Алексей Филиппенков - Воронка Страница 6

Внешность Вернера Гольца была с виду очень проста и непримечательна. С первого взгляда ему сложно дать на вид восемнадцать лет. Если бы вы увидели его, перед вами бы стоял совсем юный подросток лет пятнадцати. В походке, движениях и жестикуляции проглядывала вечная замкнутость, которая приводила его в замешательство при общении с людьми. Но особенно Вернер замыкался при виде девушек, не зная, как перед ними ходить, как общаться и вовсе терялся, отчего всегда в итоге выглядел полным идиотом. По его лицу можно было сказать, что он нерешительный и растерянный; уголки тонких острых губ устремлялись вниз, придавая лицу загримированную театральную грусть. Но основной характеристикой Вернера Гольца были его глаза, которые всегда дышали тоской и отображали потерянность в этом бренном мире. Даже когда он улыбался и надевал веселую, смеющуюся маску, его глаза вот-вот готовы были заплакать. Улыбка Вернера вызывала у окружающих добрую и заботливую жалость к нему, хоть и улыбался он очень редко. У однокурсников же он вызывал только насмешки, а у некоторых даже раздражение.

В институте Вернер был, можно сказать, изгоем, которого многие дразнили «микробом» из-за его маленького роста и хилого телосложения. Это прозвище к нему прицепилось после одного эпизода в коридоре в прошлом году.

– Эй, смотрите, микроб идет. – Крикнул как-то один из студентов старших курсов. Он оттеснил руками толпу от Вернера, будто уводя зевак с места происшествия, и устроил из шутки грандиозное шоу. – Осторожно, не раздавите нашего микроба. Граждане студенты, проходим по краю коридора. Просим прощения за предоставленные вам неудобства, но Флора и Фауна нашего университета должны оберегаться нами самими. – Студент кричал это на весь коридор, вызывая у прохожих смех и поддержку. В эту секунду мысли Вернера наполнялись желанием получить право на заслуженную месть. Где-то глубоко на дне подсознания Вернер желал растерзать каждого, кто улыбнулся и бросил в него презрительный взгляд. Он воображал, как будет расправляться с ними, с каждым по отдельности. Но его трусливый дух был способен ответить обидчикам, лишь глядя в зеркало на самого себя, угрожая своему отражению, представляя, что он говорит это своим недоброжелателям, но прекрасно осознавал, что зеркало не даст сдачи.

Часто Вернер беседовал с матерью на эти темы и искал у нее совета. Мать, в свою очередь, всегда старалась, чтобы всякий конфликт заканчивался мирно. Пока можно договориться с кем-то, кулаки необязательны.

– Ты – мужчина, а мужчины не обращают внимания на невоспитанных людей. Будь выше тех, кто бросает в тебя камни и прощай их за содеянное, ведь они не ведают, что творят. – Говорила Вернеру его мать.

– Да-да, – сын лишь качал головой, – я помню историю Христа. И чаще всего я задумываюсь над тем, что не он один покорно шел к собственному распятию. Сегодня мы ходим в церковь, молимся его именем, но тысячи лет назад подобные нам казнили его. Живущие сегодня проповедники, художники, политики и артисты тоже вынуждены укрываться от камней тех, кто после будет любить их самой преданной любовью. Не является ли это лицемерием?

– Люди – это самые противоречивые существа, милый. – Отвечала мать. – Сегодня они боготворят, а завтра пустят кровь. Те, кого ты любишь, способны принести самую гнетущую боль. Те, кому доверяешь – предают и не чувствуют никакой вины. Вернер, никогда не пытайся найти ответы на вопросы, связанные с человеческими отношениями друг к другу. На них никто и никогда тебе не ответит.

– Но ведь ответы всегда есть.

– Есть, Вернер. Возможно, ты найдешь их через много лет, когда вновь встретишься со своими обидчиками. Жизнь расставит все на свои места. И те, кто сегодня учат, завтра окажутся учениками, и вытаскивать их из проблем будут все, кого они когда-то поучали.

– Это все общая философия, мам. Нас всегда учат быть терпеливыми, добрыми и отзывчивыми, но лишь агрессия, жестокость и циничная подлость помогают добиться успеха.

Любовь! Как и у любого молодого человека этого возраста, у Вернера тоже была дама сердца, его возлюбленная. Только она об этом ничего не знала. Ее звали Агнет. На весь университет она славилась своей красотой, отзывчивостью в характере, а особенно поражала всех своими энциклопедическими знаниями в литературе. Она очень любила читать и часто оставалась в учебной библиотеке за очередной книгой. Вернер нередко проходил мимо, видя, как она одиноко сидит над книгой и внимательно вчитывается в каждую страницу. Ему так хотелось всегда войти в читальный зал и сесть неподалеку, чтобы наблюдать за ней.

