Олег Егоров - Казейник Анкенвоя Страница 62

Я помог бы неудачникам погибнуть в меру сил, да Фридрих не оставил мне их конкретного перечня. Фридрих даже не намекнул, как отличить неудачников ото всех, имеющих сострадание мочить их напропалую. Возможно, там бы числился как неудачник и герр Schicklgruber. Отчасти я сам полный неудачник. Отчасти я успешен и состоялся. В чем-то я силен, в чем-то слаб. Отчасти знаю, отчасти верую. И достаточно. К дьяволу эту любовную позу Фридриха. Обнаружил я в «Антихристе» и хорошее: «Что хорошо? Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, саму власть». Фридрих сочинил мне эту книжку в 1888 г. Творческая деятельность Фридриха оборвалась в начале 1889 г. по причине душевной болезни, состоявшей в неадекватном и беспорядочном поведении, мании величия и реальной утрате способности к умственному труду. Имею гипотезу, что «Антихриста» Фридрих написал мне, уже утративши способность умственного труда и по причине душевной болезни. Но это пустяки. Частное отступление. Подобно как Фридрих в роковом своем «Антихристе» отступил от правила: «я остерегаюсь высказывать, что думаю о немцах», искренне обгадив наследие Канта. Фридрих мне объяснил это тем, что заела его просьба Канта к человечеству думать, чувствовать и работать без удовольствия и необходимости. Это ли не признак идиотизма? «Кант… роковой паук немецкой философии… сделался идиотом», - предостерег меня Фридрих в «Антихристе». Когда меня Фридрих предостерег, возможно, он сам уже сделался идиотом. Такую гипотезу относительно своего рассудка Фридрих позволяет мне вынести, имея в виду его собственные разумные афоризмы: «кровь - самый худший свидетель истины; кровью отравляют самое чистое учение до степени безумия и ненависти сердец» и «добродетель опровергается, если спрашивать, „зачем?“…». Первый афоризм примиряет меня с его нападками на неудачников и слабых, второй с его наездом на умницу Эммануила Канта. Но ничто не примирит меня с памфлетом «Человек греха Антихрист» Чарльза Теза Рассела. Собирательный образок Антихриста, в лице Папской католической церкви, более напоминает эффектный политический фокус, нежели богословское исследование. От него за океан разит тщеславием раскольника. Их звериные святейшества папы Христа собой подменили. Титулы все присвоили. Просто мы их не видим по причине устройства людского зрения.

А так это зверь, которого зверства звериные вот они: все перед вами. За каких-то пятьсот годков инквизиция Антихриста целых полмиллиона христиан уходила. Куда там Османскому геноциду. Подумаешь, каких-то жалких полтора миллиона армян вырезали за целых тридцать лет. Основное же, Антихрист Рассела уже воцарившийся снимает проблему Антихриста грядущего. Дескать, расслабьтесь, господа. Делайте ваши ставки. Размножайтесь. Качайте кровь Земли. Мессия с нами. Пришел, как не уходил. Просто мы его не видим по причине устройства людского зрения. Но он работает. Здесь я не опасаюсь тронуть религиозные чувства атеистов. Не опасаюсь задеть веру свидетелей Иеговы. Подлинную веру вообще задеть невозможно. Веру мучеников не задели копья и гвозди, пронзавшие их тела. А то, что слово ранит больнее, утверждают разве ханжи.

В них еще гвозди не забивали. Невозможно оскорбить или задеть словесно мусульманскую веру. Только тупые невежды, каковых среди мусульман пруд пруди, могут отрицать факт того, что Антихриста именем Даджаль сокрушит пророк Иса, сошедший с небес. А пророк Иса в Исламе никто иной как Иисус. Но утверждение, что Иисус Христос потом объединит мир под единой властью на основе религии Ислам, согласитесь, немного странно звучит. Для пущей субъективности я рассмотрел Антихриста и в свете православных оценок. Две оценки показались мне актуальными. «Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощной рукою твоею. Устранись, охранись от него сам: и этого с тебя достаточно. Ознакомься с духом времени, изучи его, чтоб по возможности избегнуть влияния его». «О кончине мира» епископ Игнатий Брянчанинов. Для себя наличие коллективного разума полагаю доказанным. Наличие коллективной души опровергнуто и без меня. Отсюда я вывожу: Антихристу после тотальной узурпации власти должно будет противостоять каждому в одиночку, найдя опору в душе своей и надежде на второе пришествие Спасителя. Аминь. Вторая оценка больше касалась совокупности богословских толкований книги «Откровение», где кончина мира и приход Антихриста могут рассматриваться как текст, в целом, бесспорный. «Откровение Иоанна Богослова нельзя понимать, как единую цепь предсказаний в повествовательной или хронологической последовательности». «Об Откровении Иоанна Богослова» архиепископ Виктор Пивоваров. Отсюда я вывожу: нечего толковать про Антихриста, и ему сопутствующие беды, пока такие не наступят. Книгу же апостола «Откровение» трактовать следует исключительно в элементарной последовательности: не суйся наперед батьки в пекло. Поскольку антихристов, имя которым легион, еще мудрецы узрят более, чем узрели до них за двадцать веков, и тоже все мудрецы. А пока что мне предстояло в одиночку противостоять Семечкину и его пьяным агрессивным бездельникам. Я услышал, как ударила металлическая дверь, и в застенок, топая, ввалилась шумная ватага инквизиторов.

