Сергей Алексеев - Дождь из высоких облаков Страница 7

За дверью спальни нескончаемо и требовательно лаял фокстерьер.

– Еще чуть-чуть, – сонно бормотала она. – Последние аккорды...

– Надя, мне пора, – сказал он в ее ухо. – Труба зовет.

– Какая труба? – Она открыла глаза.

– Водопроводная.

Она привстала, натягивая одеяло.

– Ты кто? – спросила. – Водопроводчик?

– Нет, скорее ассенизатор. – Андрей стал одеваться. – А почему твой пес лает всю ночь? Может, голодный?

– Не голодный...

– Значит, хочет погулять. Выпустить на улицу?

– Ни в коем случае! Только на поводке и под присмотром.

– А что так строго?

– Склонен к бродяжничеству. Порода такая...

Андрей рассмеялся:

– Звучит как приговор! Склонен к бродяжничеству... А если это естественное стремление к воле? Природный инстинкт? Который мы, люди, подавляем?

– Наверное, он меня ревнует, – серьезно предположила Надежда.

– Строгий у тебя охранник.

– Где ты так научился танцевать?

– В школе... бальных танцев. А ты?

– Я тоже в школе... Мне почему-то обидно.

– Почему? – Он присел и взял ее руку.

– Было так здорово... А закончилось тривиально, в постели.

– У нас ничего не закончилось, – твердо и очень отчетливо проговорил он. – Все только начинается.

– Андрей... Все-таки запусти Графа, а то он опять охрипнет.

Тот открыл дверь – пес ворвался ветром, запрыгнул на кровать, облизал лицо Надежды, завертелся юлой. И принялся лаять на Андрея.

– Ты можешь остаться? Сегодня суббота...

– Не могу.

– Андрей, ты женат?

– Нет. И никогда не был.

– Куда же спешишь?

– На самолет, – нехотя сказал Андрей. – Вылет в пятнадцать сорок.

– Хочешь, я провожу?

Он подал халат.

– Если только до порога.

– Сегодня выходной...

– Мы летим бригадой... И у нас не принято...

– Бригада ассенизаторов?

– Да... Там разные специальности. – Он взял Надю на руки. – Я скоро вернусь. Будет возможность – позвоню.

Фокстерьер с лаем вертелся у ног.

– Он не ревнует, – проговорил Андрей, – он не хочет меня отпускать.

В передней он покружил Надю на руках.

– Раз-два-три, раз-два-три... Ты моя надежда...

Поцеловал, поставил ее на ноги, резко сдернул с вешалки куртку, распахнул дверь и вышел без оглядки.

Лестница была местом, предназначенным для того, чтобы перекурить, пошептаться, поделиться сокровенным и даже, уединившись в короткие мгновения, пока никто не пробегает снизу вверх или наоборот, поцеловаться.

Если есть с кем...

– Ой, у меня до сих пор все косточки болят, – жаловалась Надежда. – И кажется, мышцу потянула...

Марина курила и хитренько улыбалась.

– Видела вчера твой зонтик... В окошко. Ничего, солидный. Кажется, «мерседес»?

– Не рассмотрела... Хорошо, была суббота. Он ушел, а я до вечера проспала! Все болит, и до сих пор голова кружится.

– Еще бы! – со знанием дела и многозначительно кивнула подруга. – Надо полагать...

Обе засмеялись громко – пробегавший мимо мужчина оглянулся.

– Не от того, о чем ты подумала, – отмахнулась Надежда. – Мы всю ночь танцевали.

– В каком смысле?

– В прямом. В каком-то ночном клубе на Садовом. И даже получили приз! Вернее, заслужили, но не получили. Так, красиво ушли... Поехали сначала к нему, но там мне что-то не понравилось. Дом мрачный, старый, и двор... Почему-то страшно стало. Поехали ко мне...

– Кто он такой-то? – Марина достала еще одну сигарету. – Хоть не бандит?

– Вроде бы нет... Но какой-то закрытый, загадочный.

– Ох, подруга! – восхищенно протянула Марина. – Да ты, кажется, влюбилась?

– Не знаю. Чувствую только, все тело ноет, а душа трепещет.

– Очень знакомое чувство. А сегодня заедет за тобой? Интересно бы посмотреть...

– Он улетел, еще в субботу.

– Куда улетел?

– Не знаю.

– Что, просто так встал и улетел?

– Нет, сказал: «Скоро вернусь. Будет возможность – позвоню...»

– Да он же авантюрист, Надя!

– Это я авантюристка. Понимаешь, он какой-то... могучий. С ним так спокойно. Я ведь у него в машине уснула! Когда он первый раз меня подвозил. Представляешь, поймать поздно вечером тачку, сесть рядом с незнакомым мужчиной и уснуть? Знаешь, где можно проснуться?

– И где же ты проснулась?

– На набережной, недалеко от дома. Сидит, мирно смотрит на меня и улыбается.

– Не просился на чашечку кофе?

– Ни на чай, ни на кофе...

