Вильям Козлов - Поцелуй сатаны Страница 67

Не только Строков и Съезд народных депутатов перевернули многое в сознании Лапина — сын Никита тоже внес свою лепту… Подавив глубокую обиду, Михаил Федорович часто в последнее время беседовал с сыном и, кажется, стал его понимать.

— На съезде многие депутаты говорили, что в это тревожное время нам нужно объединяться, пропагандировать интернационализм… — дошел до его сознания голос Куприна — А такие писатели, как Строков, призывают к национальной розни… Мы ведь завернули его роман «Круг». И альманах близок по духу этому роману с националистическим душком.

— Если бы мы выпустили роман Сергея Строкова и этот альманах, — сипло вторил ему Добролюбов, — то потом было нам не расхлебать, нас заклевали бы другие писатели.

Директор Балуев сидел и молчал. Когда-то его слово было решающим, а теперь он предпочитал помалкивать, не ссориться со своими работниками, а то ведь могут и поставить вопрос о его пребывании на этом посту. Уже такие случаи были в городе. У коллектива теперь большие права, а вот у Строкова, оказывается, нет никаких прав.

— Дайте мне почитать этот альманах «Русское слово»? — попросил Лапин.

Он видел, как переглянулись Куприн и Добролюбов. Кислая гримаса уж в который раз исказила острое треугольное лицо главного редактора. Балуев сидел с непроницаемым лицом. Видно было, что ему на все наплевать, он с трудом сдерживал зевоту. Наверное, вчера крепко поддал… Выло известно, что Леонид Ильич большой любитель выпить. Вон и физиономия у него с багровым оттенком. А с выпивающим человеком всегда легче ладить. У пьющего нет идеалов. Еще и тогда в райкоме комсомола Балуев злоупотреблял спиртным. Хвастал, что может выпить «килограмм» и пройти по половице, не пошатнувшись… Тогда много выпить и уметь держаться на людях считалось в среде партийных и комсомольских работников особенно ценным достоинством. Такой руководитель вряд ли погорит, попадет в милицию или в вытрезвитель…

— У вас зубы болят? — спросил Лапин у сморщившегося, как соленый гриб, Куприна, — Лечиться надо, Владимир Николаевич.

На лице главного редактора промелькнул испуг, он заулыбался и проворковал:

— Здоров я, Михаил Федорович. И зубы в порядке…

— Толя, принеси первый экземпляр, — распорядился директор и перевел удивленный взгляд на секретаря райкома: «Неужели ты и вправду будешь читать эту муру?..».

С двумя толстыми папками под мышкой Михаил Федорович спустился с четвертого этажа на улицу, где его ждала черная «Волга». Ослепительное солнце сразу припекло обнаженную голову, проносящиеся мимо машины обдали запахом отработанных газов, да и матерчатое сиденье было горячим, как сковородка, — «Волга» стояла на солнечной стороне.

— В райком, — по привычке сказал Лапин, но когда машина тронулась, неожиданно для себя переиначил: — Поехали, Владимир Тихонович, в Зеленогорск, а? Может, найдем подходящее местечко и выкупаемся! Что, мы не люди?

— Тогда уж лучше на дачу, — резонно заметил пожилой шофер.

— Вот и всегда так, Владимир Тихонович! — рассмеялся Лапин, — Выскажешь какую-нибудь новую идею, а тебя тут же поправят… Валяй на дачу, только, пожалуйста, опусти стекло, а то спечемся на такой жаре.

2

Очередной налет мотоциклистов состоялся через две недели после той схватки в лесу. На этот раз они нагрянули в Палкино поздно вечером в субботу. Пронзительный вой и треск мотоциклов разбудил Геннадия и Чебурана. Николай с Алисой находились в Ленинграде, должны вот-вот вернуться. Мотоциклы рычали на разбитом проселке прямо под окнами, слышались хохот и пьяные выкрики юнцов. Когда они, наверное, в пятый раз прогрохотали мимо дома, Снегов не выдержал и в майке и трусах, разъяренный, выскочил наружу. Коляндрик сделал вид, что спит, даже повернулся лицом к стене. Была светлая лунная ночь, ярко сверкали голубые звезды, внизу серебристо блестело озеро. В нем отражалась луна. Он слышал, как на крыльцо своего дома вышел Иван Лукич, выматерился и снова исчез в сенях. Геннадий вернулся в избу, стащил Чебурана с кровати, сказав, чтобы вооружился ухватом. Очевидно, увидев Геннадия — Коляндрик держался в тени крыльца — мотоциклисты, притормозив напротив дома, закричали:

— Эй, кооператоры-арендаторы, выходите, мы с вами тут потолкуем!..

— Не связывайся с ними, Гена, — прошептал Чебуран. Он тоже был в синей майке и широченных сатиновых трусах. Ноги кривые, с большими ступнями, — Без твоего братика они нам морды запросто начистят.

