Дмитрий Билик - Фортификатор Страница 7

— Добрый день, — поздоровался я.

— Так вы, значит, и есть тот самый сотрудник ВПС?

— Судя по всему, бывший, — поддакнул сынок, но под гневным взглядом отца быстро стушевался и замолчал.

— Да, Ревякин Андрей Михайлович, капрал Воздушно-патрульной службы 43 отдела второго доминиона, — шестой или седьмой раз за сегодня отчитался я.

— Ну что же вы, капрал, — укоризненно склонил голову на плечо министр, — поспешили, мальчику чуть руку не сломали.

Я хотел съязвить, что по тем документам, которые прочитал, выходило, что мальчишка после всех зафиксированных побоев вообще должен быть трупом, но сдержался.

— Сожалею, — выдавил я из себя.

— Мне стоило больших усилий вовремя замять это дело, — рассуждал вслух Меркулов. — Знаете ли, человеку на моем месте скандалы не нужны. Надеюсь, вы сожалеете о случившемся?

— Ваш сын пытался изнасиловать девушку, — смотря под ноги, ответил я.

— Попытка не пытка, — рассмеялся Меркулов. — Думаете, я не знаю, какого оболтуса вырастил? По-хорошему, выслать бы его куда-нибудь в четвертый или пятый доминион…

— Папа! — вскинулся Игорь.

— Но куда там, — отмахнулся от него министр. — Жалко, какая-никакая, а кровь. Что до той девчонки, так она теперь будет как у Христа за пазухой. Вы уж поверьте. Но вот с вами нужно что-то решать.

— Я прошу прощения за свой поступок, — я через силу выдавил из себя всю ночь репетированную фразу и покраснел, как школьник.

— Игорек, видишь, Андрей Михайлович все осознал. Хочет снова стать полноценным членом общества.

— Пусть встанет на колени.

Министр открыл было рот, чтобы ответить сыну, но тут же беззвучно закрыл. Мальчишка вскочил на ноги и в два прыжка оказался около меня. Его бледное худое лицо исказилось от гнева, в уголке рта собралась слюна, глаза блеснули безумным огнем.

— На колени, сука, и тогда, может быть… Может быть, я позволю тебе жить.

Я всегда считал себя достаточно спокойным и уравновешенным человеком. Как до этого момента, так и после. Но в тот момент черная пелена гнева затмила глаза. Я искренне не понимал, что должно было в этом мире сгнить окончательно, раз я стою сейчас здесь, а передо мной молодой испорченный мажор, диктующий условия. Недоумевал, почему сейчас должен извиваться ужом перед этой мразью, которая младше меня почти вдвое. Не осознавал, с какой стати рука почти без размаха вдруг ударила сопляка в скулу, да так хорошенько, что у того что-то хрустнуло.

Сын министра сел на задницу, держась за лицо и удивленно поглядывая, то на меня, то на отца. Он был обескуражен и ошеломлен. Мальчика посрамили на глазах у самого самодержца, всесильного и никогда не дающего свое чадо в обиду. Пацан за всю жизнь не научился хорошему поведению, и теперь жизни пришлось учить его.

Бывают моменты, которые мы вспоминаем через десятки лет так же четко, будто они случились вчера. Я стоял и записывал на подкорку плаксивое выражение глаз Меркулова-Младшего, его совсем детское всхлипывание, дрожащие тонкие губы. Секунда, две, три. Удар последовал настолько сильный, что у меня перехватило дыхание. Дворецкий подобрался тихо, будто раньше служил правительственным шпионом. Кулак пару раз уверенно прошелся по печени, не спасли даже мои толстые бока, и локоть упал на позвоночник, как большой башенный кран на землю.

Уже на полу, с заломленными руками и видя лишь лакированные туфли министра у самого носа, я услышал голос, который определил мою судьбу.

— Самое плохое в человеке — непредсказуемость. Сейчас он клянется в верности, а завтра сносит плазмоганом тебе голову. Ты сам все решил для себя, Андрей Михайлович. Уведи его, Костя.

Обычно по пятницам после работы мы с мужиками собирались выпить в кабаке на сорок третьем уровне четвертого сектора. Народу там собиралось всегда много, но доблестным впс-никам место всегда находилась. Первый сержант Куреев дружил с владельцем заведения, а остальные этим беззастенчиво пользовались.

Как только я вошел в место сбора игроков кантона Горный9 (название благополучно подсказал планшет, а вовсе не Рамирес), меня посетило легкое дежавю. Те же столы из затемненного под дерево плексигласа, стилизованные лавки, специально искривленные, стойка с человеком, а не роботом. Контингент, конечно, другой: за несколькими столами сидели недобро посматривающие пехотинцы (странно, с каких пор НПС стали отыгрывать жизнь игроков), а вот за ближайшим разместилась разношерстная компания.

