Татьяна Соломатина - Больное сердце Страница 6

– Можем. У нас таких сколько угодно. Причем рожденных самыми что ни на есть живыми женщинами, – усмехнулся Иванников.

– Ошибаешься, Степа, – печально произнес Ключников. – Даже лишенные чувства юмора, немилосердные, не сопереживающие и никого не любящие твари способны завидовать, испытывать злость, ненавидеть. Если же я правильно понимаю нашего друга, то созданный биочеловек не испытывал никаких эмоций. Я-то, старый дурак, было подумал, что вы роботы. Роботы, решившие рожать детей. Увидел эту «маму» с «новорожденным» и решил, что он из дверки на животе вынимается, а в сиське, прости господи, электропоилка спрятана!

– Вы были недалеки от истины. Фигурально, – усмехнулся Устинов. – Биоприставка к человеку делает его абсолютно живым, из плоти и крови, с бицепсом, трицепсом и пенисом. Совершенным биосозданием. Не роботом, в общеизвестном смысле, но… и не совсем человеком. И для совершенного функционирования этого «не совсем» потребовались совершенные условия… Как выяснилось чуть позже. Идеально сбалансированный микроклимат. Только натуральные продукты – как для внутреннего, так и для наружного использования. И в этом случае срок его жизни становился практически неограниченным. Он будет жить вечно. Не смеясь, не любя, не ненавидя. Функционируя. Потом даже компьютеры и запчасти для техники научились делать из натуральных материалов. Но это потом. А пока создатели биочеловека во главе с моим отцом – вы же понимаете, что в таком «конструкторском бюро» была большая команда отличных генетиков и врачей всех специальностей от иммунологов до высококлассных хирургов – решили «запустить» Алексея Павловича Устинова в мир. Да не просто в мир, а в самую его клоаку – организацию «Естественнорожденные». С целью ее развала изнутри. Гуру с распростертыми объятиями приняли его – прежде ярого противника. Они никак не могли добиться окончательного прекращения функционирования протезного производства. Естественно, оно было перепрофилировано еще в самом начале, но официально медучреждением не являлось, в бумагах значилось как «UP Corporation». Те немногие, кто знал, что это за UP такое на самом деле, давно уже были гуманно казнены. И вот этот уникальный человек, Алексей Устинов, пришел к ним сам. Сдался, так сказать. Чтобы через пару лет возглавить. Я к тому моменту слегка подрос, и у меня обнаружился порок сердца. Наблюдатели ЕБУ чуть не пустили меня в расход. Но благо я все-таки Павел Алексеевич Устинов, а на сына главы «Естественнорожденных» у них рука не поднялась. Я по определению не мог посинеть от легкой пробежки. Скорее уж этих наблюдателей гуманно казнили бы за дефект цветовосприятия. Смех и грех. Чудом сохраненные отцом под видом инженеров и техников врачи меня обследовали, поставили диагноз и произнесли страшное слово: «трансплантация». Это было невозможно. Равносильно вынесению мне смертного приговора. Через два дня отец привез меня в секретный бункер UP Corporation.

– Паша, мы здесь пробудем некоторое время. Скоро ты уснешь, а потом проснешься. Просто ты будешь спать дольше, чем обычно. И мы снова будем вместе. А если я вдруг перестану улыбаться и шутить, просто знай – я устал на работе. И еще одно. В двадцатилетнем возрасте смени меня на моем посту. Если я не подчинюсь – донеси на меня в ЕБУ. Я написал тебе обо всем, что случилось, и оставил подробные инструкции к любому развитию событий. Бумаги будут храниться здесь. – Отец показал мне сейф. – Запомни шифр, он прост. Год, месяц и день смерти твоей матери. То есть – твоего рождения. В день своего двадцатилетия приди сюда, открой и прочти. Ты все поймешь. Никому и никогда после сегодняшнего дня не говори этого. Даже мне. Особенно мне. Ты понял, сынок?

Что я мог понять? Я был восьмилетним мальчишкой. Я скоро усну. А когда проснусь, мой папа перестанет шутить. В двадцать лет я должен буду прийти сюда, что-то прочитать, а потом убить своего отца, если он не согласится уступить мне свой пост? Я же ничего не знал! Ну, кроме того, что именно мой папа командует уже чуть не всей планетой, и его лицо смотрит на меня с плакатов, экранов телевизоров и откуда только можно. И что его наградили орденом ЕБУ за то, что примкнул к движению «Естественнорожденные», а затем и возглавил. Я даже гордился этим. Детям так легко внушить все, что угодно. Особенно в рамках общегосударственной и тем более общепланетарной программы. Может, так и надо? Так и положено? Папа, который перестанет улыбаться? Сын, хранящий секреты от отца? И это даже героизм – укокошить собственного родителя? И я ответил:

– Да, папа.

Я уснул и проснулся. У меня слегка ныло в груди. Через пару дней прошло. – Павел замолчал.

– И даже шва не было? – удивился Иванников.

