Сергей Минаев - Москва, я не люблю тебя Страница 7

Жизнь начала стремительно преображаться. Вспомнилось изречение Фредди Меркьюри: «Талант всегда себя проявит, дорогуша». Вспомнилось еще что-то о каждом большом состоянии, в основе которого лежит преступление. В целом — обычная интеллигентская хуйня, по поводу которой стоящий на обочине плакат с рекламой «British Airways», казалось, говорил: «Да, чувак!» И даже проходившие мимо девушки стали смотреть на меня как-то особенно игриво.

С очередным глотком «Миллера» улица вновь изменилась. Вместе с подобострастно глядящими, заискивающими обывателями, у которых никогда не будет миллиона долларов, появились завистливые ублюдки. Те самые жулики и проститутки, про которых говорила мать. Те, которые только и смотрят, как бы своровать чужое. Присвоить то, что плохо лежит. Нервно курящие водители маршруток, бомбилы у обочины, парни в спортивных костюмах, праздно шатающиеся у магазина. Менты в сдвинутых на затылок фуражках.

Кажется, каждый из них знает, что у меня в кейсе. И не нападают они только потому, что боятся перебить друг друга, когда начнется дележка. Опять испарина.

— Почему «Миллер», а не «Балтика»?! — раздался голос справа. — Не любишь нашу советскую Родину?

— А? Что?! — в испуге вскакиваю с лавки. — А, это ты Сань. Чего орешь? Люди вокруг…

— А чего тебе люди-то? — Санька изумленно посмотрел по сторонам. — Здорово, чувак!

— Здорово.

— Ну чё, как сам?

— Да вот, — сажусь, кладу кейс себе на колени, оглядываюсь по сторонам, — посылку… документы везти надо на другой конец Москвы…

— Ясно. — Саня садится рядом и берет вторую бутылку. — Можно?

— Угу, — гоню мысль о том, как бы Санька случайно не узнал о содержимом чемодана. — Представляешь, второй кейс сегодня везу!

— А что в нем? — Саня отбивает крышку о край лавки.

— В нем? — кажется, меня слегка трясет. — Да… бухгалтерия какая-то… отчеты.

— А, — Санька сплюнул. — В пятницу играть будем? Я тут подумал, может, вист поднимем рублей до пяти? Чтобы почувствовать биение жизни?

— Да можно и… — предательски расслабляюсь. — Да брось ты, мы же френдли… На друзьях заработать хочешь?

— Факт, — Санька делает большой глоток, — хоть как-то оживить. Полоса пошла левая последнее время. Представляешь, Иваныча, судя по слухам, в кремлевский пул берут.

— Вау! — пытаюсь глотнуть пива, но оно не лезет. — Лаки Иваныч!

— Ага. — Он сплевывает. — По слухам, это жена его новая подсуетилась. Лаки, лаки… Некоторые женятся, а некоторые — фак. Такая карма.

— Кстати о карме. Хороший стаф?

— Реальный. Мягкий, — Санька сует руку в карман моей куртки, — отходняка нет и кроет недолго. Тебе понравится.

— Спасибо. — Я натянуто улыбаюсь. — Мне не много в одно рыло?

— ХЗ. — пожимает плечами Санька. — Боишься, что ли?

— Да нет… так просто. Подумал, может, вдвоем попробуем?

— Вдвоем? — Он смотрит на часы. — Мне еще писать сегодня статью на Look-at-me про историю театрального костюма.

— Ты чего, хипстер?

— Почему хипстер? — вылупил глаза Санька. — Я историк костюма.

— А я и забыл…

— Реально, Дэн, мне через полчаса работать.

— Камон, бейби, лайт май эйсид… — как можно более небрежно замечаю я.

— Вот ты разводила! Ладно, давай.

Я достаю марку, снова оглядываюсь, делю на две половинки. Мы синхронно закидываемся, запиваем пивом. Минут десять молча курим и пялимся на проезжающие маршрутки.

— Кажется, начало вставлять, — замечает Санька.

— Типа того. — Я пытаюсь разобраться с собственными ощущениями. То ли солнце стало светить ярче, то ли жара усилилась, но колеса машин у остановки будто бы слегка оплавились.

— Пора мне бежать, Дэн, — говорит Санька, глядя как бы внутрь себя. Во всяком случае, мне так кажется.

— Ну, давай! — не глядя протягиваю ему руку. — А долго держит-то?

— Говорю ж тебе, минут сорок. Так что ты давай к клиенту и домой. Как раз после клиента и возьмет жестоко.

— Понял, — допиваю пиво и швыряю бутылку в урну. Бутылка, летевшая мимо, в последний момент цепляется за край урны, просачивается сквозь него, падает на дно.

— Все, я ушел внутрь, — смеется Санька.

— Ага, — я смотрю как он медленно, будто ноги залипают в земле, пытается идти вперед и неожиданно для себя выдаю: — Слушай, Сань, а вот если бы у тебя был миллион долларов, чего бы ты с ним сделал?

— Чё? — будто в рапиде, оборачивается Саня.

