Тобиас Вулф - Авария в пустыне Страница 6

Они не нужны друг другу. Нет никакой особой причины им оставаться вместе. Тогда в чем же дело? Если он не может сделать ее счастливой, чего он тогда переживает? Они, как не умеющие плавать люди, тянут друг друга на дно. Будь они счастливы, тогда другое дело — можно было бы спокойно стариться вместе.

Будь они счастливы, тогда другой разговор — у них было бы будущее.

Но это не так. Она заслуживает лучшего жребия, и он — тоже.

Марк почувствовал себя обманутым: кто-то сыграл с ним злую шутку. Не Кристел, нет, она была с ним честна, — кто-то, кто знал правду о семейной жизни и притворялся, будто в ней есть что-то хорошее. А все как раз наоборот. Правда заключается в том, что, женившись, ты понемногу сдаешь позиции, отказываешься то от одного, то от другого. И это никогда не кончается. Ты теряешь свою жизнь, свою уникальную жизнь и начинаешь вести какое-то усредненное существование, о чем ни один из вас раньше не помышлял. И более того, ты даже этого не замечаешь. Ты губишь свою жизнь. И не знаешь об этом.

— Ну вот и Блайт, — сказал Барни.

Марк посмотрел в окно. Какое-то представление о городке можно составить даже из машины. Над крышами домов подрагивал зной.

— Блайт, — повторил Барни. — Едем, едем, проехали.

Просыпаясь, Кристел не сомневалась: первое, что она увидит, будут воды могучей Колорадо. Ей снилось, что она едет в машине с Марком и Хансом, еще раннее утро, и ничего еще не случилось. Кристел испуганно щурилась в полумраке, не понимая, где она. Но через мгновение все вспомнила.

— Ханс, — прошептала она.

— Он на улице, — сказала Хоуп. Склонившись над лампой, она вставляла патроны в ружье. На стене туда-сюда раскачивалась ее тень.

— Надо раздобыть что-нибудь на обед, — пояснила свои действия Хоуп. — А ты лежи и отдыхай. О малыше не беспокойся. — Она закончила заряжать ружье, а несколько оставшихся патронов сунула в карманы джинсов. — Я скоро вернусь.

Кристел лежала на кровати, испытывая смутную тревогу; ей хотелось пить, но невыносимая тяжесть в теле мешала подняться. Мужчины на улице включили приемник. Зазвучала заунывная песня, вроде той, что пела Хоуп. Кристел уже два месяца не слышала приличной музыки — с того самого дня, как покинула родной дом. Был теплый весенний день. Из приемника лились звуки песни, солнечные лучи весело пробивались сквозь листву росших вдоль дороги деревьев. При выезде из города, на мосту, мать остановила машину, чтобы полюбоваться на лебедушку, плывущую вверх по течению с двумя птенцами.

— Боже мой, — вырвалось у Кристел.

Она заставила себя встать. Приподняла штору и глянула в окно. Ничего, кроме пустыни и гор. От дома удалялась Хоуп с ружьем. Свет стал мягче и уже не так сильно резал глаза. Вершины гор порозовели.

Кристел задумчиво смотрела в окно. Как можно жить в таком месте? Здесь ничего нет, ну совсем ничего. Уже в Финиксе Кристел тяготила скудость тамошней природы — глазу не на чем отдохнуть, только скалы да колючий кустарник. А теперь вот ее занесло сюда.

Кристел уже подумывала, не поплакать ли, но отбросила эту мысль, сочтя такое времяпровождение малоинтересным.

Закрыв глаза, она прислонилась лбом к стеклу.

«Буду читать какое-нибудь стихотворение, — решила Кристел, — а когда кончу, Марк придет». Сначала Кристел читала про себя — она ведь дала себе обещание говорить только по-английски, — потом перешла на шепот, а закончила в полный голос. Это стихотворение, единственное, какое она помнила наизусть, Кристел выучила под руководством монахинь в школе. Кристел прочитала его два раза и только потом открыла глаза. Марка не было. В раздражении, словно она и впрямь надеялась вызвать таким образом мужа, Кристел пнула босой ногой стенку. Острая боль вдруг внесла в ее мысли полную ясность — ей открылось то, что она подсознательно знала и раньше: конечно, мужа с ней нет, но его не было и прежде и в будущем не будет, во всяком случае, в том смысле, какой один и имеет значение.

Кристел ощущала лбом тепло стекла и видела удаляющуюся фигуру Хоуп. Неожиданно женщина остановилась и подняла ружье. Секундой позже Кристел услышала выстрел и почувствовала, как задрожало стекло.