– Биотехнологии. Ускоренная регенерация и все такое прочее. Вас интересуют детали или же неоспоримый факт: мой отец отдал мне свое сердце. Он отчетливо осознавал, что на этой Земле я донора не дождусь. И не потому, что люди перестали гибнуть, а потому, что трансплантология запрещена, как таковая. Вместе с медициной. Причем в числе первых. Была и нет. Уничтожена. И не сегодня-завтра жалкая кучка людей, еще способных выполнить эту операцию, будет выслежена и пущена в расход. Или еще за что гуманно казнена. За чих в общественном месте, например. Пассивные чихальщики страдают куда сильнее активных. Настоящим чудом было лишь то, что сердце отца мне подошло. Его сердце обладает уникальной особенностью – это универсальное донорское сердце. Подходит любому. Он всю свою жизнь пытался создать искусственное сердце, подходящее всем нуждающимся. Все оказалось гораздо проще. Именно такое единственное сердце билось в его собственной груди. И теперь все еще бьется в моей. – Устинов посмотрел на звезды.

– Это единственное, что неподвластно биотехнологиям. Потому что даже ветер, который колышет ветви берез на этой планете, – он создан. Нет-нет, он так же натурален, как и лен, из которого сшиты мои брюки. Но в этом ветре, в этом льне, в этих идеально чистых водоемах и в этой абсолютно естественной атмосфере нет сердца. – Устинов вздохнул. – Отвечаю на твой вопрос, Сережа, – Устинов обратился к командиру «Естественника». – Не из живота и не электропоилкой. И даже не в пробирке выращенный. Собранный на конвейере UP Corporation биомладенец. Перед сборкой биоребенка биоженщина переукомплектовывается в биородильницу. Так что ее молоко – самое что ни на есть настоящее грудное молоко. С самым оптимальным содержанием белков, жиров и углеводов и всего прочего. Иногда заказывают мальчика или девочку. Или, например, как Смирновы, не хотят знать, кого поставят. Пили же мы сегодня всего лишь физраствор, используемый в процессе производства готовой продукции. Раньше создавали только взрослых. Потом научились младенцев делать. Биолюдям захотелось не только есть натуральные продукты, но и выращивать натуральных детей. Сейчас вот новый продукт наладили к выпуску: биомладенец-индиго.

– Это-то вам на хера? – не изменил себе Иванников. Все прочие мрачно молчали.

Устинов пожал плечами и продолжил:

– Осталось совсем немного. Мой отец – мой биоотец, – вместо того чтобы уничтожить деятельность «Естественнорожденных», уничтожил деятельность людей. ЕБУ издало указ о запрете половых актов, как актов неестественных и приводящих к соприкосновению биологических жидкостей разных людей. И в такой политике моего биоотца не было ни добра, ни зла. Одна лишь голая рациональность. Действительно, если есть UP Corporation, о каком еще более естественном рождении может идти речь? Я вырос, пришел в бункер, прочитал – тогда я еще умел испытывать эмоции, как умеете испытывать их вы, потому я не буду говорить вам о своих чувствах. Предложил Алексею Павловичу уступить мне место главного инженера. Он отказался. Я его демонтировал. Гуманно казнил. Или, выражаясь по-людски, убил. С течением времени люди вымерли. Биолюди поддерживают свою популяцию в комфортной для планеты норме. Они давно не чихают и не занимаются любовью. Хотя все органы как для первого, так и для второго у них имеются. Биолюди обладают всеми пятью чувствами людей, но лишены человеческой чувствительности. Они бессердечно идеальны, хотя в их груди есть четырехкамерная биомышца со всеми требуемыми приносящими и уносящими сосудами, идентичными обычным людским сосудам. Только без атеросклеротических бляшек. Они живут в идеальных условиях и потому не стареют и не изнашиваются. Срок их службы почти неограничен. При малейшем сбое биочеловека его можно либо демонтировать, либо опционально воссоздать – по желанию. Желание обусловлено исключительно рациональными доводами. Допустим, в этом сезоне модно голубое – можно изменить цвет радужки. Или все глазное яблоко. Если ваш биоребенок нечаянно обжег себе, скажем, руку, вы можете заказать естественную руку имеющемуся или новое естественное рождение. Я – главный инженер UP Corporation, и моя собственная уникальность заключается в том, что абсолютно ничего человеческого, созданного мужчиной и женщиной в единственном неповторимом экземпляре, кроме сердца, во мне не осталось. В идеальных условиях отрегулированного гомеостаза, отлаженной экологии и при отсутствии горя и радости оно может биться вечно. Я – старейший из живущих сейчас на планете и, естественно, пережил не одну катастрофу и не один несчастный случай, пока все окончательно не стало так, как стало. Так я живу на этой Земле вот уже восемьсот с лишком лет, и до вашего прилета я уже не помнил более естественного положения вещей. И только сейчас осознал, что вечно бьющееся лишь для самого себя сердце – это пустота. Поверьте.