Джонатан Троппер - Все к лучшему Страница 7

Вместо этого нахожу в КПК номер своего врача и звоню ему. Секретарша сообщает, что он занят, у него пациент. Подожду ли я? Разумеется. В трубке меня развлекает популярный кавер на песню Rolling Stones «Ruby Tuesday». Рубиново-красный, думаю я и снова вспоминаю про кровь в унитазе.

— Добрый день, Закари, — здоровается доктор Климан. — Как дела?

У меня нет никакого настроения обмениваться любезностями, и я без лишних слов рассказываю ему обо всем. Он задает мне несколько вопросов. Случалось ли такое раньше? Сколько примерно крови? Было ли мне больно? Потом на минутку отходит и возвращается с телефоном и адресом уролога.

— Доктор Лоренс Сандерсон. Парк-авеню. Сходите к нему как можно скорее.

— Вы думаете, это что-то серьезное?

— Может, и нет, — отвечает доктор не так уверенно, как мне хотелось бы. — Но необходимо проверить. Скажите доктору Сандерсону, что я попросил вас принять сегодня, хорошо?

Я вешаю трубку и тут же звоню урологу. Его секретарша, поворчав, все же находит окно и записывает меня на прием в обеденный перерыв.

— Но вам придется немного подождать.

Глава 5

У доктора Сандерсона волосы с проседью, безукоризненно подстриженная бородка и проницательные глаза за очками в золотой оправе. Он выглядит, как врач мечты, вот только в тридцать два года и в голову не придет мечтать о враче, потому что по-хорошему в этом возрасте врач ни к чему и вовсе не нужно ему рассказывать, что ты чувствовал, когда сегодня утром писал кровью.

— Раньше такое бывало? — интересуется доктор.

— Нет.

— Травм не было, живот или бока не повреждали?

— Нет.

— Боли при мочеиспускании?

— Нет.

— Вы курите?

— Нет, — отвечаю я. — То есть когда-то курил, в университете, но бросил. В смысле постоянно не курю. Разве что иногда, в баре, когда выпью.

— Часто ли вы пьете?

— Нет. Скажем так, время от времени. Редко. — Пришлось напомнить себе, что я не на собеседовании.

— Бегаете трусцой?

— Нет.

— Занимаетесь травмоопасными видами спорта?

— Нет.

— Принимаете ли какие-нибудь лекарства?

— Иногда тайленол или экседрин от головной боли.

— И часто у вас болит голова?

Сейчас лопнет.

— Редко.

Скорей бы он уже перешел от слов к делу и осмотрел меня. Горы анкет, которые я заполнил в приемной, хватит, чтобы подать в банк заявку на кредит. После этого по указанию симпатичной медсестры-латиноамериканки я снял одежду и облачился в халат из самого тонкого хлопка, который только может быть. Я свою часть сделал, теперь очередь доктора Сандерсона, который наконец-то приказывает мне лечь на бок на кушетку и мажет мне бок и поясницу каким-то прозрачным гелем, таким холодным, что я цепенею от неожиданности.

— Что, холодно, да? — говорит доктор.

— Ага, — соглашаюсь я. Чертов садист, как пить дать, специально держит гель в холодильнике, чтобы полюбоваться, как корчатся пациенты.

— Я вам делаю обычное УЗИ почек. Гематурию может вызвать масса причин: камни в почках, инфекции мочевыводящих путей, излишняя физическая нагрузка…

Он умолкает, водит датчиком по моей спине, и на крошечном мониторе аппарата для УЗИ появляется разноцветное изображение. Минуту спустя доктор велит перевернуться на другой бок. Было бы здорово, если бы он дал понять, что там с первой почкой, но, очевидно, прежде чем выносить заключение, ему нужно представить себе полную картину. Разумеется, я могу и сам его спросить, но из непонятного суеверия не решаюсь нарушить его ритуал и молча переворачиваюсь на другой бок. Халат неприятно липнет к телу в тех местах, где остался гель. Доктор с минуту изучает вторую почку и просит меня лечь на спину.

Похоже, на левую почку ему понадобилось еще меньше времени, чем на правую. Видимо, это добрый знак: значит, там все чисто. Или же левая почка так сильно поражена раком, буквально пронизана метастазами, что доктор с первого взгляда понял: мне крышка. А на спину попросил лечь, чтобы я не упал в обморок, когда он сообщит мне эту новость. А может, проблема как раз в правой почке и на левую он едва взглянул, потому что уже убедился, что дело табак. Я лежу на спине, обливаясь потом, и чувствую, как бешено колотится сердце. Какой там рак! Я умру от сердечного приступа, причем прямо здесь и сейчас.

Доктор задирает на мне халат, точно дядюшка-извращенец, и мажет мне гелем низ живота. Я закрываю глаза, стараясь не думать ни о чем, сосредоточиться на дыхании. Некоторое время мне это удается, но вдруг меня осеняет: врач уже довольно долго водит зондом там, внизу, и постоянно щелкает мышкой. Я открываю глаза и пугаюсь, увидев хмурое лицо и поднятые брови доктора.