Вскоре после Блайта девушка-водитель вновь заговорила сама с собой. У нее был невыразительный, безжизненный голос. Марк смотрел в окно, стараясь не слушать, однако поймал себя на том, что против воли пытается разобраться в этой словесной чепухе. В ее словах не было смысла. А как только Марку начинало казаться, что некий смысл забрезжил, он тут же убеждался в обратном. Это действовало на Марка угнетающе. Ему стало не по себе.

Тогда же он обратил внимание, что катафалк едет быстрее прежнего и все прибавляет скорость. Девушка обгоняла все машины, идущие в том же направлении, и без всякой необходимости меняла полосы движения.

Марк пытался вставить слово — предупредить, что здешняя полиция шутить не любит и неплохо бы ехать помедленнее, но безумный монолог не прерывался. Машина неслась все быстрее. Марк надеялся, что Барни вмешается, прикажет девушке заткнуться и снизить скорость, может, даже сам сядет за руль, но тот ничего не говорил. Молчала и Нэнси. Даже ее макушки не было видно, а над креслом Барни топорщился только край гребня.

— Эй, — не выдержал Марк. — К чему так гнать?

Девушка, казалось, не слышала его. Продолжая говорить с собой, она обогнала еще три автомобиля. Марк обратил внимание, что на руле она держит только одну руку — левую и сжимает его с такой силой, что рука совсем побелела. Марк видел отчетливо проступившие костяшки пальцев.

— Надо бы притормозить, — сказал Марк.

— Голубой конь торгует поцелуями, — проговорила девушка и сразу же повторила эту фразу.

— О, Боже, — простонал Марк. Он перегнулся через кресло, чтобы взглянуть на спидометр. Когда он увидел, где пляшет стрелка, в глазах у него зарябило. В такие переделки Марк еще не попадал. Он как-то сник. И казалось, полностью отделился от своего тела. Вдруг катафалк бешено затрясся. Девушка за рулем издала утробный звук — это было похоже на рев дикого зверя в джунглях. Нэнси радостно захихикала.

— Остановите машину, — потребовал Марк.

— Остановите войну, — сказала девушка.

— Остановите машину, — повторил Марк.

— Эй, — вмешался Барни. — В чем дело? — Голос его звучал спокойно и отстраненно.

— Я хочу выйти, — сказал Марк.

Нэнси снова захихикала. Шины жалобно повизгивали.

— Все хорошо, — сказал Барни. — Приспосабливайся к новой жизни, Марко. Ты ведь принял решение, помнишь?

Марк не знал, что сказать. Трудно говорить с человеком, лица которого ты не видишь.

Нэнси что-то прошептала, а потом Барни громко произнес:

— Послушай, Марко, не дури.

— Полуночный телефонный справочник, — сказала девушка.

— Ну же, Марко, — продолжал Барни. — Ты теперь один из нас.

— Остановите машину, — упорствовал Марк. Перегнувшись через сиденье, он забарабанил пальцами по голове девушки — сначала легко, потом сильнее. Этот стук даже отдавался у него в ушах. Девушка повернулась к нему улыбаясь. У нее было очень бледное лицо. Только это Марк и запомнил — бледное, почти белое лицо. Девушка резко затормозила прямо посредине дороги. Марк посмотрел назад. Ехавший следом автомобиль чуть не наскочил на них, но в последний момент водитель сумел вывернуть на встречную полосу и пронесся мимо с оглушительным ревом клаксона.

— Что ж, Марко, — сказал Барни. — Чао. Ты проиграл.

Путаясь в проводах и деталях, Марк выбрался наружу. Едва он захлопнул дверцу, автомобиль рванул вперед. Перейдя шоссе, Марк остановился на обочине и глядел вслед катафалку, пока тот не исчез. Больше машин на дороге не было. Марк повернулся и зашагал в противоположную сторону, к Блайту.

Через несколько минут он уже садился в машину, водитель которой, пожилой мужчина, настолько проникся к нему симпатией, что не только подвез до Блайта, но и доставил прямиком к нужному магазину.

Магазин уже закрывался, но хозяин, узнав в чем дело, впустил Марка и отыскал нужный ему генератор. Вместе с налогом цена составила семьдесят один доллар.

— А я думал пятьдесят восемь, — сказал Марк.

— Нет, семьдесят один, — повторил хозяин.

Марк показал ему бумажку с расчетами, но это не произвело на хозяина никакого впечатления.

— Бог мой, — произнес Марк, уставясь на генератор. — У меня с собой всего шестьдесят пять.

— Сожалею, — ответил хозяин. Опершись о прилавок, он выжидательно смотрел на Марка.

— Видите ли, — сказал Марк, — я только что вернулся из Вьетнама. Мы с женой едем в Лос-Анджелес. Я тут же вышлю вам оттуда недостающие шесть долларов. Отправлю прямо завтра, клянусь.

Хозяин сочувственно смотрел на него. Марк понял, что он колеблется.

— Меня там ждет работа, — прибавил Марк.