Снегов, слушая крики и мат, соображал, что же делать. Ведь эти подонки могут слезть со своих трещоток и разгромить крольчатник. Маленькие кролики разбегутся по лугам, и их вовек не поймаешь! Коту под хвост весь полугодичный труд… Злость на молокососов волной поднималась к самому горлу. Ну почему он в прошлом году сдал в милицию свое охотничье ружье? А теперь беззащитен перед этим хулиганьем. Их носится по улице на мотоциклах не меньше десятка. В лунном свете блестят круглые шлемы, сверкают никелированные рогатые рули, наглых рож не видно. Что же делать?.. Он бросился к сараю, ухватил длинную жердь, приготовленную для забора, но что он один против этой шумной. пьяной оравы? На Коляндрика надежда плохая, он спрячется на чердаке, затаится, как мышь. Этот тихоня не любит драк, скандалов, да и изрядно трусоват… Эх, был бы дома Николай!

— Выходи-и, чертов каратист! — орали, сгрудившись у калитки, мотоциклисты, однако пока с машин не слезали. У некоторых сзади сидят девчонки. Их и отличишь только по выбивающимся из-под шлемов волосам… — Мы тебя ощипаем, как вшивого куренка…

И громкий смех. Видно, на этот раз они подготовились. Двое, что у самой калитки, размахивают какими-то лязгающими штуками, скорее всего велосипедными или мотоциклетными цепями. Геннадий слышал, что такое оружие у подобных банд давно в ходу. Насмотрелись, сволочи, иностранных фильмов в видеосалонах! И рядятся под заграничных рокеров, и вооружаются так же. Будь у них оружие, наверняка устроили бы пальбу, пьяным ведь море по колено. Показывают юных бандитов и убийц по телевидению, даже дают интервью с ними, мол, расскажите, как все было. «Ну, как было… ну, да, ударил ножом, мне его рожа не понравилась!». Или что-либо в этом роде. А юристы пространно рассуждают о социалистической законности, гуманных приговорах, а все это почему-то оборачивается против честных, пострадавших людей, а не преступников. Интервью у жертв не берут.

Затрещал штакетник, целая секция старательно поставленного ими забора рухнула прямо на теплицу с огурцами. Разодралась полиэтиленовая пленка, которую он, Снегов, не вдруг купил в Новгороде. Если это он еще стерпел, то когда два соскочивших с машин парня в касках бросились в огород и стали втаптывать пленку в грядки с таким трудом выращенных огурцов, Снегов не выдержал. Будто подброшенный пружиной, он молча кинулся с высоко поднятой жердью на мотоциклистов. Взревели моторы, но он успел двоих в шлемах с забралами свалить на дорогу. Под ними яростно ревели мотоциклы, крутились колеса, слышался мат, во всю эту трескотню вплелся звонкий девичий крик. И тут совсем рядом багрово полыхнуло, раздался оглушительный выстрел, точнее, дуплет. Мотоциклисты с ревом, сбивая друг друга, попытались удрать, но на узком проселке между домами трудно было всем разъехаться. Упали еще два мотоцикла. Снегов, с растрепанными волосами, тоже матерясь, размахивал длинной жердью, пинал ею парней. Упавшие мотоциклисты, бросив машины, уползали к изгородям, потом вскакивали и исчезали в ночи, только слышался топот. Убегали кто куда, в сторону старой кузницы и озера. На дороге остались два мотоцикла, под одним из них, который ближе к опрокинутому забору, лежал мотоциклист в кожаной куртке и негромко стонал. Оглянувшись, Геннадий увидел Ивана Лукича с дымящейся двустволкой в руках. Он был в длинном брезентовом плаще с капюшоном, из-под которого выглядывали босые ноги в кальсонах со штрипками.

— Из ружья? Неужто в них? — остывая, покачал головой Снегов. Хоть и было у него зло на этих негодяев на мотоциклах, но стрелять бы в них он, конечно, не стал…

— В луну я выпалил, — ухмыльнулся сосед, — Вижу, громят, паразиты, твой огород, ну и пульнул!

Из сеней выглянул Чебуран, зябко передернул узкими плечами, взглянул на дорогу, где, придавленный машиной, ныл мотоциклист.

— Че, никак, одного уложили? — равнодушно спросил он.

В ночи вдалеке трещали мотоциклы, желтые лучи фар шарили по проселку, выхватывали взъерошенные кусты, красноватые стволы сосен.

— Ну и времена пошли, — послышался встревоженный голос Леонтия Владимировича Катушкина. Он подошел поближе, в руке у него — грабли на длинной деревянной ручке. — Как в гражданскую… Правда, раньше банды выскакивали из леса на лихих конях, с саблями наголо… А теперь шпана на мотоциклах.