Зуфар Гареев - Показания Шерон Стоун Страница 6

Марина улыбнулась удачной находке.

«Однако он долбит, как сумасшедший… Интересно, есть у него какая-нибудь девушка для сексуальных упражнений?»

– Тебе не говорила мама, Чепель?

– Что?

– Что ты не должен затеряться в огромном и опасном мире женщин, мой мальчик… Мой маленький сексуальный зверек…

– А что в них опасного?

– Они громко писают. Ты знаешь это? Они писают как кобылицы. Ты слышал, как писают кобылицы?

– Мужчины тоже громко.

– Не имеет никакого значения, как писают мужчины, Чепель. А вот как писают женщины, имеет.

– Никогда не думал.

– Нам снова надо отдохнуть… Заодно ты послушаешь, как громко писают кобылицы… Ну и… Тебе еще надо немножко пожить, Чепель…

Она довольно грубо отстраняет его от себя и они, позвякивая цепями, отправляются в туалет – «скованные одной цепью». Чепель остается за неплотно прикрытой дверью.

– Этого еще не видел никто, Виктор. И не слышал. Только ты. Я тебе доверила перед смертью звуки испражняющихся кобылиц.

Девять дней Бормана отметили как положено, в кругу родственников. Марина Трегубова сидела-молчала, выпила полстакана воды…

Ну, а назавтра мужики ближе к вечеру все съехались к Кадровику, чтобы проводить в последний путь товарища куда душевнее.

Правда, предбанник у него маловат, но как-то все свыклись уже.

Стол завален пищей, много водки. Перед прощанием, заглядывают «девочки»:

– Мальчики, пока-пока!

Друзья сидят полукругом, положив руки на плечи друг друга, поют… Мужское братство, довольно стройный хор, по крайней мере, душевный точно.

Черный ворон,Ты не вейсяНад моею головой…

Прервались, вразнобой долдонят:

– Ну ладно, давай за товарища Бормана!

После стопки Кадровик мечтательно произносит:

– Да, круто я взлетел. ФСБ теперь у меня в правом кармане, сам Трегубов – в левом… Бля буду, жизнь удалась!

– Ну, как было, расскажи… – в который раз любопытствует Амфитамин.

Воняло, понятно, дешево завидует (он такой всегда – горбатого только могила исправит):

– Перспективы, сцуко! Как в сказке! Нефтянку подгребешь, судостроение…

– Так, когда это было? Борман еще дней пять был как жив… – ударяется в незатейливые воспоминания Кадровик. – Она бестия, настоящая бестия – Мариночка Сергеевна! Посадила меня за компьютер и сказала: Алексей, ты должен почитать вот это место из моего нового романа.

– Писательница!

– Ну, я читаю… – Он понижает голос. – У нее там написано, значит… Ребята в Кремле хотят опереться на надежного человека в бизнес-кругах. Мол, заварушка предстоит крупная. Очень крупная. И для этого одной красотке надо выйти замуж за крупного солидного человека… Из наших, значит, кругов.

Семик не понял:

– А Бормана куда?

Амфитамин наполняется желчью:

– Он ведь женился на ней – и здороваться перестал.

– Ну, да! – подхватывает Темик. – Мол, один буду дела с Трегубовой вертеть.

Семик вторит:

– А мы ему простили такой анекдот…

Кадровик, помолчав, вносит ясность:

– Нет, Семик, не простили. Не все прощает Кадровик. Мариночка Сергеевна сказала: ты, Алексей, должен подумать, красиво это написано или некрасиво. Ну, чтобы я мнение свое высказал…

Кадровик нехорошо хихикнул:

– … о художественных достоинствах, о слоге… Сказала, подумай до завтра.

Воняло тупит как ребенок:

– Ну, ты и высказал! Мнение свое… Художественное…

– А чего там было написано? – спрашивает Темик.

– Было написано, что перед тем, как выйти замуж, красотка очень мечтает остаться вдовой.

Все в хохот.

– Вдовой? Вдовой, значит? Хитро!

Воняла тупо уссывается больше всех:

– Вот и осталась! Туда и дорога ему, любимому товарищу партайгеноссе! Оторвался от коллектива.

Кадровик поднимает руку для тишины.

– В конце июня, значит, свадьба намечена. А пока помянем партайгеноссе… Давно этот женишок мне не нравился. Пидар был, короче…

Гул одобрения за столом:

– Пидар еще тот…

Разливают, пьют. Опять обнявшись по-братски, раскачиваясь, поют: ворон, мол, ворон…

Кадровик наполняется какими-то своими мыслями, – похоже, нехорошими. То ли водка играет, то ли, в самом деле, тараканы какие-то – предчувствия…

Сомнения его должна развеять ясновидящая старушка, к которой Кадровика привозит сестра Валерия. Сама осталась внизу, в машине, а Кадровик, значит, поперся в одиночестве к старушенции.

