Зуфар Гареев - Хроники сексуальных неврозов Страница 6

– Хочу. Иногда я хочу напиться до беспамятства.

– Прошу за ширмочку. Но беспамятства не получится, проверенно. Напиться – да. А беспамятство… Знаете, это такая сложная штука – беспамятство…

Поликарпов разливает.

– Ждите подсказки оттуда, хорошая Вы моя.

Он протягивает вверх палец.

– Она может быть очень неожиданной.

Заглядывает Рита.

– Я сегодня много-много раз фказала фебе, что я – флюфка и все! Юлечка, ты будешь на нафем заседании? Оно сразу после имаготевапии, не забывай!

Выпалила и захлопнула дверь.

– Так вы ходите на заседания Анонимных Эмоционалов?

– Это неправильно?

– Почему неправильно? Все женщины зависят от своих эмоций. Вреда не будет.

16. Мерзавцы берут женщин во сне

Поликарпов провожает Тополь до порога, наконец он остался один. Быстрее в блог!

Его пост: «И ты считаешь, что объединение Китая и России в одного гигантского спрута невозможно? Я вижу эти признаки каждый день!»

Квакает аська: «Маленький чертенок!!!!!!!!я так соскучилась!!!!»

Входит Мария.

– Пожалуйста, садитесь… Что у Вас?

Мария берет роман со стола, вчитывается в дарственную надпись.

– «Дорогому Льву Александровичу от Анастасии с пожеланиями…» Ну, уродина! Уже успела! Мракозябра! Вы читали ее роман?

– Да, конечно. А что там?

– Так вы не читали?

– Пока нет. А что там?

– И не читайте. Это дрянь.

– Нет, конечно, а что там?

Торопливо входит Анастасия, с нею мама.

– Вот она где! Убей себя! – восклицает Анастасия. – Лев Александрович, она продолжает усугублять во мне невроз хронической неполноценности!

– Да, конечно, а что там?

Мама кипятится:

– Да, Маша! Неужели ты не гордишься Анастасией? Она зарабатывает такие деньги! Ее читают тысячи и тысячи людей! Мы все гордимся Ананстасией!

Раздается страшный хохот Марии. Это не хохот, а тысяча Гомеров:

– Вы только послушайте, как он взял ее… Умора!

Поликарпов впрочем, не оглушен, стучит и стучит по клавиатуре про Китай.

– Интересно… Как он взял ее, кстати? Он мерзавец, кстати?

Мария открывает роман, чтобы начать цитировать, но Анастасия набрасывается на сестру, – и опять они сцепились не на шутку.

Мама пытается вклиниться:

– Повторяю. Они сначала целовались, и она думала, что до грязи не дойдет. Потом она уснула и он взял ее. Он воспользовался ее сном! Лев Александрович, Вы понимаете, да? Она уснула, а он взял ее во сне!

– Во сне? Подлец!

Анастасия негодует:

– Какая же ты мелочная, Маша, какая завистливая!

Она дает пощечину сестре, уже пятую с утра:

– Вот тебе за все! Ты вампир! Ты пьешь мою энергию ежедневно!

Мария дает ответную пощечину:

– Тебя повесить мало! Серая тупая сарделька!

– А ну быстро зовите Стаса или Влада! – приказывает Поликарпов.

Сестры душат друг друга, барахтаясь на полу. Мама сестер с воплями: «Господи! Да они спятили совсем!» выскакивает из кабинета. По коридору торопливо бегут Влад и Стас.

17. Она эротична как хомяк Дормидонт

Прошло уже семь дней, а Лия так ничего и не придумала. Неотмщенный Шеин расхаживает как ни в чем ни бывало на свободе. Ни сердце его, ни душа, ни тело не запутались в силках любви.

Его независимость для Тополь невыносима!

Его одноместная палата ненавистна!

Его квакающая аська – мерзость!

Кстати, с кем это чудовище может перестукивается? Конечно же с такой же маразматичкой, как и он сам.

Тополь автоматически листает модный журнал (его наверняка забыла какая-то мымра, тварь дрожащая), потом с раздражением отшвыривает.

– Мне кажется, у меня болит голова…

Ну что за чушь она несет опять! Достойный человек ответит: голова не жопа, перевяжи да лежи.

– Кто Вам принес этот журнал? Вы что – поклонник женских журналов?

– Ну, разумеется. А вообще, не Ваше дело.

– Мы просто играем в отношения, это же просто игра! Не прогоняйте меня, все равно Вам не с кем общаться, а все время быть одному – глупо.

– И откуда Вы все знаете?

– Я даже знаю в чем у вас конфликт с женой. Мужчине за сорок нужна совсем другая любовь. После сорока он перестает быть лидером, а к пятидесяти он становится мягким и сентиментальным как женщина. Это своеобразный мужской климакс.

– Откуда такие секретные сведения про климакс? Вы – специалист?

– А Вы?

– Некоторым образом да.

– Когда-нибудь я отведу Вас к жене – и все объясню. Она все поймет и будет любить, как нужно любить мужчину, которому к пятидесяти.

– Я не хочу к жене. Я ни к кому не хочу!

