Пол Остер - Невидимый (Invisible) Страница 6

Рудольф Первый, ответил Борн, светлая голова с большим членом. И что я должен сделать, это лишь спустить штаны, помочиться на огонь, и проблема решена.

Правильно, подтвердила Марго, впервые улыбнувшись широко.

Мне это надоело, Борн пробормотал сквозь зубы, идя к бару с напитками, положил сигару и налил себе полный фужер неразбавленного джина. Сколько лет я отдал им? он спросил, отпивая на ходу. Занимаешься этим, потому что веришь в определенные принципы, но никому нет до этого дела. Мы проигрываем сражение, друзья. Корабль идет ко дну.

Это был совсем другой Борн, по сравнению с тем, кого я знал до этого — злой, насмешливый, ликующий от того, что видел и знал, шут заменил беспечного дэнди, основавшего литературный журнал и пригласившего двадцатилетнего юношу к себе на ужин. Что-то яростное вызревало в нем, и, увидев другую сторону его личности, я почувствовал себя отдаляющимся от него, готового взорваться в любую минуту и на самом деле наслаждающегося своим гневом. Он отхлебнул джина и впервые за этот вечер обратил свой взгляд на меня. Я не знаю, что он увидел в моем лице — потрясение? замешательство? напряжение? — что бы то ни было, но мое выражение лица заметно погасило его пыл. Не беспокойтесь, мистер Уокер, сказал он, пытаясь улыбнуться. Я просто выпускаю пар.

Постепенно он вылез из своего настроения, и, когда мы уселись поужинать за стол через двадцать минут, шторм, похоже, уже ушел. Или так мне показалось, когда он похвалил Марго за превосходный ужин и вино, купленное ею к еде, но вышло так, что затишье было временным, и, позже, новые шквалы посыпались на нас, вконец расстроив наше празднество. Не знаю, джин или бургундское вино повлияли на настроение Борна, но без сомнения он употребил в тот вечер хорошую порцию алкоголя — почти в два раза больше, чем Марго и я вместе взятые — или плохие новости подстегнули его плохое настроение. Похоже, эта была комбинация и того и другого, или что-то еще вдобавок, но во время ужина произошел малозначительный момент, о последствиях которого я даже и не предполагал.

Началось с того, что Борн поднял бокал с тостом на рождение нашего журнала. Его речь была безукоризненна, мне казалось, но когда я поддержал беседу, упомянув несколько фамилий авторов, которых я хотел бы пригласить к сотрудничеству, Борн оборвал меня на полуслове и сказал, чтобы я никогда не обсуждал вопросы бизнеса во время еды, как это было бы вредно для пищеварения, и что я должен научиться вести себя, как взрослый. Сказано это было грубо и невежливо, но я скрыл свою обиду, сделав вид, что согласился с ним и принялся вновь за еду. Немного времени спустя Борн отложил свою вилку и сказал мне: А Вам нравится, мистер Уокер?

Нравится что? спросил я его.

Наварин. Похоже, Вы едите его с большим наслаждением.

Наверное, самая лучшая еда, какую я ел когда-нибудь.

Другими словами, Вам нравится еда Марго.

Очень, чрезвычайно вкусно.

А сама Марго? Вам она нравится?

Она же сидит с нами за столом. Это же некрасиво говорить о ней, будто ее здесь нет.

Она не против, правда, Марго?

Нет, сказала Марго. Совсем ничуть.

Видите, мистер Уокер? Совсем ничуть.

Хорошо, тогда, ответил я. По моему мнению, Марго — очень привлекательная женщина.

Вы избегаете вопроса, сказал Борн. Я не спросил Вас, привлекательна ли она. Я хочу знать, Вам нравится она?

Она же Ваша жена, профессор Борн. Как я могу ответить на Ваш вопрос? Не сейчас и не здесь.

Марго не моя жена. Она мой лучший друг на все времена, но мы не женаты и не планируем никаких женитьб в будущем.

Вы живете вместе. Это так же, как быть женатыми.

Перестаньте. Не будьте чистюлей. Забудьте, что я знаком с Марго, хорошо? Мы говорим абстрактно, гипотезой.

Ладно. Как гипотеза, я мог бы, говоря гипотетически, быть увлеченным Марго, да.

Превосходно, сказал Борн, потирая ладони и улыбаясь. Мы к чему-то приближаемся. Быть увлеченным насколько? Чтобы смогли поцеловать ее? Желать ее обнаженного тела в Ваших руках? Хотеть переспать с ней?

Я не могу ответить на подобные вопросы.

Хотите сказать, что Вы девственник?

Нет. Я просто не хочу отвечать на Ваши вопросы, только и всего.

Понимаю ли я правильно, что если бы Марго бросилась к Вам и попросила заняться с ней любовью, Вы бы отказались? Это то, что Вы говорите? Бедная Марго. Вы даже не представляете, как Вы ее обидели.

О чем Вы говорите?