– Супруга Ваша не по своей воле в землице сырой лежит, – рассказывает всю подноготную жизни зыркоглазая. – Вот полгода уже… Умерла, проклиная Вас, Алексей Николаевич…

Кадровик нервничает:

– Бывает. В последние дни не в себе она была. То есть, на голову тронулась. С дуры-то чего взять?

Зыркоглазая дает знак замолчать.

– Слышу я, говорит она: «Сплю я, а рядом твоя рука лежит, Алеша. Черная рука…»

Кадровик молчит; смолкла и зыркоглазая.

«Умная больно… – с раздражением думает Кадровик. – Мы в свое время таких умных в асфальт закатывали…»

– Отравили вы ее, что ли? Не своей ведь смертью померла…

Кадровик реально в обиде.

– А вот уже не Ваше дело, бабушка…

Торопливо крестится:

– Да такое сегодня про любого человека можно сказать – отравили… – Готов еще покрестится. – Где иконка у Вас тут? Смотреть-то куда?

– Нету у меня иконки, в душе ее надо носить, иконку… Ну а что касается Вашего вопроса…

– Вот именно, что касается моего вопроса! Я спрашивал: правильно ли сделал, что рассказал друзьям, мол, жениться хочу. Не будет ли мне через это опасности…

Поясняет:

– Черной какой-нибудь руки…

Смущенно кашляет:

– Метки какой-нибудь нехорошей… Ну чего молчите, бабушка? Когда не надо, Вы больно разговорчивая. А когда надо…

– Не будет. Наоборот – счастье будет. Бог все устроит, как ему надо. А разве это не счастье?

Помолчала и добавила:

– Понимать надо: все что Бог не делает – к лучшему…

– Ну чего? – суетливо спрашивает Валерия в машине. Это плотная дама с грубым лицом.

Кадровик рассказывает чего-то там через пень-колоду.

– Вот видишь, Алексей, счастье будет! А ты боялся идти.

Кадровик опять занервничал:

– Про Люську спросила, зараза. Знает она, что мы ее… В землю закопали…

– А вот это не докажешь!

– Сказала, что Богу ничего не надо доказывать.

Валерия раздраженно машет рукой на брата: поехали, умный больно!

Между тем Вика и будущая глубокообожаемая теща искали выход неожиданно открывшейся гиперсексуальности Виктора Чепеля. Они готовились перебросить его с позорной разоблаченной куклы на вагину, которую совершенно официально приобрели сегодня в соответствующем магазине. Решено было рассмотреть в деталях это конфузливое изделие под названием вагина-анус реалистик «Шалунья». Поистине оно являлось чудом китайской эротической мысли.

– «Изготовлено дружба Китай для возрождения России Жен Жен Лтд» – читает Вика. – Мама, это может быть заменителем мерзкой куклы?

– Лтд… А дальше что?

– «Это устройство взрослая бритая киска и прекрасная напряженная задница для извращенной похоти, вибратор и включенное машинное масло»… Так… «Анальная шалость для возрождения России в море»…

– В море… – размышляет мама. – Дальше!

– «Для старт-апа прекрасной анальной шалость поверните взрослую напряженную задницу лицом к ширинку…»

– Ну-ка, повтори про задницу…

– «Напряженная задница для мореплавания»… Для моряков дальнего плавания, значит?

– А-а… Поняла.

– Мама, ну можно ему? Это не измена?

– Что-то меня смущает задница. Не слишком ли много для Виктора? Он что – половой гигант? Задница-то ему зачем?

– Так это измена?

– С задницей – измена.

– А если ее воском залить?

– Воском? Ну-ка…

Мама Вики засовывает палец в анальное отверстие, Вика нажимает на пульте кнопочку. Слышны чавкающие звуки, потом «Шалунья» начинает постанывать и выдает несколько фраз.

– Разорви мою взрослую напряженную задницу словно огнем!

– Не будь лузером!

– Сегодня ты – отличник!

Мама испуганно выдергивает палец и замахивается на киску-задницу:

– Посмотри, какая шалава! Ну, какая блядь! Я сразу поняла! Да таких убивать мало!

Вика потрогала пальцем анальное отверстие.

– Мама… Ну, если воском залить эту дырку… Ну, напряженную эту задницу?

– Так он расколупает! Ты что, мужиков не знаешь?

Вика бьет кулачками по столу:

– Мама, да он самый настоящий хорек после этого! Самое настоящее животное!

– А я чего говорю? Так оно и есть! Я ведь жизнь прожила, всякого нахлебалась. В общем, нельзя в доме держать такую дрянь – нехорошая будет аура.

Вот так на семейном совете было решено вернуться к вопросу куклы, – но уже совершенно легально, так сказать, под контролем. А напряженную задницу для извращенной похоти спрятать в шкафу до времени.

За скромным столиком в кафе летним вечерком шел неприметный тихий разговор по поводу одного известного нам товарища, а именно Кадровика.