– О, Вы не хотите к женщине?

– Я не хочу к женщине!

– А к кому Вы хотите, невозможный человек? К мужчине?

– Я хочу к ребенку и к животным.

– Вы по адресу. Животное – это я. Несколько драная кошка… с зелеными глазами… Мне уйти?

– Как хотите…

Тополь оборачивается в дверях:

– Ребенок – это тоже я. Когда я работала в модельном бизнесе, я для одной чешской фотосессии, помню, сделала вот так…

В дверном проеме она принимает эротичную позу.

– Как Вам?

– Я хочу настоящую кошку.

Тополь задумчива:

– С некоторых пор я перестала пользоваться макияжем и обнаружила, какая я старая. Сорок один год… Я уже шесть месяцев живу без макияжа – просто с распущенными волосами.

– Просто с распущенными волосами… – повторяет Шеин, но мыслями он далеко, в аське.

– С кем Вы все время перестукиваетесь?

– Я хочу завести хомячка, консультируюсь…

– Хомячка… Какая прелесть… Я почувствовала, как я себя уважаю, потому что я не боюсь себя даже такую старую. Но я заметила, что мужчины как смотрели, так и смотрят. Что-то другое волнует их.

– Хватит кокетничать, Тополь, мы не маленькие. Мы уже очень и очень большие.

– Ну что ж, давайте о кошке… – вздохнула Тополь. – Ваша кошка – я. Можете называть меня Василисой… Ламой… какие у кошек имена? Я буду обнюхивать ваше лицо, когда Вы будете спать.

– Но я хочу настоящую кошку. Я не хочу мыслящую кошку.

– Я – не мыслящая. Я и хомячком могу быть. Называйте меня Васей или Петей.

– Хомячка я хочу назвать Дормидонтом.

– Можно и меня Дормидонтом. А для одной итальянской фотосессии со смешным названием «Мужчины любят спагетти» я принимала вот такую позу… Недурна Дормидонт, господин гинеколог?

18. Антисекс от Риты

Наряду с Шеиным продолжает держать оборону и Рита. Нынче Рита из своей квартиры выпроваживает какого-то старичка.

– Фсе, фсе, Михаил Борифович!

– Да мне же просто подержаться, Рита, – упрямится тот.

– За старуху свою дервытесь!

– Боюсь… Даже в темноте боюсь…

Добавляет шепотом:

– Костлявая она стала, как смерть. За что там держаться?

За дверью – еще парочка тех, кто готов подержаться за Риточку.

Первый старичок спрашивает:

– Никак, Миша?

– Никак.

Второй грустен:

– Как же теперь?

Михаил Борисович отвечает ехидно:

– А никак! А то привыкли – льготы, льготы! В комитет ветеранов тут не пойдешь, не пожалуешься…

– Да кто привык, чего ты городишь? Отдавай мою шляпу, Дон Жуан хренов!

Михаил Борисович с насмешкой протянул обольстительную шляпу:

– Да на, добра-то! Неказиста твоя шляпа оказалась, Иван Егорыч, ой неказиста!

И он гордо удаляется в одиночестве, за ним семенят оскорбленные товарищи.

– Неказиста? Триста двадцать шесть рублей стоит! Да за такие деньжища мы в порту города-героя Севастополя… В одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом году…

– Слаба твоя шляпа! На полшестого смотрит!

19. Фак! Фак! Ах, оставьте, дорогая…

Ах, что с нами делают женщины! После того, как Тополь побывала в коммуналке на Безбожном, господин психиатр и господин гинеколог долгими летними вечерами стали выпивать на кухне несколько чаще…

Иногда к ним присоединяется и Ромик, но Ромик преследует свой интерес.

Он появился на пороге кухни, крикнув своей очередной подружке:

– Малыш, я сейчас, пару минут!

Ромик пристраивается к застолью.

– Ну-ка, встаньте Сергей Иванович, – говорит Зайцев. – Я осмотрю Вашу попу.

Ромик немного наливает себе:

– Это воистину педерастичный намек, Валерий Романович, воистину! Вы на верном пути.

Шеин встает.

– Ну, если педерастично, пожалуйста… Осматривайте.

– Тополь сказала, что не любит рыхлые мужские задницы… Ну, такие как у меня…

Ромик, выпив, канючит:

– Валерий Романович, отец родной! Ну всего полчаса, идет? Посмотрите, какой дорогой коньяк куплен Вам! Две пицот отстегнул!

– Попа как попа… – громогласно восклицает Зайцев. – Я бы сказал элементарная жопа…

– Две пицот!

– А я дешевых не пью, Роман, и Вы это прекрасно знаете…

В руках у него снова гитара, он поет:

– Тьмою здесь все занавешено И тишина, как на дне... Ваше величество женщина, Да неужели – ко мне?

Ромик просит:

– Валерий Романович, ну же!

Зайцев перестал петь.

– Эх, мои юные друзья! Окуджава однажды сказал: «Потерпите, Валера. Все будет. И признание, и материальный достаток». Дорогой Булат Шалвович, докладываю. Ничего у меня нет, кроме Ваших песен…