Марина Ахмедова - Дневник смертницы. Хадижа Страница 64

— Без платка тебе гораздо больше идет, — прошептала я.

— Никому не говори, — наклонилась к моему уху Сабрина. — Меня засватали. Родственник наш один.

На перемене все сверлили Сабрину, как будто она голая пришла.

Клянусь, на этих людей не угодишь. Когда закутанная, им не нравится. Снимешь платок, им тоже не нравятся. Честное слово, в этом городе живут такие люди, которые никогда довольны не бывают. Что-нибудь сделаешь, они тебе говорят — почему по-другому не сделала? Сделаешь по-другому, они опять на тебя косо смотрят. Как будто сами все такие святые. Я честно не понимаю, почему, когда они молятся, думают, что они лучше всех молятся. Думают, что Аллах только на них смотрит и радуется. И другим сразу советы начинают раздавать. Ты кто вообще такой, чтобы меня учить? Зачем сидишь, меня осуждаешь? Иди молись, да. Своим делом занимайся, ко мне не лезь. Аллах на тебя смотрит, что он про твою наглость подумает? Клянусь, не понимаю я такого! Вчера еще чабаном был, овец пас, читать, писать и то не умел, сегодня молиться начал и уже всем рассказывает, как надо жить, как будто остальные по сравнению с ним — одни дураки.

— Вабабай, Сабрина, я тебя даже не узнала, — подошла к нам Наида. Я видела, как ее Джамиля с Раисой подослали. — Как не стыдно, такой грех ты натворила.

— Какой грех я натворила? — с вызовом спросила Сабрина.

— Как можно надеть платок, а потом снять? Это же грех… — Наида покачала головой.

— Считай, что это мой личный грех. — Сабрина специально откинула волосы за спину. — Иди и своими грехами занимайся.

Наида посмотрела на нее с презрением и отошла.

— Так смотрят на меня, как будто я убила кого-то или что-то украла… — тихо сказала мне Сабрина. — Дать бы им всем с ноги…

В тот день после занятий мы пошли к драмтеатру смотреть на море. Купили мороженое и долго разговаривали. Сабрину засватал дальний родственник из Ростова. После свадьбы она уедет к нему.

— Он вчера приходил, мне подарок принес, — рассказывала Сабрина, облизывая эскимо. — Сервиз на двенадцать персон. Когда первый раз приходил, подарил мне кухонный комбайн. Он хитрый — специально дарит мне подарки, которые потом к нему вернутся. Родители же мне этот сервиз и комбайн в приданое положат.

— А если он узнает про Исмаила? — неосторожно спросила я.

Сабрина отвернулась от меня и перестала есть мороженое. Ветер поднимал ее волосы, и они почти касались моего лица. От них пахло виноградом.

— Не узнает. — Сабрина резко повернулась ко мне, и ее волосы хлестнули меня по щекам. — Он в Ростове живет. Пусть еще спасибо скажет, что я в таком возрасте за сорокалетнего вдовца выхожу.

— Ты его хоть любишь?

— Конечно не люблю! — Она снова отвернулась. — Только надоело в этих хиджабнутых тряпках ходить…

Мы дошли до низенького заборчика, за которым начиналось море. Уселись на него сверху и болтали, сплетничали. Сабрина постоянно подносила руку к волосам, никак не могла привыкнуть, что теперь без платка. Она хохотала так громко, что прохожие оборачивались на нас. Я обожаю этот город. Обожаю его запах и соль в воздухе. Мы сидели боком к морю. А с другого бока от нас стояла Таркитау. Когда мимо нас прошла девушка в хиджабе, Сабрина проводила ее злым взглядом.

Зайдя сегодня утром в университет, я сразу увидела их двоих — Сакину и Шамиля. Они стояли возле расписания. Шамиль что-то ей говорил. Сначала я даже не увидела Сакину, а почувствовала запах ее противных духов. Я поднялась по ступенькам, чтобы войти в коридор нашего отделения, и тут они увидели меня. Дырявая кожа Шамиля загорелась. Он злорадно усмехнулся. Душа у него такая же некрасивая, как и его порченое лицо. Сакина повернулась и смотрела на меня застывшим взглядом. Какая она холодная, как змея, и смотрит не мигая. У меня застучало сердце, и я быстро-быстро скрылась за дверью. Что теперь будет, спрашивала я? Я чувствовала, что-нибудь обязательно произойдет.

Первую и вторую пары я сидела как убитая. Хабибула Мусаевич несколько раз задавал мне вопросы. Сама не помню, что отвечала. Сакина заморозила меня своим взглядом. Как Махач мог ее засватать? Она, конечно, красивая, но находиться каждый день рядом с ней — все равно что жить в холодильнике. Каждый раз, как дверь в аудиторию открывалась, я вздрагивала — боялась, что сейчас зайдет Сакина и устроит скандал. От этих богачек можно чего угодно ожидать.