– А как же теперь Ваня Беспалый? – прищурилась Марина. – Вот вернется, посмотрит в твои сумасшедшие глаза и сразу все увидит.

– Пусть Ваня смотрит в глаза своей жене.

– Крутая ты девчонка...

– У него было время. Целых пять лет.

– Надь, не дури, – стала серьезной Марина. – А если этот твой танцор больше не вернется? Никогда? Если он проходимец?

– Проходимцы так не танцуют, – задумчиво проговорила Надежда. – Если б ты знала, Марин, какой он партнер! У меня никогда такого не было, даже в школе...

– Это ты что имеешь в виду?

И снова обе расхохотались – просто так, от молодости, счастья и удовольствия.

Иван бесцельно брел по пустому сумеречному парку. Вдруг раздался выстрел или хлопок петарды, и над головой с шумом взметнулось воронье.

Он будто очнулся, взглянул в небо и быстрым шагом направился к автомобильной стоянке.

А воронье кружило над парком, оглашая дождливое пространство встревоженным криком.

Иван сел в машину, запустил двигатель, сдал назад, но вдруг вспомнил, что не знает, куда ехать. Пролистал карту Москвы, но ничего не нашел, набрал какой-то номер, подождал. Трубку сняли.

– Макс? Здорово... Да, утром прилетел. Слушай, дай-ка мне адрес издательства «Фатум-пресс»... Ага, роман хочу издать, любовный. – Он достал ручку и блокнот. – Как один мужик в бабах запутался... Потом, Макс, сейчас некогда... записываю... Домохозяек издает? Наплевать. Я теперь тоже скоро буду домохозяйкой... Ну все, до связи!

Потом набрал номер Надежды, послушал длинные гудки и бросил мобильный телефон на сиденье.

Ехал зло, рискованно, с частыми выездами на встречную полосу, в последний миг уворачиваясь от машин. И все-таки через несколько минут гонки увяз в плотной пробке. Кое-как пробившись к бордюру, Иван приткнулся на тротуаре и побежал в темный зев метро...

В пентхаусе было сумеречно из-за темной отделки, хотя окна выходили на все стороны света, а распахнутые раздвижные перегородки создавали ощущение большого, пустого и необжитого пространства.

– И что... это? – Надежда озиралась, ее первоначальный испуг сменился защитной иронией. – Павильон с декорациями? Киностудия?

– Теперь это твой дом.

– Мой дом?

– Уютная квартирка на чердаке. Самое ценное здесь камин и зимний сад. Пошли!

– Значит, ты даешь мне работу с предоставлением жилплощади?

– Петрова, я еще, между прочим, женюсь на тебе!

– И муж? – Она стремительно пошла по комнатам. – Замечательно. Сегодня мой день!.. Так, здесь надо заменить шторы. А кровать переставить головой на север. Это что? А, санблок спальни...

– Обрати внимание на кровать, – тоном гида сказал Илья. – Видишь резьбу?

– Вижу, и что?

– Это храмовая отделка буддистского монастыря. Пятнадцатый век.

– Монахи спят на таких аэродромах?

– Нет... У них в храмах идет ремонт. А наши ребята покупают то, что... им не нужно, привозят в Москву контейнерами и делают мебель. Считается – супер!

– Как спится? Кошмары не мучают?

– Если только сексуальные...

Она оценивающе взглянула на кровать.

– Ничего, ничего, мне здесь нравится...

– Ну наконец-то! – Он торопливо шел за ней.

Надя резко остановилась.

– Что?

– Тебе начинает что-то нравиться!

– Мне одно не нравится, Сердюк. – Она взяла его за пуговицу пиджака. – Очень не нравится.

Илья, прошедший огни и воды в издательском, очень хитром бизнесе, был всегда собран, осторожен и умел не выдавать своих истинных чувств. И сейчас, хочешь не хочешь, приходилось подыгрывать Надежде.

– Ты скажи, Петрова. Мы разберемся, исправим.

– Хочешь жениться на мне?

– Всю жизнь хочу!

– А кто будет делать предложение? Пушкин?

– Я уже делал тебе предложение! Целых два раза!

– Когда, сэр Дюк? Ты ничего не путаешь? Может, это было с другими женщинами?

– Петрова, кончай дурить. Ты ничего не помнишь?

Она упала в кресло-качалку перед холодным камином, щелкнула пальчиками.

– Говори!

Илья чувствовал себя отвратительно, видя, что все серьезное непоправимо разбавляется ее игрой, как мед дегтем, но знал, что иного тона Надя сейчас не потерпит. Он был вынужден продолжать неуместную игру и этим тяготился.

– Первый раз в пятом классе.

– Так, напомни событие!

– Мы с тобой дежурили. Мыли пол в классе...

– Мыли – помню...

– Это было перед Новым годом. Я сказал, что ты мне понравилась с первого взгляда. И что я хочу на тебе жениться.

Надежда внимательно, с печальным и искренним недоумением посмотрела на него:

– Честное слово, не помню, Илья!

– Конечно не помнишь. Потому что ты тогда писала записки Боцману.