Кингсли Эмис - Старые черти Страница 7

3

Питер ездил на автомобиле «моррис-марина» старомодного желтовато-оранжевого цвета, который оживляли разбросанные кое-где островки ржавчины. Чарли молча занял место рядом с водителем, Малькольм сел сзади, что при его длинных ногах оказалось непросто — Питер отодвинул свое кресло далеко назад, иначе живот не помещался за рулем. Половину заднего сиденья занимали деревянные ящики с картошкой, пореем, петрушкой и брюквой, которую выкопали на огороде только сегодня (или неделю назад и с тех пор не трогали). Из ящиков сыпалась земля и мелкие камешки. Повсюду лежали пустые упаковки из-под бумажных салфеток, засаленные тряпки для протирки окон, потрепанные технические инструкции, чертежи, толстые пачки каких-то бланков, на вид давным-давно устаревших, издательские проспекты, а еще — баночка от конфет, обертка от печенья и несколько брошюр о похудении. Питер завел машину, и из-под его кресла выкатилась бутылочка без крышки — надо думать, когда-то в ней был диетический тоник.

Малькольм поднял с пола брошюрку и начал читать. Ему в некотором роде хотелось спрятаться — на случай если разговор вновь пойдет о Рианнон. Еще Малькольм интересовался вопросами питания. Его собственный рацион представлял собой компиляцию из нескольких диет, зачастую не сочетающихся друг с другом. Например, две кружки пива в день, которые, как он считал, необходимы для работы кишечника, требовали уменьшения количества калорий, что, в свою очередь, привело бы к дефициту клетчатки. Никогда не знаешь, что они там напридумывают в этих новомодных диетах. Да и вообще читать сейчас особенно нечего.

Вскоре Малькольм понял — с выбором чтения он промахнулся, хорошо хоть минут пять скоротал. Автор брошюры начал с того, что исключил все спиртное, кроме небольшого бокала сухого белого вина примерно раз в год, затем, проявив недюжинное воображение, составил необыкновенно подробный список всего вкусного и все запретил. Непонятно, кто может выдержать такую диету. Достаточно одного взгляда на старину Питера, обсуждающего с Чарли цены на недвижимость в Бофое, и сразу поймешь, что он за всю жизнь ограничивал себя в еде и выпивке разве что пару часов. Интересно, зачем он вообще читает или как минимум покупает книжонки о диетах? Наверняка чтобы чувствовать себя добродетельным, не вкладывая ничего, кроме денег. Или чтобы строить планы — как человек, который рассматривает рекламные проспекты экзотических путешествий. Нет, скорее как любитель почитать о полярных исследователях, питающихся снегом, мхом и кожаными ботинками. О пытках в плену у краснокожих.

Малькольм замечтался. В детстве он специально думал о школе и уроках, чтобы отогнать мысли о развлечениях или праздниках, и только потом погружался в сладостное предвкушение с головой; вот и теперь проблемы Питера уступили место воспоминаниям о Рианнон. Увы, они сохранились в памяти гораздо хуже, чем «Lettres de mon Moulin»[6] или игра южноафриканцев в Глостере, на которую его водил дядя-священник.

— До чего же он бесхарактерный! — заметил Питер, высадив Малькольма у ворот дома. — Хороший парень, согласен, но слабак!

— Это уж точно, — согласился Чарли.

— Бьюсь об заклад, что он указывает месяц и год на корешке каждого чека.

— Ага, и сумму пенсов всегда пишет прописью.

— И отправляет купоны с упаковок, чтобы получить в подарок графин и сэкономить три пятьдесят.

— Нет, думаю, это уже перебор. Но готов поспорить, что он смотрит по телевизору документальные фильмы.

— На валлийском. — Питер говорил с неподдельной злобой.

— Еще я уверен, что при ходьбе он размахивает руками.

— На новом телеканале теперь показывают борьбу на валлийском, слышал? Как ни странно, почти то же самое, что и на английском, только рефери ведет отсчет по-валлийски: ун-дау-три… А потом эти придурки кричат на всех углах, что аудитория валлийских передач значительно выросла. До четырех тысяч двенадцати человек.

— Комментировать тоже должны на валлийском.

— Несомненно. Кстати, тебе не показалось, что у Малькольма когда-то были, скажем так, отношения с Рианнон?

— Похоже на то, — снова согласился Чарли. — Но он особо не распространялся.

— Судя по его словам, она ему нравилась. Вот только интересно, когда это было?

— Прямо перед твоим приходом он выдал восторженную тираду, восхваляя достоинства Рианнон. Впрочем, как я уже сказал, ничего определенного. Подозрительно, да?

— Хм. Неопределенность можно расценивать по-разному. Либо он Рианнон и пальцем не трогал, но хочет, чтобы мы подумали обратное, либо между ними что-то было, но он по какой-то причине это скрывает и ведет себя так, словно ничего не было. Не забывай, он ведь тоже валлиец.

— Господи, Питер, после этого анализа тебя бы уж точно не приняли за валлийца. И вообще я уверен, что Малькольм не из той породы.