Однажды Вернер встретил Агнет в коридоре после окончания занятий. Он как раз забирал вещи из своего шкафчика, как вдруг увидел ее, идущую со своими подругами, с которыми практически никогда не расставалась. Девушки остановились возле своих шкафчиков и бурно, смеясь, что-то обсуждали, собираясь домой. Услышав смех Агнет, Вернер позабыл о существовании всего мира и растворился в этой девушке, которая находилась в нескольких метрах от него, но совсем его не замечала.

– Нет, друг, лбом расшибешься, но она с тобой даже не заговорит никогда. – Сказал Герхард, друг Вернера.

– Да что ты понимаешь во всем этом. Подойду и спрошу что-нибудь, она и заговорит.

– Струхнешь, старик.

– Нет, не струхну.

– Тогда возьми на себя ответственность мужчины и подойди к ней прямо сейчас. Пересиль свой страх. В данный момент у тебя есть отличная возможность заявить о себе.

– Ты с ума сошел, она же с подругами, а подходить к девушке при ее подругах, это все равно, что прилюдно снять штаны в палате лордов.

– Да, от правды не уйдешь. – Качая головой и улыбаясь, подытожил Герхард.

– В другой раз, когда буду с ней наедине.

– Ха, все там будем…

– Да пошел ты.

Пока Вернер колебался, к девушкам, а именно к Агнет подбежал Хайнц, статный красавец со старших курсов. Он совсем легко обнял ее и что-то спросил, парадно улыбаясь. Веселый и задорный смех компании продолжался с минуту, после чего подруги Агнет ушли в одну сторону, а Хайнц и воображаемая пассия Вернера направились в другую, к выходу. Сам Хайнц взял у Агнет сумку и пытался ее приобнять.

– Вернер? – произнес Герхард, не сводя глаз с удалявшейся пары.

– Что?

– Помнишь, я говорил, что у тебя есть замечательная возможность?

– Не начинай, пока я не разозлился.

– Как скажешь… но все равно забудь про то, что я тебе говорил.

– Я не понимаю, что есть в нем, чего нет во мне.

– Она всего лишь пошла с ним, может они брат и сестра.

– Герхард, ты прекрасно знаешь, что это не так.

– А что, ей нужно было пригрозить ему обходить ее за километр? Может, они просто друзья.

– Но она ушла с ним, понимаешь? Вряд ли она пошла бы со мной так, да еще позволив обнять себя.

– Они знакомы, Верн, а про тебя она знать не знает. Познакомься с ней, и увидишь, что она тоже начнет с тобой здороваться при встрече, а при удобных случаях общаться.

– Ты прав, я должен попробовать с ней заговорить.

– И не думай о Хайнце. Он не должен быть для тебя преградой.

Но Вернер не мог не думать о главном противнике в его любви. Хайнц был знаменитостью университета. Его имя было самым громким из всех в этом месте. Самый мужественный, самый храбрый, бесстрашный мужчина – так думали практически все. Он был родом из уважаемой семьи. Высокий блондин, с красивыми и выразительными глазами зеленого цвета, с развитой мускулатурой, так как занимался спортом, он всегда носил красивые, модные рубашки с короткими рукавами. Аккуратно выбритый и каждый день одетый как с иголочки, Хайнц всегда умел привлечь к себе внимание и быть душой компании. Особенным вниманием он пользовался у девушек. Хайнц был знаменит и привлекателен не своим умом, талантами и интеллектом, а тем, что мог в любой момент сорвать лекцию, посмеяться над преподавателем, пошуметь и был отъявленным хулиганом. Вернер всегда хотел походить на него, старался перенимать с него привычки, жесты, но все это превращалось в слабо подготовленную пантомиму, чем на поведение мужчины. Хайнц часто здоровался с незнакомыми студентами, но Вернера он всегда обходил стороной, совершенно не замечая. Любовные похождения были не единственными заслугами Хайнца. Помимо всего он был главным спортсменом в университете и представлял его во всех возможных соревнованиях, в которых чаще приносил команде победу, чем поражение. Прирожденный лидер, он всегда мог сплотить вокруг себя сильную команду в любой ситуации.

Восемнадцать лет жизни Вернера пронеслись в одном потоке запутанных чувств. В них было все: безответная любовь, унижения, страсть, приобретения и разочарования. Но сам Вернер в будущем скажет, что его жизнь началась зимой 1916 года, когда вся Германия замерла в ожидании новостей из Вердена.