и вещи на колени, или усесться прямо на тюках. Когда Сая, поставив саквояж под ноги и посадив сына на колени, наконец-то устроилась у окна, длинный, во всю платформу состав медленно тронулся, выпустив облако чёрного дыма.

Служащие Управления по оказанию помощи репатриированным стояли на платформе и махали им вслед. Высунувшись из окон, репатрианты благодарили их. Ворвавшийся в открытые окна вагона ветер разогнал духоту и запах людского пота. Откинув голову на жёсткое деревянное сидение, Сая перевела дух.