Александр Щёголев - Как закалялась жесть Страница 62

За моральный ущерб, сказал он, так и быть, ничего тебе не сделаю, в знак уважения к дяде твоего мужа. И это, между прочим, было очень непростым для Виктора Антоновича решением, потому что душа его (или что там у него вместо души) буквально рвалась поучить эту цацу…

В Москве встретились в ее машине. Она с ходу заявила: требуемую сумму не даст ни за что, потому как на столько эта Истра не потянула! Тогда он взял ее сумочку, вытряхнул все содержимое, забрал деньги и бросил серьги ей под ноги. Она закричала, выскочила из машины, стала звать на помощь. Он неторопливо вылез следом и ударил ее по лицу.

Разве ж это избил? Вообще, разве хоть чем-то обидел женщину? Все было по справедливости. Он ведь хороший человек, опер Неживой, не так ли?

Синяк, кстати, сходил несколько недель.

Что касается Тугашева, то не прошло и полугода, как при поддержке Дырова его восстановили в органах. Неживой к тому моменту уже остыл …

— …Ну и дурак же ты, — сказал Дыров в сердцах. — Как был дурак, так и есть. Только все злее и злее.

Неживой сплюнул на асфальт.

— Я все веселее и веселее. А ты по-прежнему «подсидельник» у ментов?

— Уже «сидельник».

— Растем одинаково.

— Только на разных грядках.

— Скорее, в разных горшках.

— Ты — точно в горшке. В унитазе.

— В золоченом.

— Как ты можешь это прикрывать? — не выдержал Дыров, показав на дом. — Там же черт знает что творилось! Секта, банда… не знаю. Мешки эти… с мусором. Людей — как скот… Как скот, понимаешь?!

— Ты не владеешь информацией, — возразил ему Неживой. — Ты все неправильно истолковал.

— И как, по-твоему, правильно?

— Правильно так: маньяк-каннибал по фамилии Крамской, известный как Купчинский Анатом, взял семью в заложники. Вот и твоего сотрудника именно он убил, не будешь же ты отрицать очевидного? Нет заговора, нет банды. Есть маньяк и его жертвы. Скажу больше, Дрюнчик, — дело это раскрыло твое Управление, вернее, лично ты. Я попозже к тебе заеду, сядем со следаком, помозгуем, как лучше все это оформить.

— Ты с ума сошел!

— Поздравляю вас, Андрей Робертович, с раскрытием этого опаснейшего преступления, — сказал Неживой голосом Ливанова.

— Прекрати кривляться!

— Повторяю — опаснейшего!

Дверь особняка открылась; на улицу опасливо выглянул долговязый парень с забинтованной рукой.

— Назад, — гавкнул Неживой, подавшись к нему. — Всем сидеть на местах! И Ленке своей передай, что задний выход тоже под контролем.

— Стрептоцид копыта откинул, — сообщил парень и заплакал.

— Но ты-то жив? Пока.

— Жив…

— Вот и сиди тихо, Вадик. Все плохое кончилось.

Парень убрался внутрь.

— Кстати, я серьезно, — повернулся Неживой к Дырову. — Тебе что, в генералы не хочется прыгнуть?

К подъезду лихо подрулил фургон «перевозки»; следом встала машина «скорой».

— Думаешь, я не в курсе, — прошипел Дыров, — что это ты в девяностом отпустил Купчинского Анатома, уж и не знаю зачем!

Неживой обнял его, привлек к себе и страстно зашептал ему в ухо:

— Обожаю маньяков! Меня привлекает их сила, их целеустремленность, их изворотливость! А ты не забывай главное: хороший мент — живой мент.

— Псих. Идиотские шутки.

— Так ты согласен мне помочь?

— В генералы, говоришь? — спросил Дыров задумчиво…

Путь домой Отрезок–1

В жизни есть только два важных момента — ее начало и конец…

Дом вспыхивает, как свечка. Сначала из окон выплескивается пламя — вместе с хвалеными стеклопакетами, защищенными от прослушки, вместе с решетками; парадная дверь вылетает, не удержав мощный огненный выдох… И только потом рвет по настоящему.

Ох, какой шикарно рвет! Куски стен брызжут во все стороны. Крыша подпрыгивает и проваливается, сминая обнажившиеся перекрытия между этажами. Дом складывается, словно карточный, — и все это тихо, без единого звука.

Ужасно не хочется просыпаться…

— Давай, мужик, давай, — трясут меня за плечо.

Продираю глаза.

Облом, опять облом. Этот чертов особняк стоит, где стоял, что ему сделается! Сказочные сны, зачем вы нам снитесь? Зачем заставляете поверить в исполнение несбыточного? И как после вас жить? Ей-богу, лучше бы уж привычный кошмар… Автомобиль припаркован не у крыльца, а за углом, в переулке. Я проспал всю дорогу, пока меня везли от ментов, а что было до того — помню лишь кусками. Как получил резиновыми палками по загривку — так очередной провал. Обрывки фильма, склеенные криво и наспех. Вроде я кого-то опять увечил, кому-то что-то доказывал… плевать! Нестерпимо тянет обратно в сон. Упасть бы на сиденье, сбежав от них от всех…

Бумаги! — обжигает мысль.