— Что вы делаете? — спрашиваю я.

— Обследую ваш мочевой пузырь, — отвечает он удивленно, как будто забыл, что нижняя часть туловища, которую он изучает, принадлежит живому человеку.

— Все в порядке?

— Гм, — хмыкает доктор.

Не дай вам бог когда-нибудь услышать от врача такой ответ. «Гм» на медицинском жаргоне значит «капец».

— В чем дело? — тревожусь я.

Доктор поворачивает ко мне монитор, и я смотрю мрачный, пугающий до дрожи фильм ужасов про стенку моего мочевого пузыря.

— Вот, — доктор мышью рисует на экране кружок. — Видите?

— Что?

— Вот это яркое пятно.

— Ага, — киваю я. — И что это такое?

Доктор Сандерсон пристально вглядывается в экран и медленно кивает:

— Пока не знаю, — отвечает он, и моя жизнь меняется навсегда.

Я сижу в луже пота, халат липнет к вымазанным гелем бокам, на экране передо мной нелепо пульсирует мой мочевой пузырь, и комната плывет перед глазами. Я молча таращусь на пятно, превратившееся на мониторе в ничтожную серую точку. Доктор объясняет, что это может быть скопление капилляров и волноваться не о чем, завтра мне нужно прийти еще раз и на всякий случай сделать цистоскопию, чтобы все прояснить, но его голос доносится до меня словно издалека. Может быть, ему пока и неизвестно, что это за пятно, но я уже все понял.

Это не пустяки.

Глава 6

От врача я выхожу, как в тумане, в голове лихорадочно крутятся мысли о том, что у меня рак. Одно я знаю точно: пациент из меня получится аховый. Я не обнаружу в себе скрытых доселе запасов силы, никого не вдохновлю своим мужественным примером, не стану шутить над своей болезнью и откровенно о ней рассказывать, а когда у меня выпадут волосы, не буду носить прикольную шапку. Я не герой для документального фильма. Скорее всего, я превращусь в плачущего, блюющего доходягу, запрусь у себя в комнате, свернусь калачиком и буду себя жалеть, пока не перейду в небытие. Буду реветь, как большой ребенок.

Хочу к маме.

Мобильник сообщает, что у меня семь пропущенных вызовов. Посредник должен всегда быть на связи. Я подавляю мощное, практически природное инстинктивное желание проверить автоответчик. Все равно в таком состоянии я работать не смогу. Я таращусь на экран телефона, пытаясь понять, что же мне, черт побери, делать. Надо бы позвонить Хоуп. Ведь все нормальные люди, попав в передрягу, обычно звонят родным и близким, правильно?

Но когда я наконец решаю позвонить, пальцы сами набирают номер Тамары.

— Привет, это я.

— Зак! Что случилось, милый?

— Ничего, если я заеду?

— Конечно! Ты приедешь к ужину?

— Вообще-то я хотел уйти с работы и приехать прямо сейчас. Погулять с Софи в парке.

— Неужели ты сбежишь с работы? — удивляется она.

— Мне это не впервой, — отвечаю я.

— Отлично, — говорит Тамара. — Правда, я что-то не припомню, чтобы ты прогуливал работу. Что происходит?

— Ничего. Просто настроение паршивое.

— И ты решил от дождя забраться в пруд?

— Чего не сделаешь за компанию, — поддакиваю я.

— Что есть, то есть, — соглашается Тамара. — Ладно, приезжай. Я постараюсь тебе доказать, что твои проблемы по сравнению с моими — еще цветочки.

— Я на это рассчитываю.

Тамара смеется.

— Мы с тобой молодцы. Встретить тебя с поезда?

— Не надо. Я возьму машину Джеда. Буду примерно через час.

— Хорошо. Я к тому времени разбужу свое чудовище.

Джед держит свой кабриолет «лексус» в гараже за углом. Охранники меня уже знают; и мама, и Тамара живут в Ривердейле, поэтому машиной я пользуюсь чаще Джеда, который давно уже никуда не ездит. Понятия не имею, почему он до сих пор не продал автомобиль и каждый месяц платит заоблачную аренду за гараж. Наверно, когда деньги не проблема, ты готов платить просто за возможность пользоваться чем-либо, мне же подобное расточительство только на руку. Прежде чем отправиться за машиной, я принимаю душ и решаю побриться. Тамара наверняка меня обнимет и поцелует в щеку, и я не хочу, чтобы от меня разило.

После свадьбы Раэль с Тамарой планировали остаться на Манхэттене, но когда родилась Софи, в квартире стало тесновато, и они купили домик в Ривердейле, примерно в миле от того места, где прошло наше детство. Раэль бы никогда в этом не признался, но ему было приятно вернуться в Ривердейл: ему казалось правильным растить дочь в родном городке. Но когда он погиб, Тамара осталась одна в чужом городе, с дочерью и ипотекой — и понятия не имела, куда ехать и как жить дальше.