Александр Смоленский - Заложник Страница 63

– Я что? Молчу, я слушаю, – развел руками Духон.

– А они, олигархи, разве не заложники своего времени? Да если хотите, все мы, здесь присутствующие гаранты меморандума, стали заложниками своей подписи. Мы, дескать, подписали, а как еще все повернется?! Страшно… Так что страна заложников. И те, кто ловит. И те, кого ловят. Когда подобное существование кончится?!

Окружающие, судя по наступившей в очередной раз мертвой тишине, всерьез задумались над сказанным.

Не пряча своих эмоций, Таня оглядела всех строгим материнским взглядом, внимательно посмотрела на мужа, затем на Огнева и еле слышно добавила:

– Спасти Россию – это, конечно, хорошо. Но сначала спасти бы кое-что поближе.

– Дело не в том, хотите ли вы, Татьяна Борисовна, или не хотите. И почему не хотите, – услышав ее последнюю реплику, продолжил Духон. – Мы вот перед ужином перекинулись парой слов с нашим уважаемым Степаном Ефимовичем и сошлись во мнении, что нельзя на сей раз ни в коем случае в принципе допускать назначения преемника Президента.

– Это еще почему? – не понял Огнев. – Тем самым вы дезавуируете свою подпись под дополнением к меморандуму? Вас так надо понимать?

– Правильно говорите, Александр Павлович, – поддержал его первый российский Президент.

– Спасибо, конечно, за поддержку, Борис Николаевич, но я сам за себя постою. Просто, пользуясь случаем, хочу изложить свою позицию. Возможно, больше такой момент мне тоже не представится.

– Говорите, наши с вами голоса пенсионеров как нельзя важны.

– Еще пару месяцев назад грелся здесь на солнышке, в Нормандии и чувствовал себя пенсионером. Пока Татьяна Борисовна вновь не вовлекла меня в эту историю. Конечно, порой жутко больно оказаться в расцвете сил выброшенным из активной жизни. Да разве только я один такой? А Эленский, превращенный в пугало для общества? А Касьянов? Гусинский? Ходорковский, в конце концов. Правильно было сказано. Заложники. Я достаточно хорошо знаю Президента. Да, он, конечно, порой действует по-пацански. Но кто-то из тех, кто сегодня рядом с ним, все время поощряет его в этом! Плохие у Президента сегодня пиарщики-советчики. Что с «Курском». Что с «Норд-Остом», Бесланом. Что с полетами на истребителях с бомбардировщиками. Детский сад какой-то… Так вот, кто этот советчик? Он – одиночка или он – группа? Не знаю.

Услышавший этот пассаж олигарха Мацкевич незаметно подмигнул Смирнягину: мол, помнишь, тогда на Чистых прудах, разве не об этом мы толковали?..

– Но вдруг именно он станет преемником Президента? – закончил мысль Духон.

– Что-то я не понимаю вас. Не понимаю, куда вы клоните? – с самого дальнего угла стола спросил Суворов.

Илья Сергеевич интуитивно решил подыграть своему приятелю, придав его монологу элемент дискуссии, отлично зная, как Духон не жалует подобные затянувшиеся речи. – Разве не вы были в числе тех, кто поддержал выбор преемника? Помните, вы лично мне говорили: молодой, иностранные языки знает, спортом занимается, неангажированный, наконец…

– Спасибо, что напомнили. В том-то и дело. «Семье» он не приходился ни другом, ни сватом. Нигде с Президентом не учился, не работал, не служил, в теннис с ним не играл, на лыжах не катался. Помните, как Борис Николаевич легко расставался со своими дружками-сослуживцами по прежней жизни? Бурбулис. Скоков… Всех уж не упомнишь. Стоило кому-то попытаться активно влиять на его политические решения, глядишь, и нет его. Испекся.

– Что верно, то верно, – вновь пробасил Уралов. – Друзья хороши за рюмкой водки или на корте.

– Словом, лично я против института преемника. Думаю, всем понятно, почему. Против того я, чтобы и Татьяна Борисовна осталась в преемниках. Рад, что она нашла в себе силы только что при всех нас отказаться от этого столь заманчивого предложения. Правда, возможно, у нас мотивы разные… Думаю, что у Президента ни тогда, ни сейчас не лежала душа брать на себя подобные обязательства.

– Почему вы так решили? – снова спросил Огнев.

– Да потому, что вы себя уже видели на коне, дорогой мой, – достаточно громко усмехнулся Эленский. – А вы думаете, что преемник совсем безголовый и только меня одного узрел врагом России?

