Данияр Сугралинов - Кирпичи Страница 7

Спускаясь, встретил Васю. Он сделал вид, что не заметил меня, и попытался прошмыгнуть мимо.

– Василий, тебя здороваться не учили?

– Ну, здорово, сосед, – недружелюбно ответил Вася. – Куда направляешься?

– Мусор выкидывать, – сказал я, приоткрыв мешок.

– Сосед, ты что, совсем? – удивленно спросил Вася, заглянув внутрь. – Вещи то новые совсем, а ты выкидывать.

– А че с ними делать? Я их носить не буду.

– Ну, мне отдай!

– Забирай, – с радостью согласился я.

До мусорки далековато, а предложение Васи упростило задачу и сэкономило время.

– С обновкой что ли, сосед? – не удержался я.

Вася как-то косо посмотрел на меня, хотел что-то ответить, но сдержался. Взвалил мешок на плечи, сухо попрощался и пошел к себе.

В шесть утра я проснулся от неприятного попискиванья будильника. Вставать не хотелось. Кругом – темень, а в комнате – жестокий колотун. Отопления пока не дали.

Поеживаясь от холода, я сел.

В голову пришла спасительная мысль, что можно поспать еще полчаса, полутора часов на все хватит. В темноте нашарил будильник, с ненавистью выключил, перезавел его на полчаса вперед и снова включил. Потом со спокойной душой отрубился.

В полседьмого вновь в мой сон ворвался писк. На этот раз я уже решил было вставать, но тут услышал, что за окном льет дождь. «Ё-моё, да кто же в дождь бегает-то?», – подумал я, и ни капли не сомневаясь в верности решения, вновь перевел будильник на семь часов. «Ограничусь на сегодня душем», – подумал я.

К моему удивлению, в семь утра будильник не зазвонил. Он вообще не включился, потому что я его выключил в предыдущее просыпание. А проснулся я от стука за окном. Какая-то ворона упорно долбила мой карниз.

– Червей там нет, – лениво сказал я вороне и офигел.

На часах без пятнадцати девять. О, нет! На девять утра назначена планерка с генеральным во главе. Очень быстро вскочил, наспех почистил зубы и умылся, оделся в новый костюм и бегом на улицу. Так торопился, что даже забыл про новый парфюм. И лишь на улице вспомнил, что оставил дома папку с документами.

Пришлось вернуться. Пользуясь случаем, опрыскал себя туалетной водой и вновь, перескакивая через ступеньки, помчался вниз.

На улице я на секунду задумался, как добираться, на метро или на такси. Такси – это пробки, но гарантия того, что доеду я чистым и не мятым. Метро – быстрее, но ко всему это еще и давки, так что на работу могу явиться абсолютно непрезентабельным. Еще раз пожалел об отсутствии своей машины. И выбрал такси.

Таксист, усатый седой бывалый мужичок в лужковской кепке, ехал как образцовый водитель. Мечта и недостижимая цель преподавателей автошколы. Правила не нарушал, ехал не торопясь, бубнил себе под нос какие-то свои водительские байки. Лишь однажды встрепенулся, когда какой-то нахальный пацан на бэхе лихо нас подрезал.

– Что за времена настали, а? – сказал он, показывая глазами на лихача. – Никакого уважения, ни к своей жизни, ни к чужой.

– Да, – поддержал я его, – куда только гаишники смотрят?

– Да что те гаишники… Тьфу! – выразительно сплюнул таксист. – Им же наоборот на пользу такие горе-водители. Оштрафуют, да и отпустят с Богом! Хорошо, если оштрафуют…

– Вряд ли оштрафуют, – заметил я.

– А то. По-своему оштрафуют, по своему разумению, так сказать. Вон какие хари отъели, – кивнул он в сторону гибддшников. – Идет такой, пузо еле волочет.

– Ну, кушать, батя, всем хочется. Вот и крутится каждый как может. Эти могут так.

– Вон значит как ты считаешь… А я вот, милок, могу сейчас дать тебе монтировкой по башке и, значит, ограбить.

Я напрягся.

– Тоже кушать хочется, понимаешь? – продолжил таксист. – Да расслабься, ишь как вспотел сразу. Это я к примеру, так сказать.

– Пример некорректный, – облегченно сказал я.

– Это чем же некорректный-то пример? А? Они, гаишники твои, закон нарушают? Нарушают. Преступают, так сказать, закон-то. И я, вот если дам тебе по башке, да деньги отберу, тоже считай, нарушаю закон. Получается и я преступник, и они преступники. Только я предполагаю, а они, так сказать, претворяют в жизнь.

– В целом, логика верная, – сказал я, – но ведь гаишники никого не убивают.

– Ну, так и я не убиваю. Я же тебе монтировку покажу, ты мне сам деньги и отдашь. Да не волнуйся, – сказал он, кинув на меня взгляд. – Это ж я так, опять же ради примера.

– А если не отдам я сам? – возмутился я.