Мое предчувствие не обмануло. Во время большой перемены, когда мы с Сабриной стояли у окна, я увидела Сакину. Она шла по коридору прямо ко мне. У ее длинных ног в плотных черных колготках развевались края шиншиллы. Шиншилла посылала в нашу сторону запах ее проклятых духов. Так пахла трава, растущая в нашем селе за речкой. Однажды мы с Айкой обошли село, сняли галоши и зашли в речку. Я несколько раз падала и ударялась руками о скользкие камни. Когда мы все-таки перешли речку, то рвали на ее берегу траву, покрытую мелкими голубыми цветочками. Сначала она пахла приятно, но когда я растерла ее в пальцах, запах стал очень противным, я не могла дышать и выбросила траву в речку. Речка ее унесла.

Сакина остановилась напротив меня и стала смотреть прямо мне в лицо. Мне казалось, под ее взглядом я приросла к подоконнику и никогда не смогу себя от него оторвать. Она так нагло изучала меня, как будто я была вещью. В ее ушах холодно сверкали бриллианты, и рядом с ними ее неподвижные глаза были похожи на два зеркала. Мне захотелось ударить по ним, чтобы они рассыпались мелкими осколками и порезали ею тонкую гладкую кожу. Наконец на ее губах появилась противная усмешка. Она повернулась и, как королева, пошла назад. Она так и не сказала мне ни слова! Она так меня презирала, что даже словом меня не удостоила! Кровь хлынула к моему лицу.

— Чтоб ты провалилась, проклятая! — шептала я ей в спину. — Чтоб все болезни, какие на свете есть, посыпались на тебя!

Тетя заказала мне приданое в Москве — пеньюары, шелковое постельное белье, атласные занавески и итальянскую мебель. Летом я должна выйти замуж за незнакомого мне человека. Тетя сказала, он видел мою фотографию и я ему понравилась.

— Платье будем у Заремы в салоне покупать, там самые лучшие в городе, — говорила тетя. — Сто-двести тысяч жених на платье даст. Когда деньги принесут, поедем выбирать.

Я плакала по ночам и посылала сто тысяч эсэмэсок Махачу. Но его телефон был недоступен. Где он? Может, потому Сакина надо мной насмехалась, что знала — Махач уехал и больше никогда ко мне не вернется? Когда такие мысли уже не помещались в моей голове, я хватала себя за волосы и с силой дергала их, чтобы вместе с ними выдернуть дурные мысли. Тогда я вспоминала, как слабо билось сердце Махача в тот день, когда он спросил меня, готова ли я с ним убежать. Только воспоминание об этом спасало меня, успокаивало до утра. Я спала, и во сне мне слышалось, как где-то далеко от меня стучит его сердце. Когда я просыпалась, то понимала, что это стучало мое сердце. С самого утра тетя начинала говорить о свадьбе, а я — снова сходить с ума. Я надеялась, что новый день принесет мне новости о Махаче, но проходил и он, а Махач не давал о себе знать. И так прошло больше месяца — тридцать четыре дня. Приближалась сессия и моя свадьба.

Через месяц моя свадьба. Дядя Вагаб уже выбрал банкетный зал. Я просила тетю, чтобы перед свадьбой она разрешила мне съездить в село на могилу матери. Тетя сказала, что у меня и в городе много дел, а съездить в село я еще успею после свадьбы. Телефон Махача недоступен. Он бросил меня. Я медленно умираю. Где он? По ночам мое сердце бьется все слабее, и поэтому я не слышу сердца Махача. Что с ним?! Тетя не знает, что я хочу уехать в село, чтобы там броситься в речку. Я буду лежать на скользких камнях со сломанными руками, лицом к небу. Мои волосы будут струиться по воде. Махач подойдет к обрыву и бросит сверху цветущую ветку черешни. Ко дню моей свадьбы черешня как раз зацветет. Ветка упадет мне на грудь. Как красиво… Я не хочу, чтобы он прыгал за мной вниз. Пусть умру одна я.

Прости, моя тетрадь, но я больше никогда не открою тебя. Мне больше нечего тебе рассказать.

«Возьми все самое необходимое и выходи. Машина стоит возле подъезда».

Возьми все самое необходимое и выходи…

Машина стоит у подъезда…

Машина стоит у подъезда!

Я повторяла и повторяла про себя эти слова, которые пришли мне на трубку, когда я уже не верила, что Махач вернется.

Прямо сейчас должны прийти эти люди со своим сыном, чтобы надеть на меня кольцо. Они могут постучать в дверь в любую минуту.

Наша квартира идеально чистая. Стол накрыт. В его середине стоит бутылка дорогого коньяка. От дяди пахнет одеколоном. Тетя одета как на свадьбу.

Возьми все самое необходимое и выходи…

Я металась по комнате, как зверь в клетке. Что брать? Я открыла шкаф, чтобы взять свои вещи, но у меня так тряслись руки, что я рассыпала их. А пакет или сумка? Куда положить веши?