Срочно проверяю: свиток на месте, во внутреннем кармане. Серые крысы все вернули, надо же.

Водитель докладывает кому-то по рации, общаясь с лацканом своего пиджака. Ловит мой взгляд в зеркальце и подмигивает: мол, все путем, брателло. Мне бы его уверенность.

И наконец…

Дверца раскрывается, на переднее сиденье залезает Виктор Антонович Неживой.

— Пойди, погуляй, — говорит он водителю. Тот подчиняется. Мы одни в салоне.

Я просыпаюсь окончательно, я вдруг все понимаю. Круг замкнулся. Откуда бежал — туда и вернулся… И вдруг мне кажется, что автомобиль — точно такой же, как был во сне, когда я уже разговаривал с Неживым. Реальность на секунду плывет; все плывет… я кусаю губу — до крови. Помогает. Соображаю: просто я домыслил картину задним числом, ведь какой конкретно автомобиль был в тогдашнем сне, сейчас восстановить невозможно, вот память услужливо и подсовывает этот, настоящий. Тем более, моего брата на заднем сиденье в помине нет. На заднем сиденье — я.

Неживой оборачивается ко мне:

— Приехали, граф. Но прежде чем мы войдем в ваши владения, нужно договориться. Если войдем.

«Ваши владения…» Это издевка? Или мы просто мыслим параллельно? Впрочем, второй момент в его короткой реплике напрягает куда сильней.

— Вопрос можно?

— Любые вопросы, — говорит он. — Мы обсудим все до последней мелочи, чтоб потом никаких непоняток.

— Что значит «если войдем»?

— Это значит, мы можем поехать в другое место. Только не советую до этого доводить.

Куда и в каком случае мы можем поехать, я не хочу знать. Вопрос закрыт.

— Для начала ты меня просто послушай, — продолжает Неживой.

Он достает сигареты и закуривает. Развалясь в кресле, вольно закинув ногу на «торпеду», он принимается вещать…

…Прежде всего: кто он такой, Неживой Виктор Антонович? Полковник службы Защиты конституции при Президенте РФ, сокращенно ЗК. Есть такая структура в кремлевской администрации, о существовании которой знает ограниченный круг людей. Фактически, личная императорская гвардия… хотя, кто там у нас истинный император — это вопрос. Президент? А вот и неправильно, неправильно! Правильный ответ опустим… Неживой работает в должности помощника Первого зама начальника Службы господина Ястребова. Должность, между нами, собачья, но суть в другом.

Живет и здравствует такой проект «Ферма», курирует который как раз служба ЗК. Бывшего Президента помнишь? О котором все знали — старик плох, доживает последнее, долго не протянет. Который с каждым появлением на экране лишь подтверждал всеобщие траурные ожидания. Почему он так резко изменился, с чего вдруг ожил? Да потому, что начали курсировать спецчартеры «Гомель — Москва», осуществляемые военно-транспортной авиацией. В советские времена под Гомелем был аэродром для бомбардировщиков, благополучно забытый-заброшенный, но с некоторых пор восстановленный длинными руками Москвы. В Гомельской области было организовано охотничье хозяйство «Рух», занимающееся отловом черных воронов на территории, примыкающей к границе с Украиной. Дело в том, что черный ворон — редкость, штучный товар. Но есть места, где популяция этих пернатых огромна; в частности, чернобыльская зона. Стаи там действительно летают знатные, натуральные тучи. И птички давно уже не «фонят», вполне пригодны в пищу. Прямо из родных лесов они попадают в самолет, потом в Москву, в Кремль, и здесь уже — под нож ведомственного повара. После санобработки — на стол Самому. Мясо ворона, добытого в природных условиях, способно чудеса творить. В отличие от бройлерных птичек, поставляемых из Подмосковья. Разумеется, гостинцами спецчартера могут угощаться только высшие должностные лица, пусть даже бывшие. Те, кто пониже рангом, пользуются продукцией Петелинской птицефермы.

Кстати, закон, принятый Госдумой, — о запрете охоты на воронов, — он ведь не на пустом месте возник…

Причем здесь Эвглена? Проект «Ферма» было решено расширить, вот так и возникла идея насчет «Фермы-2». Весьма логичное продолжение удачного опыта. Суть проста: открыть несколько «больничек», подобных той, что устроила милая Эвочка, — для нужд все той же элиты. Практически у всех лучших людей есть «друзья», они же домашние любимцы, которые скрашивают нелегкую жизнь этих господ, снимают напряжение и, вообще, своей искренней преданностью поддерживают их в рабочем состоянии. Эти господа активно желают своим «друзьям» долголетия. Почему бы им не помочь?