– А чего ж не отдашь-то, милок? Отдашь как миленький! Парень ты не боевой, это сразу в глаза бросается. Да и я не дурак, чтобы цеплять к тем, кто ответить может. Зачем мне проблемы лишние?

Минут пять ехали молча. Потом таксист прокашлялся, закурил папироску, затянулся и продолжил:

– А насчет того, что инспектора дорожные не убивают никого… Это, милок, еще как посмотреть. Сами-то они, руками своими, так сказать, может и не убивают никого. Но то, что своими действиями потакают нарушителям правил, это, значится так, факт.

– Это как?

– Уж поверь мне, милок, если правила нарушаются, то и аварии случаются. Сядет пьяный за руль, едет как умалишенный, на красный ли, на зеленый ли – ему фиолетово. Либо собьет кого, либо сам убьется, это как пить дать. А знал бы он, что за езду такую лихаческую права у него отберут – разве сел бы он пьяным за руль? И уж тем более, не гонял бы так, как это пацан на БМВ.

Остаток пути таксист молчал. Видимо, молчун по природе, он наговорился со мной на день вперед. Следующие пассажиры будут ехать в тишине.

На работу я опоздал почти на час. Как назло, на вахте сегодня сидит Жорик.

– Здорово!

– Здорово, Резвей. Опаздываем? – взглянув на часы, спросил Жора. – Так и запишем.

– Пиши-пиши. Планерка началась?

– А то! Уже час как началась, – нехорошо улыбнулся Жора. – Да ты не волнуйся, ты же у нас нынче борзый, тебе все с рук сойдет.

Препираться времени нет. Бегом поднялся к себе, снял пальто, схватил папку с планами и отчетами, перекрестился и рванул к генеральному.

В приемной сидела Маргаритка, секретарша шефа. Милая девушка, которая, наверное, единственная в офисе относилась ко мне по-человечески.

– Ой, Сережа, что же ты так опаздываешь? – защебетала Ритка. – Шеф сказал тебе домой звонить, я звоню – никто не берет. Звоню на сотовый, а тут ты сам объявляешься.

– Пробки, Ритуля, пробки, – успокаивая дыхание, ответил я. – Все там?

– Все! Без тебя начали.

Подошел к двери, отдышался, поправил галстук, и постучавшись, вошел.

– Здравствуйте, Станислав Евгеньевич! Прошу прощения за задержку.

– Сергей, здравствуй, – сухо сказал шеф.

Наш шеф, генеральный директор и учредитель фирмы, Станислав Евгеньевич Кацюба, на директора абсолютно не похож. Тем более, на директора рекламного агентства. Кацюба похож на борца, на штангиста, на братка, но не на директора рекламного агентства. Впечатление усиливали лысая бугристая голова и густые заросли бровей.

Он и был когда-то штангистом, наш Стас, как мы его за глаза называли. Штангистом успешным, победителем союзных чемпионатов. Но пришли новые времена, и Стас решил попробовать себя в бизнесе, что в принципе не удивительно. В девяностые многие пришли в бизнес. Не все смогли выжить, не все смогли пробиться. Стас смог.

Шеф обладает живым умом, рассудительностью, любовью ко всему новому. Выделенка у нас появилась одной из первых в городе, а сотовые телефоны были выданы сотрудникам, когда цены на них достигали заоблачных высот. Стас никогда не жалел денег на семинары, на наше обучение, на новейшую технику. Да и вообще, к нам шеф относился как к партнерам по команде, а не как к наемным сотрудникам.

Так что я удивился, когда он сказал:

– Сергей, думаю нужды в твоем присутствии на сегодня нет. По вашим проектам уже отчиталась Лидия Романовна. Ты можешь идти.

Фрайбергер победно улыбалась. Во рту у меня пересохло, но я нашел в себе силы попрощаться. Ни на кого не глядя, вышел из кабинета.

Понедельник, конечно, день тяжелый, но жизнь я сам себе осложнил, это факт.

Кирпич шестой

После того, как меня с позором попросили уйти с планерки, я с тяжелым камнем на сердце подходил к нашему кабинету. Ватные ноги, пересохшее горло, руки дрожат. Перед дверью выронил папку, и из нее посыпались отчеты и графики. Когда я аккуратно, стараясь не помять страницы, собирал все обратно в папку, услышал за дверью оживленный разговор. Обо мне.

Первая мысль – как ни в чем не бывало, войти в кабинет. Ведь подслушивать нехорошо. Нехорошо так же, как и читать чужие письма. Подло. Но потом стало любопытно. Никогда не помешает узнать истинное отношение окружающих к тебе. А потому, я очень тихо подкрался на корточках к двери и стал слушать. Пару выпавших страниц оставил на полу, на случай, если кто-то увидит меня в таком положении, будет возможность объяснить свое положение. За дверью слышался голос Панченко:

– … обнаглел он совсем! Заметили, как он разговаривает теперь? А ходит? Ходит, словно кол проглотил.