Мария Галина - Малая Глуша Страница 65

Он прошел прочь от воды, туда, где песок был суше; внутри оставленных им следов тут же начала скапливаться вода.

Инна шла рядом, волоча за собой чемодан, облепленный песком.

Этот берег был низкий, подтопленный, сплошь заросший ивняком, в кустах возились, треща крыльями, какие-то мелкие птицы, над водой сновали, почти зачерпывая воду клювами, ласточки. Иногда они все-таки касались воды, и тогда по воде протягивался длинный треугольный след.

– Куда дальше, вы знаете? – спросил он.

Инна уронила чемодан на землю и теперь стояла сердитая, раздувая ноздри и уперев руки в обтянутые люрексом бока.

– Нет, – сказала она. – Не знаю. Все не так. Тут должно было…

– Что?

– Неважно.

– Господь с вами, как это – неважно?

– Нас должны были встречать, – сказала она. – Но не встретили.

Он сказал:

– Наверное, они опоздали.

Он прошел еще немного, потом выбрал удобный корень, торчащий из обрыва, и сел на него.

– Я думаю, надо подождать, – сказал он. – Послушайте, у вас правда есть еда?

– Правда, – сказала она устало. – И вода тоже. Только нам нельзя сейчас есть. Надо идти. Раз никто не встретил, надо идти.

– Хотя бы попить дайте.

Она, опустившись на колени в песок, раскрыла чемодан, порылась в нем и протянула бутылку минералки.

– Пейте, и знаете что? Оставайтесь тут. Я оставлю вам еду. Переложу в пакет и оставлю. Половину. По-честному. Только оставайтесь.

– Опять я вам мешаю, – сказал он равнодушно. – Почему на этот раз?

– Это все из-за вас, – сказала она.

– Нечего меня обвинять. Без меня вы бы упустили лодку.

– Да. – Она повернула к нему лихорадочное, осунувшееся лицо. – Верно. Это я… не совсем, не так, ладно, неважно. Все равно. Из-за вас нас никто не встретил. Я знаю, это потому, что вы передумали. Не так сильно хотите.

– Господь с вами. Как же это я не хочу?

– Это вы там думаете, что хотите, а на самом деле не хотите, – сказала она упрямо.

– Это… несправедливо, – сказал он.

Он закрыл глаза и попытался восстановить свою тоску и боль, и страшные, длинные одинокие вечера, особенно по выходным, и острое ощущение облегчения, почти радости, когда узнал, что можно вернуть. Вспоминалось что-то смутное, невнятное, словно кусок из него, вместе с тоской и болью, вообще с умением тосковать и желать, вырезали, не совсем, впрочем, аккуратно, остались какие-то следы и тоскливое недоумение. Тогда, чтобы проверить себя, он попытался сделать то, чего не делал никогда, потому что знал, что не выдержит. Дойдя до предела, восстановить в памяти Риткино лицо в гробу. Внутри было все так же пусто и неподвижно – ее лицо в гробу, ну и что?

– Все равно вы не правы, – сказал он. – А потом, вы-то? Вы сами?

– У меня совсем другое дело, – сказала она. – Вы не понимаете.

– Это вы не понимаете. За рекой все равны, – возразил он.

– Дурак, – сказала она свирепо. – Пройти за реку – это тьфу. Это легко. Тяжело вернуться.

Он отдал ей воду, она глотнула, обливая себе шею и грудь.

– Ладно, – сказал он. – Прячьте вашу воду и давайте мне ваш дурацкий чемодан. Что у вас там такое, в самом деле?

– Не ваше дело, – сказала она сердито.

Я ее увижу, подумал он, теперь уже скоро. Скоро ее увижу, ничего себе!

И тут он увидел бегущую к ним девочку.

Девочка была в белой рубахе, а на голову у нее был нахлобучен венок из колосков и ромашек. Очень, как бы это сказать, кинематографическая девочка.

На бегу она размахивала руками и что-то кричала.

– Глядите, – сказал он.

Инна недоуменно нахмурилась.

– Это проводник? – спросила она недоверчиво.

– Почему нет… – Он пожал плечами. – Это символично. Ребенок. Удивительнее, если это просто девочка. Откуда она тут, за рекой? Я имею в виду…

Он хотел сказать «живая», но запнулся и не выговорил.

– За рекой может быть все, что угодно, – задумчиво сказала Инна. – Мне так кажется.

– Эй! – Девочка подбежала ближе, теперь можно было разобрать, что она кричит. – Эй!

У девочки были босые ноги в цыпках и светлые серые глаза.

– Что же вы тут сидите? – сказала она укоризненно, тяжело дыша. Он видел, как под рубахой ходят ее тоненькие ребра. – Сейчас придут песьеголовые.

– Кто? – переспросил он.

– Песьеголовые. – Девочка ловила ртом воздух. – Чудовища. Они идут сюда. Надо скорее…

Она подскочила, схватила его за руку и потянула.

Он оглянулся на Инну.

