Мартин Эмис - Ночной поезд Страница 7

– Ас какой стати она должна гасить сигарету?

Толстяк озирается, ищет табличку, чтобы ткнуть пальцем – и не находит.

– Видите стеклянную дверь, – говорит Сильвера, – за которой старые меню сложены?

Человек озадаченно поворачивается в ту сторону.

– Там зал для некурящих. И там вы сможете дышать полной грудью.

Бедняга плетется за перегородку, а мы продолжаем курить и пить кофе. Послушай, говорю, не могу припомнить: я сама-то по молодости к тебе не приставала? Сильвера призадумался и отвечает, что да, было дело, пару раз съездила по морде.

– Четвертого марта, – я резко сменила тему, – ведь это О'Бой ездил к Трейдеру, верно?

В тот вечер детектив Олтан О'Бой отправился в кампус, чтобы известить о случившемся профессора Трейдера Фолкнера. Вообще-то, Трейдер и Дженнифер жили вместе, но по воскресеньям он уезжал к себе, в квартиру при университете. О'Бой загрохотал кулаками по профессорской двери примерно в 23:15. Трейдер был уже в пижаме и домашнем халате. Услышав трагическое известие, повел себя недоверчиво и даже враждебно. Представьте себе картинку. Двухметровый верзила О'Бой в спортивной куртке, с «магнумом» на боку, смахивающий больше на гориллу. И университетский профессор в домашних тапочках, обзывающий его «лжецом» и «негодяем» и размахивающий жалкими кулачками.

– Точно, – подтвердил Сильвера. – О'Бой и привез его в город. Знаешь, Майк, я всяких придурков видел, но этот профессор им сто очков вперед даст. У него очки такой толщины, что никаких телескопов не надо. Сидит на скамье в коридоре и слезы по физиономии размазывает, а на локтях, прикинь, кожаные заплатки. Урод долбаный.

Спрашиваю: он тело видел?

Видел, отвечает Сильвера. Предоставили ему такую возможность.

Ну?… – спрашиваю.

Подошел, наклонился было. Но обнимать не стал.

А что говорил?

Все причитал: «Дженнифер… О, Дженнифер, что же ты наделала!»

– Детектив Сильвера?

Это Хосни: сообщил, что звонит Овермарс. Сильвера поспешил к телефону, а я собрала все, что мы разложили на столе. Таким образом дала ему на разговор ровно минуту, а потом подошла и остановилась рядом с телефоном.

– Ну, – говорю, – сколько там жмуриков с тремя пулями в голове?

– Да немало. Целых семь случаев за последние двадцать лет. Но это не предел: есть один суицид и с четырьмя пулями.

Уходя, мы мельком поглядели, что делается за стеклянной дверью, в закутке для некурящих. Нахохлившийся толстяк сидел там в полном одиночестве. Его так и не обслужили, и он вконец извелся. Видать, чуял подвох.

– Прямо как полковник Том. Он тоже не в ту секцию попал, – буркнул Сильвера. – Кстати, чуть не забыл: из тех самоубийц пятеро – женщины. Не зря говорится: парень девушку любил – парень девушку убил. Парня девушка любила – и сама себя убила. Вот так-то, Майк.

10 марта

Суббота. Решила на всякий случай с самого утра пройти по Уитмен-авеню, примерно полквартала. Теперь это вполне безопасное место. Анклав интеллигенции на границе двадцать седьмого округа: на Волстед-стрит расположена старая университетская библиотека, а на Йорк-стрит – факультет бизнеса. В американских городах издавна принято размещать учебные заведения в социально взрывоопасных зонах (да-да, так оно и есть, если кто не верит). Десять лет назад обстановка на Волстед-стрит вызывала в памяти Сталинградскую битву. Сегодня здесь не увидишь ни одной подозрительной личности. Лишь кое-где остались заколоченные дома и выжженные пустыри. Трудно сказать, куда делись преступники. Скорее всего не выдержали экономического спада.

Шагаю под раскидистыми кронами вязов от одной двери к другой. Это не Оксвилл и не Дестри: там бы меня просто послали куда подальше. Здесь – совсем другое дело: жители очень словоохотливы, но никто ничего не видел и не слышал, и вообще они с трудом припоминают вечер четвертого марта.

Захожу в самый последний дом. Да, кто бы мог подумать. Под конец меня ждет удача – в облике девчушки с розовыми бантами и в белых гольфах. Сильвера бы сказал: хоть стой хоть падай. Но тут все без дураков, без всякого там кетчупа. Дети вообще много чего примечают, у них взгляд еще не замылился. А мы только и видим вокруг одно дерьмо.