Наверное, Семечкин поднял свою длань. Оттого, что наступила тишина.

- Враг, - произнес внушительно Семечкин. - Порождение. Левит, разрушивший веси каббалою. Черный книжник, напустивший воды в океан. Анафема. Отлучаю его от себя. Устраняюсь и передаю оболочку его священному суду провидения.

Наверное, Семечкин опустил свою длань. Оттого, что ватага, матерясь, осыпала мой образ мягким и зловонным картофелем. Но это не помешало мне ответить.

- Ты вроде бы у нас просвещенный, Коля Семечкин. Картину Иштвана Сабо в оригинале видел. Если помнишь, кивни.

Кто-то засмеялся. Кто-то отрыгнул. Это не помешало мне закончить с ответом.

- Помнишь ли ты, Коля, «Апологию» римского сатирика? Уверен. Помнишь. Тогда отчего бы левиту, способному на такие разрушения, не подтереть вашу кислую бражку?

- Господь оберегает церковь истины.

- Ты о чем? О грязном заблеванном вагоне, или о Вселенской апостольской церкви Иисуса Христа?

Коля подошел ко мне, снял рогожный куль и плюнул в мой образ.

- Вот доказательство! - возопил Николай.

Он предъявил ватаге своих прокаженных инквизиторов какую-то книжку в мягком черном переплете. Коля всегда ворох книг в холщовой сумке таскал. На польском языке, в основном. Лепрозорий за спиной Семечкина бодро покрыл мой образ грязными выражениями. Пока меня материли, я осмотрелся. Я был привязан к доскам какой-то секции с гнилыми овощами. Цементный пол был убран битой пивною посудой и раздавленными картофелинами. В углу хранились древние испражнения. Никелированный, автоматизированный немецкий пивной завод, среди которого сохранилось такое подсобное помещение, можно считать уже русским. Не однажды обвинял ты меня в русофобии, уважаемый читатель. Особенно из той седеющей группы, что спокойно взирала на православные чертоги, где устраивали танцы, хранили зерно и запускали полиграфические станки высокой печати низкой литературы. Когда-то году в 1981-м я по случаю наведался в церковь подмосковного райцентра Новый Иерусалим, где шустрые маляры белили фрески с ликами Богородицы, Иисуса, архангелов и заступников.

- Зачем вы фрески замазываете известью? - спросил я маляров.

- Как же! - отозвался с качелей более общительный работник из бригады русских мазил (не узбекских, не азербайджанских, не туркменских и не вьетнамских). - Или не слышал? Эх ты, чурка! Москва, она ж белокаменная!

Чревоугодник дождался, когда иссякнет поток частных матерных определений по моему адресу, и зачитал вслух почему-то из той же «польской» книжки обвинительное заключение.

- Архангел Гавриил испепелит тебя, жалкий фарисей. И скатает он из праха твоего черный снежок, и забросит в преисподнюю адскому вратарю. Ты сгоришь ночью. Медленно.

Почему-то меня не испугал ни его приговор, ни одобрительные вопли пьяного сборища хлыстов. Усмешка покойного альбиноса кидала меня в дрожь, но Коля Семечкин попросту не способен был меня напугать.

- Ты очень грязный Коля. Воняешь как раздавленный пес. Тебе бы в баню. Помылся бы, сменил бы платье. Ты сам что, запах мочи не чувствуешь? Ахинею порешь. Безобразничаешь. Ей Богу, срам. Трусы-то можно сменить?

Коля, зашедши спереди, ухватил меня костяшками пальцев за нос, и дернул весьма чувствительно.

- За ничтожество меня держишь? - спросил он так, чтобы остальные не слышали.

- Я вообще тебя не держу. Проваливай хоть сейчас. Тебя жена дома ждет. Ты послушай, Коля. Еще до наступления тьмы братья славяне вырежут вас, как зверушек из малахита. К вечеру, Семечкин, они вспомнят про пивной заводик. Не славяне, так Дмитрий Кондратьевич. Тебе известно, что он с Матвеевым вместе Грозный брал? Матвеева он тебе не простит.