– Скорее! – Девочка подпрыгивала на месте, умоляюще глядя на него. – Хорошо, что я вас увидела. Вы из-за реки, да? Они людей едят. Ну, пожалуйста, поскорей прячьтесь, пожалуйста, прячьтесь. Ох, я из-за вас тоже…

– Песьеголовые? – недоуменно переспросил он.

– Они чуют, – сказала девочка, ловя ртом воздух. – Надо по воде, по воде уходить.

Он покорно нагнулся и поднял Иннин чемодан. Девочка прыгнула в воду, круглые капли венчиком расцвели возле ее щиколоток.

Он торопливо стащил кроссовки (сколько можно полоскать их в воде!), зажал в другой руке и двинулся за девочкой вдоль кромки воды. Хмурая Инна следовала за ними, недоверчиво покачивая головой. Они прошли подтопленным берегом (в воду спускались мокрые корни пышных ив), пересекли мелкую заводь (в прогретой воде у песчаного дна стояли стайки крохотных рыбок) и наконец выбрались, хватаясь за корни, на обрыв, где заросли были такие густые, что в них можно было спрятать целую толпу.

– Ш-ш-ш! – сказала девочка.

Она нырнула в ивняк и теперь выглядывала оттуда, ее венок сполз на одно маленькое ухо, придав ей смешной залихватский вид.

Он затолкал чемодан меж кустов и полез следом, чувствуя себя полным дураком. Инна ловко заползла под ветви, она, кажется, решила больше не противоречить. «Надеется, что, если будет вести себя хорошо, это оценят и дальше все уладится?» – подумал он.

Отсюда, с высокой точки, сквозь ветви можно было разглядеть берег, в том числе и тот его участок, куда их высадила лодка, там наверняка было натоптано, но как раз следов отсюда уже видно не было.

Туман постепенно уплотнялся перед тем, как подниматься кверху, как бывает, когда день обещает быть жарким, и он, высунув голову из густых зарослей, видел, как там, вдалеке, к кромке воды вышли высокие существа в длинных рубахах; на таком расстоянии детали разобрать было невозможно, но очертания их голов явно были нечеловеческими. Существа рассматривали то, что должно было быть их следами на песке, поводили головами, словно ловя ветер, но слабый ветер дул оттуда сюда, и существа растерянно топтались на песке, не зная, куда отправиться следом.

– О Господи! – сказал он.

– Тш-ш-ш! – Девочка проворно заткнула ему рот маленькой горячей рукой.

То ли из-за оптических причуд тумана существа казались огромными, то ли на самом деле были выше людей, по крайней мере, на голову.

Он припал к теплой земле, ощущая, что весь перемазался липкой грязью, но это, наверное, не так важно.

А я еще собирался устроиться там на пикник, растерянно подумал он, еще перекусить там, дурак, хотел!

Существа переговаривались друг с другом, делая жесты руками, торчащими из коротких рукавов. Он насчитал троих, но может, на самом деле где-то прятались другие?

Почему-то я ни разу не задумался о том, как оно будет – за рекой. Я думал, что самое главное – это сюда попасть, а здесь все будет просто, ну, не просто, а прямолинейно, что ли.

Песьеголовые, судя по жестам, обменялись несколькими словами, повернулись и исчезли в зарослях. Он боялся, что они все-таки двинулись в эту сторону, но минутой позже увидел их гораздо дальше, выше по течению шевельнулись кусты, мелькнули высокие белые фигуры и пропали в тумане.

– Ушли, – тоненько сказала девочка. – Вот и мы скоро пойдем.

– Ты кто вообще? – спросил он вполголоса.

– Я тут живу. – Девочка вытерла нос рукавом рубахи. – Мы тут живем.

– Давно?

– Всегда, – сказала девочка.

– Ты, а кто еще?

– Мамка… Папка… Баба Люба. Мы вон там живем. – Она махнула рукой назад, от реки. – А вы из-за реки, да? Вам надо дальше, да? Хорошо, что я вас нашла!

– Значит, ты все-таки проводник?

Такая малявка? С другой стороны, почему нет? За рекой все должно полагаться не на обыденный смысл, а на символы. Мифологию. Наверное.

Девочка затрясла головой и поправила венок, который от этого окончательно съехал набок.

– Я – нет. Мне нельзя, бабы не водят, только мужики. Папка вечером вернется, он вас поведет. А я только встречаю. Встречать можно.

– Ясно, – сказал он. – А тебя как зовут?

– Тоже Люба. Как бабку.

Она, как собачонка, выбралась из-под кустов и теперь стояла, темнея на фоне быстро светлеющего неба.

Он вытянул злополучный чемодан и помог вылезти Инне. Одна щека у нее была перепачкана землей, юбка – в грязи.

– Ну и вид у вас, – сказал он.

Она мрачно осмотрела себя, потом сказала:

– Отвернитесь, – и стала спускаться к воде.

– Вот вы зря возитесь, – упрекнула девочка. – А если опять песьеголовые придут?