— А есть другая порода валлийцев? Вообще-то у меня…

Внезапно Питер замолчал, как будто ничего и не говорил. Он сидел в напряженной позе, сгорбив плечи и вытянув во всю длину руки и ноги, но лишь едва доставал до руля и педалей. Спустя мгновение Питер бросил косой взгляд на Чарли, хотя обычно смотрел в упор; впрочем, возможно, он просто отвлекся, пока тормозил у Солт-Хауса. Заворчав от напряжения, он еще больше подался вперед, прижав свой огромный живот, и включил «дворники» — моросил мелкий дождь.

— Конечно, теперь точно не скажешь, было ли у нее что-нибудь с тем или иным парнем, — задумчиво произнес Чарли. — Пусть даже и с юным Малькольмом. С него станется…

— Видишь ли, Чарли, я сам встречался с Рианнон. Да ты наверняка знаешь.

— Знаю.

— Не удивлюсь, если тебе известно еще кое-что. После той истории я выглядел не в лучшем свете, да и, честно говоря, действительно вел себя не лучшим образом.

Немного помолчав, Чарли заметил:

— Ну, мы все не…

— Может, и не настолько плохо, как вообразили некоторые, но и не слишком хорошо. Весьма нехорошо. В общем, новость о том, что Рианнон возвращается, для меня как гром с ясного неба. Само собой, я буду держаться от нее подальше.

— Вовсе не обязательно, после стольких-то лет!

— Нет-нет, тогда много чего произошло… Потом расскажу. Сейчас я всего лишь прошу тебя о поддержке. И дело не только в ней. Я говорю об Алуне.

— Да, еще и Алун.

— Не хочу пока вдаваться в подробности, но, думаю, ты представляешь, каково мне сейчас. По крайней мере отчасти.

— Представляю. А ты, наверное, понимаешь, что чувствую я, — сказал Чарли. Его тон и взгляд не оставляли сомнений — речь идет о том, что все знали, но предпочитали при нем не обсуждать.

— Безусловно, — подтвердил Питер с едва уловимой теплотой в голосе. — А Софи… э-э-э… Софи что-нибудь говорила? Там ведь не было ничего серьезного?

— Насколько я знаю — нет, и Алун был не единственный. Хотя, честно говоря, хватает одного Алуна. Предполагалось, что все прошло еще до меня, по крайней мере то немногое, что между ними было, но опять же… В общем, лет пять-шесть назад, когда он приезжал сюда по делам, мне позвонили из магазина — нигде не могли найти Софи. А потом я случайно узнал, что его в это время тоже никто не видел. Возможно, просто пустяк, совпадение. К тому же ничего больше и не было. Но не это главное, проблема в чертовых побочных эффектах. Алун по ним мастер. Самый безобидный пример — донельзя провокационные стихи.

— Согласен. Ей-богу, согласен! Помнишь, какой спектакль он устроил на службе по Бридану? В церкви Святого Иллтуда, если не ошибаюсь.

— Да, а что он говорил! «Гуай ох,[7] я недостоин восхвалять его», — и все в том же духе.

— Вот тут он прав!

— Думаешь? А по-моему, Алун — самая подходящая кандидатура.

— Ладно-ладно, согласен. Так когда, ты говоришь, они приезжают?

— Еще не сейчас, месяца через два. Ты не мог бы высадить меня у «Глендоуэра»?

— Конечно. Что сказать Софи?

Питер ехал к Норрисам — забрать жену после приема с кофе, который устраивала хозяйка дома.

— Скажи, что оставил меня у «Глендоуэра». Вряд ли она удивится.

Они добрались до места, и Чарли пригласил Питера пропустить по стаканчику, но Питер сказал, что спешит, и Чарли пришлось одному идти в «Глендоуэр», полностью — «Таверна Оуэна Глендоуэра» (и никаких, Боже упаси, Овайнов Глиндуров[8]).

Будучи совладельцем заведения, Чарли недолго оставался в одиночестве, к тому же в баре, где предусмотрительно подавали семнадцать сортов шотландского виски, он встретил парочку знакомых по Совету графства и уже через несколько минут дошел до кондиции.

4

На стеклянном столе возвышались две полуторалитровые бутылки из-под итальянского сухого вина «Соаве супериоре», рядом стоял поднос с чашками — в некоторых еще оставался недопитый кофе. В просторной гостиной Софи Норрис висел густой сигаретный дым, гостьи оживленно беседовали, разбившись на группки. С истинно валлийской пунктуальностью многие дамы заявились ровно в одиннадцать или чуть раньше и ничего не пропустили. С кофе и печеньем, придающими этим встречам определенную законность, покончили быстро — кто-то проглотил угощение, словно обязательный бутерброд перед тортом, а кто-то едва попробовал или вообще отказался, — и уже через двадцать минут приступили к основному действу: откупорили вино и наполнили бокалы. Само собой, все пили с разной скоростью, хотя некоторые явно успели приложиться к «Соаве» или, может, «Фраскати», где-нибудь в другом месте. В конце концов, это всего лишь вино.