Сначала я, конечно, принялась расспрашивать мать, а та вдруг возьми да и скажи:

– Надо бы вам поговорить с моей дочуркой. Софи! Иди домой! Купили ей новый велосипед – теперь не дозовешься. Она где-то поблизости, я ее далеко не отпускаю.

Прибегает на кухню эта Софи. Опускаюсь перед ней на корточки.

Вспомни, малышка, это очень важно.

– Да, знаю дом сорок три. Там еще вишня растет.

Подумай хорошенько.

– Это когда у меня цепь слетела? Когда я велик не могла починить?

Ну, ну, давай дальше, милая.

– Когда еще оттуда дядя вышел?

Ты его запомнила, детка? Как он выглядел?

– Бедный.

Почему ты так решила? Он был бедно одет?

– У него заплатки на рукавах были.

Я на мгновение запнулась. Заплатки на локтях. Похож на бедного. В точку попала – я же говорю, дети до черта всего подмечают.

Ай да умница! А какое, по-твоему, у него было настроение?

– Он был какой-то сердитый. Я сперва хотела попросить, чтобы он мне цепь поправил, а потом побоялась.

Вскоре я уже прощалась с обеими:

– Спасибо, малышка. И вам спасибо, мэм.

Когда я вот так хожу из дома в дом, одетая в куртку и черные джинсы, и на меня из окон смотрят женщины, – не могу представить, что они обо мне думают. Может, просто лениво размышляют: чем такая здоровущая баба занимается? Не иначе как русская. То ли грузовик водит, то ли шпалы укладывает. Зато мужчины мгновенно понимают, кто я такая. Потому что я смотрю на них в упор, не отводя взгляда. Это первое, чему должен научиться любой патрульный, – смотреть на людей в упор. Прямо в глаза. Когда я начала работать под прикрытием и стала ходить в штатском, мне пришлось специально тренироваться, чтобы избавиться от этой привычки. Потому что никто из женщин – будь то кинозвезда, медсестра или глава дипломатической миссии – не смотрит на мужчин так, как полиция.

Вернувшись домой, нахожу с десяток сообщений от полковника Тома – за последние дни я к этому привыкла. Он всеми силами старается вывести Трейдера на чистую воду. Хотел пришить ему неуравновешенность и приступы ярости, но смог лишь установить, что тот пару раз ссорился со своими домашними, да еще лет пять назад повздорил с кем-то в баре. Рокуэлл припомнил какие-то случаи, когда Трейдер не совсем галантно вел себя с Дженнифер. Вроде того, что не стал бросать в лужу плащ, чтобы она смогла пройти, не замочив ноги.

Полковника Тома явно повело не в ту сторону. К сожалению, он сам себя не слышит. Нарушение этикета – еще не доказательство преступных намерений.

– Как собираешься действовать, Майк?

Я рассказала. Он сначала замялся, но потом в общих чертах одобрил мои планы.

Если у суда присяжных остается открытым вопрос о женщинах на полицейской службе, то остается открытым и вопрос о Тоубе. Несмотря на то что прошло уже столько времени, присяжные в который раз требуют стенограмму судебного заседания.

В данный момент Тоуб сидит в другой комнате и смотрит запись телевикторины – одной из тех, где участникам велено прыгать, вопить, улюлюкать и хлопать друг друга по спине, когда они зарабатывают очко. На каждый вопрос предлагается несколько ответов, причем таких, которые основаны не на фактах, а на домыслах. Участники должны говорить не то, что думают они сами, а то, что, по их мнению, думает большинство с улицы.

Я подошла и присела на необъятное колено Тоуба. Посмотрела минут пять. Взрослые люди ведут себя как малолетние дебилы. Их спрашивают: по мнению американцев, какой завтрак наиболее популярен среди американцев? Кукурузные хлопья? фу, как скучно. Неправильный ответ! Так считают только двадцать три процента американцев. Кофе с гренками? Йес! Правильный ответ!

По мнению американцев, какой способ самоубийства наиболее популярен среди американцев? Снотворные таблетки. Уууу! Йес!

По мнению американцев – где находится Франция? В Канаде. Это победа!

11 марта

В воскресном номере «Таймc» опубликован некролог. Краткий и обтекаемый. Чувствуется, что полковнику Тому пришлось использовать все свое влияние, чтобы пресса не раздула дело.

Некролог содержит лишь скупые биографические сведения и туманное упоминание о том, что «причина смерти пока не установлена». Рядом помещена фотография. Когда она сделана, лет пять назад? Дженнифер улыбается по-детски безмятежной улыбкой. Будто обрадована хорошей новостью. Впервые увидев снимок такой девушки – восторженный взгляд, короткая стрижка, открывающая нежную шею, красивый овал лица, – можно предположить, что он выбран для объявления о помолвке. Но никак не для некролога.

Доктор Дженнифер Рокуэлл. Даты жизни и смерти.