А Вы спросите ее?

Внезапно Марго протянула свою руку через стол и положила на мою руку. Не расстраивайтесь, сказала она. Рудольф просто забавляется. Вы ничего не должны делать, что Вам не нравится.

Способ Борна забавляться совершенно не имел ничего общего с моим взглядом на это, увы, тогда я не был вооружен для подобных забав Борна. Нет, я не был девственником. Я спал несколько раз с девушками, влюблялся и разочаровывался, два года тому назад страдал от неразделенной любви и, как большинство молодых мужчин, постоянно думал о сексе. Сказать правду, я был бы на верху блаженства, если бы переспал с Марго, но я отказался подчиниться Борну в этом признании. Разговор не был гипотетический. Похоже, он действительно предложил ее мне, и какую бы сексуальную свободу в своих отношениях они бы и не поддерживали, какие бы флирты не допускались с другими людьми, я воспринял предложение слишком некрасивым, бесстыдным и нездоровым. Наверное, я должен был сказать об этом, но я боялся — не Борна, конечно, но того, что он мог легко отменить свое решение по поводу журнала. Я отчаянно возжелал этот журнал, и пока Борн поддерживал меня в моем начинании, я согласен был вытерпеть многое. Потому я и решил не терять моего самообладания, вытерпеть в битве, получив удар, не упав при этом с коня, отбиться и умиротворить его в то же самое время.

Я разочарован, сказал Борн. До сих пор я принимал Вас за любителя приключений, бунтаря, того, кто мог бы залезть в свой нос, сидя на важном собрании, но по сути Вы такой же, застегнутый на все пуговицы, буржуазный болванчик. Какая жалость. Вы прыгали вокруг меня с этими провансальскими поэтами и возвышенными идеями, дрожа от страха перед повесткой в армию, и этот жалкий галстук, и Вы до сих пор думаете, что Вы представляете из себя нечто исключительное, но то, что я вижу сейчас — это лишь избалованный мальчик, живущий на папины деньги, позер.

Рудольф, сказала Марго. Довольно. Оставь его в покое.

Я понимаю, что я немного перегнул палку, Борн обратился к ней. Но молоденький Адам и я — партнеры, и я должен знать, что он из себя представляет. Сможет ли он выдержать честный вызов или разлетится в клочья?

Вы выпили очень много, сказал я, и, судя по всему, у Вас был тяжелый день. Похоже, мне пора. Мы можем вернуться к нашему разговору, когда Вы вернетесь из Франции.

Чепуха, ответил Борн, стукнув кулаком по столу. Мы еще не закончили суп. Потом есть салат, после салата — сыр, а после сыра — десерт. Вы уже обидели Марго насколько можно за один вечер, так что нам остается сидеть здесь и доесть ее замечательный ужин. В это время Вы могли бы рассказать нам что-нибудь об Уэстфилде, что в Нью Джерси.

Уэстфилд? Удивился я тому, что Борн знал, где я вырос. Как Вы узнали об Уэстфилде?

Не представляло труда, сказал он. Как Вы видите я премного изучил Вас за прошедшее время. Ваш отец, к примеру, Джозеф Уокер, пятьдесят пять лет, более известен как Бад, владеет магазином Шоп-Райт на Мэйн Стрит и работает в нем. Ваша мать, Марджори, или Мардж, сорока шести лет, родила трех детей: Вашу сестру Гвин в ноябре сорок пятого; Вас в марте сорок седьмого; и Вашего брата Эндрью в июле пятидесятого. Трагедия. Маленький Энди утонул, когда ему было семь лет; легко представить, как невыносима была эта потеря для вас всех. У меня была сестра, она умерла от рака почти в том же возрасте, и я знаю, какие ужасные последствия может принести смерть всей семье. Ваш отец нашел утешение, работая по четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю; в то же самое время Ваша мать ушла в себя, борясь с депрессией лекарствами и посещениями два раза в неделю психотерапевта. Это просто чудо, по-моему, как Вы и Ваша сестра выдержали перед лицом такого бедствия. Гвин — красивая и талантливая девушка, на последнем курсе университета Вассар, планирует защититься по англо-язычной литературе здесь, в Колумбийском, этой осенью. А Вы, мой юный образованный друг, мой вежливый кузнец слов и переводчик забытых средневековых поэтов, оказывается, были превосходным бейсболистом в старших классах, одним из капитанов, никак не меньше. В здоровом теле — здоровый дух. И ко всему прочему, мои источники сообщают, что Вы высоко-моральная личность, сама скромность, надежа и опора тех, кто в отличие от большинства студентов, не погрязли в наркотиках. Алкоголь — да, но никакого тумана в голове — даже ни одного облачка марихуаны. Почему, мистер Уокер? Со всей силой пропаганды в наше время освобождения сознания галлюциногенами и наркотиками, Вы почему-то ни разу не уступили соблазну поиска новых, волнительных горизонтов?