Я внимательно осмотрел четверку: два мальчика и две девочки. Хотя это я условно. Крепкая женщина в ранге генерал-лейтенанта с изображением имперского двуглавого орла. Я про себя даже невольно улыбнулся, продолжая рассматривать незнакомку. Высокая крепкая грудь, которую не мог скрыть даже военный комбинезон, правильные черты лица, волосы до плеч и сила во взгляде, которую невозможно было скрыть.

Дальше по званию шли двое из ларца, кстати, действительно похожие как две капли воды, даже звания одинаковые — полковники. Хотя судя по сгорбленным фигурам и неуверенным взглядам, ребята не служили. С другой стороны, как много тут вообще людей, которые имели реальный военный опыт или службу в силовых структурах? На братьев даже внимания не обратил, несмотря на звания — массовка, которой можно управлять, стоит лишь показать свою власть.

Последней оказалась смазливая девчонка: высокая, с большими глазищами, возле такой всегда трется толпа грязных мотолетчиков. И всего лишь капитан первого класса. Эмблемы на груди так вообще нет, вместо нее пустой белый ромб.

— Знакомьтесь, Фортификатор, Андрей, второй доминион, — точно старый знакомый хлопнул по плечу Рамирес, чем заслужил мой неодобрительный взгляд.

— Рина, — крепко пожала мне руку генеральша, — ник Барбадоса, первый доминион.

Все интереснее и интереснее. Но вслух сказал подчеркнуто вежливое:

— Очень приятно.

— Виллиан, Геймор, — одновременно вскочили близнецы и, мешая друг другу, протянули руки. — Игровые ники Анод и Катод. Восьмой доминион.

— Восьмой? Разве он существует?

— От нас мало что осталось после завершения войны, — начал Виллиан. Видимо, он был старшим. — Да, жить непросто, поэтому мы в игре. Это единственный шанс выбиться в люди. Если откровенно, здесь всяко лучше, чем дома.

Я сочувственно кивнул. Восьмому доминиону, ранее южной части Северной Америки, досталось больше всего. Если честно, первый раз слышу, что там вообще есть люди. Думал, что территорию определили чисто формально, но оказывается, живут. Или хотя бы пытаются.

— Мейн, третий доминион, — ожила смазливая капитан. — Ник Барбара.

— Ну вот и познакомились, — потер руки Рамирес. — Андрей, присаживайся. Вот и прибыло в нашем полку.

— Маловато для полка, — улыбнулся я. — Так понимаю, все играют со второй эпохи?

В ответ утвердительные кивки, только Барбара опустила голову.

— Мейн с первой эпохи, с самого начала, уже четвертый год.

Вот теперь мои глаза превратились в круглые фары первых флайеров-копеек, получивших такое прозвище за свою низкую стоимость. Капитан первого класса за три полноценных года игры. Чем же это заниматься надо?

— Внешность у меня такая, — развела руками Барбара, но в глазах мелькнули слезы и продолжать она не смогла.

— Женщин в игре мало, — объяснила Рина. — И все мужики стараются… Помочь. Иногда сильно навязывая свою помощь. Сама через это прошла, поэтому знаю, о чем говорю. Мне вот только хватило сил отстоять себя, а Барбара уже четвертый год слоняется по разным кантонам.

— В смысле? — не понял я.

— Появляется в округе красивая девочка, ее сразу пытаются склонить к определенной манере поведения. А если она вдруг не хочет разделять ложе, то начинаются набеги на форт с грабежами и поджогами. Как ты понимаешь, так очень трудно развиваться и расти.

— И так ты оказалась здесь, — подытожил я.

— Боюсь, что ненадолго, — совсем по-детски вытерла нос ладошкой Мейн. — Шарух, правитель нашего кантона, уже проявлял ко мне нездоровый интерес.

— Я вот одного не пойму, вас пять человек, неужели нельзя собраться и вместе вынести этого урода вперед ногами?

— Думаешь, мы не пытались? — вмешалась Рина. — Ты правильно заметил, нас пятеро. А было восемь. Еще до того, как здесь появилась Мейн. Шарух разрушил все, а потом нападал на новые форты, стоило им появиться после возрождения игроков. Успокоился лишь, когда они переселились в соседние кантоны.

— Сколько у Шаруха фортов в прямом подчинении?

— Четырнадцать, — хмуро ответил Рамирес. — Большинство из них наши. Одно из его условий.

— Это и хорошо и плохо. Конечно, четырнадцать фортов — это четырнадцать потенциальных армий, которые в случае неудачи обрушатся на ваши головы. Но тут есть нюансы. Во-первых, уничтожая вас, он ослабит себя, теряя подчиненных. Во-вторых, вы все будете знать, какие именно войска от него находятся в вашем форте. В-третьих же… Если мой план удастся, то никому не придется защищаться.