— Миллион долларов, говорю, если б нашел, чего бы сделал?

— Я? — Саня вращает глазами. — Чё-чё… съебал бы отсюда.

— А куда?

— Да все равно. Лишь бы съебать…

— Согласен, — достаю сигарету.

— А с чего такой вопрос?

— Фиг знает, — пожимаю плечами, — теория бессознательного. Кислота, наверное, начала принимать.

— Может быть. Ты это, осторожней, ок?

— Ок, — говорю я уже его спине.

Опять ощущаю легкую дрожь и еще плотнее обхватываю кейс. Кажется, будто от долларов исходит магическое тепло, греющее руки, передающееся через пластиковую крышку и кончики пальцев всему телу. В кармане вибрирует мобильный.

— Давыдов, я не поняла, ты щас на Шмитовском или где? — раздался неприятный голос начальницы колл-центра. — Звонили из офиса «Трейдинвеста», волновались. Почему посылка еще не доставлена? Вылететь с работы хочешь?

— Я? С работы? Да пошла ты! — миролюбиво говорю я и отключаюсь.

Присутствие за спиной кого-то еще я ощутил сразу после того, как свернул в переулок. Сначала это было частое, похожее на каблуки, постукивание по асфальту, пропадающее, как только обернусь. Пройдя пару домов, понял, что свернул не туда. Названия магазинов, козырьки подъездов и витрины закрытого кафе ничего не напоминают. Но поскольку в этой части города все переулки параллельны друг другу, особенно не расстраиваюсь и решаю идти вперед, наудачу.

Из подворотни, ведущей на соседнюю улицу, раздается шуршание. Будто кто-то тащит по земле рулон линолеума или рубероида, или что там обычно рабочие таскают? Останавливаюсь — звук пропадает. Ускоряю шаг — шуршание следует из подворотни в подворотню. И хочется отнести происходящее к слуховым галлюцинациям, возникшим вследствие приема кислоты, но марка, по всем допустимым нормативам, свое действие исчерпала еще десять минут назад, напоследок причудливо оплавив неоновую букву «М», замяв купол храма Христа Спасителя и слегка выгнув павильон метро «Кропоткинская», витрины ресторана «Ваниль» и несколько крыш окрестных домов.

Я останавливаюсь, прислоняюсь спиной к стене и пытаюсь закурить. Улица сделалась совершенно безмолвной, даже звуки проезжающих машин исчезли. Затягиваюсь, гляжу по сторонам. Я примерно посредине переулка. Примыкающие к нему с двух сторон улицы отсюда уже не видны. Вокруг никого, большая часть окон темная, а в немногих других светятся голубые огоньки. Обыватели в тапочках на босу ногу предаются культурному досугу. Вот так закричишь: «Помогите!» — хер кто отзовется. Куда идти-то? Вперед? Или уже назад ломиться?

Выкидываю окурок в подворотню и смачно сплевываю под ноги. Немедленно раздается шуршание. Потом кто-то стучит несколько раз палкой по металлу. Гопники! Обеими руками прижимаю к груди кейс и бросаюсь вперед. За мной по пятам гонится шуршание и цоканье, а потом раздается утробный полурев-полукашель. «Собаку, что ли, с собой взяли, суки?» — Запрещаю себе оборачиваться и прибавляю ходу. Рев усиливается. Видимо, гопники натравили пса по следу, а сами принялись окружать.

Несусь сломя голову. Недобро осветив руины снесенного дома, слева полыхнула вспышка надвигающейся грозы. По спине потекли ручьи пота. Сзади задышала псина. Повинуясь инстинкту загнанной жертвы, делаю бросок сперва вправо, потом влево, между домов. Впереди спасительный забор. Перекидываю через него кейс, отчаянным броском кидаю свое тело вверх, цепляюсь руками и перелезаю на другую сторону.

Шлепаюсь на гору песчаника, рядом с кейсом. С другой стороны в забор что-то ударилось. «Что, падла, не умеешь прыгать?» У меня еще хватает сил надсмехаться над псом. Но гопники умеют прыгать, это я точно знаю. Хватаю кейс и перебежками тороплюсь к строящемуся дому, петляя между катушек с проводами, кранами и бытовыми кабинками. У подъезда многоэтажки замечаю здоровенную трубу и ныряю туда.

Несколько минут лежу, распластавшись внутри бетонной сферы. Гопники не появляются. Вдали завыла собака, видимо, отчаявшись поймать добычу. Улыбаюсь и выглядываю из своего укрытия. Никого.

Вылезаю наружу, сажусь на кейс, закуриваю. В небе изредка сверкает молния, начинают падать капли дождя, пару раз налетает ветер, принеся с собой газету, которая попорхала, попорхала и уселась на резиновый шланг весьма крупного сечения, вьющийся между бытовок.

Гопники были первым и последним доводом в пользу быстрого отъезда из города. Я тупо пялюсь на шланг и размышляю о том, как все-таки лучше свалить из Москвы? Самолетом, поездом или машиной?