Камен Калчев - Новые встречи Страница 6

— Только бы до города добраться, а там пара пустяков. Там все меня знают. Важно отсюда сдвинуться. Выручите меня. Я заплачу! Наличными!

— Мы бензином не торгуем, товарищ, — сказала Ружа, — но в виде исключения дадим немного, чтоб вы могли доехать до города. Есть у вас какая-нибудь посудина?

— Да, конечно.

И мотоциклистка отошла к своей машине.

Ружа продолжала недоуменно присматриваться к ней. Незнакомка возилась в полумраке около своего мотоцикла. Чтоб легче было двигаться, она сбросила кожушок, который был на ней надет. Под темным пуловером, облегавшим ее тонкую талию, обрисовалась маленькая грудь. И брюки, и пуловер придавали ей совсем мальчишеский вил. И если б не прическа — взбитые и завязанные сзади наподобие конского хвоста волосы, — трудно было бы сказать, парень это или девушка. Вся ее фигура, стройная и гибкая, выражала уверенность и какое-то чисто спортсменское удальство, и это делало ее еще более привлекательной. Даже строгое сердце директора смягчилось при виде этой по-мальчишески ловкой девушки, которая с полным пренебрежением к опасности, рискуя попасть под колеса, остановилась посреди дороги, да еще на таком крутом повороте.

— Я могла доехать еще засветло, — без умолку говорила мотоциклистка, — если бы малость не задержалась в Сокольских лесах… Ах, какие же там перемены! Рестораны, отели!.. И все это вы понастроили?

— Да.

— Так и должно быть… Простите, дайте я сама налью… Незачем вам пачкаться.

И с маленьким бидоном в руках она решительно шагнула вперед, но, попав в полосу света, вдруг удивленно отступила.

— Ха, да ведь мы знакомы с вами, а?

Она поставила бидон и с распростертыми объятиями кинулась к Руже.

— Что же ты молчишь, товарищ Орлова?

Ружа будто одеревенела.

— Не узнаешь меня?

— Как тебя не узнать!

— Почему же ничего не скажешь? Как ты изменилась! Такой важной дамой стала! Прямо не узнать.

— И я не узнала тебя, товарищ Коевская! — сказала Ружа, кинув тревожный взгляд на машину, где, скрытая темнотой, сидела Яна.

— Я тоже изменилась, правда?

— Ну, конечно.

— Нравятся тебе мои брюки?

— Замечательные.

— Сшила их перед отъездом сюда. Да и вообще я часто хожу в брюках. Удобно и шикарно.

— Да, это шикарно, — с усмешкой повторила Ружа, но Гита не заметила иронии, взволнованная неожиданной встречей. Порывисто схватив Ружу за руку, она завопила:

— Ах, я умру от радости! С каких пор не виделись! Как я рада! Это твоя машина?.. Как я рада! А я вот мотоцикл купила. Год тому назад. Но он мне уже опротивел.

Хочу продать и купить другой. Теперь появились новые, итальянские.

Она тараторила, захлебываясь, как будто всю жизнь только и думала об этой встрече. Ружу коробило от ее нежностей, и она нетерпеливо ожидала, когда кончатся все эти излияния. Но Гита не знала удержу.

— Помнишь нашу Минковскую? — сыпала она. — Что поделывает это диво? Как вспомню ее, прямо валюсь от смеха! Роскошно, роскошно!.. Помнишь ее?

— Помню, конечно. Она и сейчас воспитательницей работает.

— Да? До чего же я рада. А что другие товарищи делают?

— Все в порядке. Работают.

— Очень рада.

Вырвавшись из ее объятий, Ружа с дрожью в руках стала наполнять бидон бензином. Гита, вертясь возле нее, продолжала болтать, охваченная внезапным приступом лирики.

— Помнишь, какие чудесные лунные вечера мы проводили вместе?

— Помню.

— И всем этим мы обязаны тете Маре… И музыка, и танцы!.. Помнишь?.. Хорошее было время… Согласись… А теперь разлетелись, как птенцы… Но мы еще опять соберемся… Платьице на тебе шелковое, да? Поди ж ты, как красиво стали у нас шить! На заказ сделано или готовое?

— На заказ.

— Скажешь потом, кто шил… И мне хочется заказать себе платье… Смотри ты, какой шикарной расцветки платья стали делать наши… Лучше заграничных…

Ружа наполнила бидон и пошла к мотоциклу. Гита последовала за ней, забыв, что вызвалась сама заправить машину. И лишь после того, как это сделала Ружа, принялась извиняться, всплеснув руками:

— Ах, какая же я бессовестная! Ты, наверно, выпачкалась! Очень извиняюсь… Ну да ведь вон как давно не виделись…

Она опять надела свой кожушок, застегнулась, нацепила защитные очки и оседлала мотоцикл.

’ — Прошу прощенья, сколько с меня?

— Ничего.