– Так что, господа, поскольку я спровоцировала весь этот достаточно нелицеприятный разговор, позвольте подвести, как говорится, под ним черту. – Татьяна вновь поднялась со своего кресла: – Я предлагаю довести до сведения Президента, что с него снимаются дополнительные обязательства по меморандуму, за исключением тех, которые закреплены в основной части документа. Тем более, если Александр Павлович угадал, что Президент тогда, в девяносто девятом, не по собственной воле подписал дополнение, это его действительно могло угнетать… Не знаю, нужно ли сегодня наше решение Президенту. Но нам самим оно просто необходимо.

– Правильно, дочь, – поддержал ее Уралов. – Только тогда не понимаю, зачем мы такую кашу заварили?

На Лубянке в окна углового кабинета Кушакова уже вовсю светило яркое летнее солнце.

– Неужели мир? – невольно воскликнул генерал.

– Ну да, пора, – усмехнулся Мацкевич. – Но мир ли? – Он вспомнил Диму Мальцева и всю череду жертв, которых унесла операция «Меморандум». И те возможные жертвы, которые она еще вовлечет в свою бездонную пучину.

– Стоп! – Из динамика, все еще лежащего на столе Кушакова, раздался резкий голос Бориса Платоновича. – Стоп, господа. Я был бы не я, если сейчас перед вами оказался совсем не кровожадным. – Он вновь недвусмысленно хихикнул: – Тема, извините, не исчерпана. По крайней мере, с моей стороны.

– Что еще, Борис Платонович? – вежливо, но достаточно отстраненно спросил Дорошин.

Своего бывшего начальника он знал хорошо и поэтому не удивился.

Эленский несколько презрительно взглянул на Александра Максовича и отвернулся:

– Извините, но я до конца не верю в то, что если мы дезавуируем свои требования, в дальнейшем, а точнее, в две тысячи восьмом году, все пройдет без сучка и задоринки. Поэтому считаю необходимым довести до ушей Президента, неофициально, разумеется, что все составляющие меморандума теряют свою силу лишь в том случае, если: а) Президент отказывается от попытки назначить преемника, кто бы он ни был, б) Президент обеспечивает свободные демократические выборы, в)Татьяна Борисовна будет участвовать в выборах уже не как стопроцентный преемник, а как один из кандидатов. Достаточно привлекательный кандидат. Тут я согласен с господином Духоном…

Все напряженно молчали. Но по разным причинам.

Таня невольно вновь задумалась о том, пойдет ли она на выборы. Тут многое зависело от мужа. Неужели он столь корыстен, что откажется от своих чувств, если она все-таки выберет роль домохозяйки?

Ее мужчина думал о том, что если все пойдет по очерченному Эленским сценарию, он сумеет убедить Татьяну пойти в политику. Сердечными эмоциями он никоим образом не руководствовался.

Борис Николаевич откровенно клевал носом. Перспектива 2008 года была для него настолько далека, что, если откровенно, не очень-то и волновала. Он по-прежнему был уверен, что преемник его не подведет. В своих мыслях он все еще продолжал оставаться царем.

Настроение Суворова приподнялось. С позицией Эленского можно вполне согласиться. Умеет все-таки эта серая мышь оказаться полезной. Только он ни за что не скажет Президенту, чья это формулировка. А вообще молодец Духон, сумел поломать ситуацию. И конечно, Таня… Президент сам оценит ее поступок. А если не оценит?

Его мысли словно угадал муж Татьяны.

Бывший журналист и глава президентской Администрации взял слово.

– Если наш жест доброй воли не уймет своих рвущихся к власти «стратегов» и не даст гарантии обеспечения честных выборов, считаю необходимым провести громкую международную пресс-конференцию. А часом «икс» должен стать день, ровно за год до выборов две тысячи восьмого года. Когда уже станет невозможно что-либо менять в стране, не нарушая Конституцию.

– Совершенно точно, – подхватил его слова Огнев. – Например, нельзя будет уже объявить всенародный референдум по внесению изменений в Конституцию. Ведь такие предложения по-прежнему раздаются. То в регионах, то в парламенте.

– Смотрите, какое единение. Браво! – Татьяна Борисовна нежно чмокнула своего мужа в щечку.

– Так что же, возражающих нет?! – громко спросил Дорошин, вновь почувствовав себя координатором мероприятия.

– А не обидим ли мы Президента еще больше? – высказал сомнения Суворов. – Странно как-то: дезавуировать один ультиматум и тут же поставить другой. В МИДе такой практики не было.

– То в МИДе, а то в жизни. Вы объясните Президенту, если мы не сделаем этого, то рано или поздно его цепные псы, почувствовав свою безнаказанность, уберут нас поодиночке. Если не всех, то добрую половину.

– Это уж точно, – поддержал его Хохлов. – Меня – в первую очередь.