— Пожалуйста, Ружка! Не могу же я даром…

Гита запустила мотор, и старая машина заскрежетала, как испорченная лесопилка. Едкий синеватый дым распространился вокруг. Шум мотора заглушал голос Гиты. Белели только ее зубы.

— Чао, Ружка! — прокричала она. — Чао!

Ружа ничего не поняла. Незнакомо ей было это «чао», хотя в устах Гиты Коевской оно прозвучало вполне естественно. Она взмахнула рукой.

— До свиданья!

— До завтра! На «Балканской звезде»! Жди меня! Я зайду туда!

И, слегка наклонившись над машиной, тоненькая и стройная, она с громом и треском понеслась вниз по шоссе. Какой-то лоскуточек весело развевался за ее спиной, пока мотоцикл не скрылся за поворотом.

Ружа долго стояла, вглядываясь в темноту. Наконец все стихло.

— До того глупо, что дальше некуда! — проговорила она, подойдя к машине.

Яна сидела, вся сжавшись, стиснув руки на коленях, бледная и неподвижная. Ружа взялась за руль, и машина медленно двинулась. Летняя ночь была темна и холодна в этом ущелье. Ничто не радовало взгляд. Было так глухо, словно они проезжали через тоннель.

— Узнала ее?

— Узнала.

И вновь наступило тягостное молчание; слышался только рокот мотора-.

4

Вскоре на шоссе замелькали первые электрические фонари. Машина подъезжала к «Победе Сентября». Еще несколько поворотов, и перед глазами возникла кирпичная стена фабрики. Высокие тополи и развесистые осины скрывали часть здания. «Победа» подкатила к главному подъезду, и женщины увидели продолговатое здание с множеством окон и стеклянной крышей.

— Вот и дворец Манчева, — сказала Ружа, давая гудок.

Из будки вышел старик в форменной одежде и заулыбался, увидев знакомую машину. Он открыл ворота., «Победа» медленно въехала во двор, свернула на обсаженную высокими деревьями асфальтированную аллею и неожиданно оказалась у самого входа в административный корпус.

Ружа быстро выбралась из машины. И сразу ее охватил холодный горный воздух, словно она окунулась в ледяную воду. Поплотнее запахнув пальто, Ружа открыла вторую дверцу.

— Ну, Яна, давай поскорее, замерзну.

— Нельзя ли без меня? — нерешительно спросила Яна.

— Не говори глупостей.

Ружа наклонилась в темную глубину машины и чуть не силой вытянула оттуда Яну.

— Что ты скорчилась? Распрямись!

Взяв Яну за подбородок, она заглянула ей в глаза.

— Смелей! Смелей!

Потом подхватила под руку и, прижав к себе, быстро зашагала по гладкому асфальту, чтобы согреться и ободрить подругу.

Все было тихо кругом. Раздавался только по-военному четкий шаг Ружи. Но, подойдя ближе к фабрике, они ясно различили знакомый шум ткацких станков. А где-то неподалеку послышался плеск воды из незакрытой колонки. Возле каменных ступеней у входа била высокая струя и, рассеивая брызги, падала в цементный бассейн. Яна подошла к колонке и начала умываться, стараясь угасить сжигавший ее огонь… И чем дольше плескала она себе в лицо ледяной водой, тем яснее становилось случившееся. Нет, то был не сон, не наваждение.

Из чесального цеха вышел высокий, чуть не в два метра ростом, человек, полный и массивный. За ним следовал низенький рабочий, может быть мастер, который что-то объяснял высокому, отчаянно жестикулируя. Высокий молчал.

— Товарищ Манчев! — крикнула Ружа. — Товарищ Манчев!

Высокий остановился, всем корпусом повернувшись на голос. Он напряженно хмурился, словно собираясь с мыслями.

— Гостей принимаете? — продолжала Ружа. — Извините, что заявились в такое неурочное время, но…

Пристально посмотрев на подошедших женщин, Манчев протянул руку.

— Пожалуйста, пожалуйста, без извинений! Милости просим!

А своему спутнику, все еще разводившему руками, сердито заметил:

— Все-таки, Цветан, чесальные машины — это легкие текстильного предприятия! Ясно тебе?

— Ясно, товарищ Манчев.

Кивнув головой, рабочий вернулся в цех. Манчев пригласил женщин в свой кабинет.

— Постоянно приходится разъяснять самые элементарные вещи, — пробормотал он, вытаскивая из кармана тяжелую связку ключей. — Трудно, трудно, товарищ Орлова!

Он открыл дверь и неуклюже склонился в вежливом поклоне. Кабинет был тесный, вытянутый, с одним окном, обращенным к лесу. Казалось удивительным, как Манчев помещается в этом коридоре. Кроме письменного стола и деревянной скамьи для посетителей, никакой другой мебели в комнате не было. Манчев сел за стол, перебирая в руках ключи. Он явно чувствовал себя смущенным.