Линор Горалик - Мартин не плачет Страница 7

— Будь вежливее, Лу, — продолжила Ида. — Мартин, поинтересуйся, пожалуйста, как Эразм оказался в нашем доме.

— И в самом деле, — удивился Мартин, — ты откуда взялся?

— Я здесь жил, — сказал хомячок, — до вас. До переезда вашей семьи здесь жили Томпсоны. Я был куплен в подарок мальчику Патрику. Тогда ему было пять лет.

— Я полагаю, что мальчик Патрик может что-нибудь помнить, — задумчиво сказал Мартин. — Марк, мы сможем найти тех, кто жил в этом доме раньше?

Глава 4

— Простите, — сказал молодой человек, — у меня никогда не было хомячка.

Марк растерялся. Они с Идой довольно долго трудились, пытаясь вычислить, куда мог шестнадцать лет назад переехать мальчик по имени Патрик. Им даже пришлось обратиться в специальное учреждение, сотрудники которого иногда могли сообщить, где живет тот или иной человек. Наконец, девочке Дине пришла в голову идея обратиться к своей бабушке. Бабушка очень много лет жила в той самой квартире, которую теперь занимали Дина, ее папа и мама и Динина кошка Алиса. В молодости бабушка была невероятной красавицей и танцевала на столиках в очень большом и дорогом ресторане, где в нее влюбился один австралийский джентльмен. Бабушка отвергла джентльмена и вышла замуж за Дининого дедушку, который танцевал на столах в другом очень большом и дорогом ресторане. Но австралийский джентльмен продолжал любить бабушку всю жизнь. Он посылал ей фотографии маленьких коал, которых изучал в своем институте, обещал подарить бабушке настоящего кенгуру и писал ей письма каждый день на протяжении целых пятидесяти двух лет. Эти письма занимали весь подвал дома, где жила семья Дины, — стояли там в специальных коробках, которым были не страшны мыши и сырость. Иногда бабушка спускалась в подвал и наугад вынимала из какого-нибудь ящика письмо австралийского джентльмена — с нарисованным на марке кенгуру и со странным овальным штемпелем. Бабушка перечитывала старые письма с удовольствием, хотя каждый день получала от австралийского джентльмена новые. Наконец, австралийский джентльмен пригласил бабушку и дедушку Дины праздновать золотую свадьбу к себе, в Австралию. Бабушка и дедушка уехали всего на две недели, а потом позвонили и сказали, что останутся еще на недельку, а потом позвонили еще раз и сказали, что они совершенно счастливы и совсем не хотят уезжать. Теперь бабушка и дедушка писали письма Дине, а также ее маме и папе, присылали фотографии коал и открытки с кенгуру, а также напоминали о вреде курения и о том, что, уходя из квартиры, нужно выключать электроприборы. Сама бабушка ни разу в жизни не забыла выключить электроприборы, у нее вообще была прекрасная память, а кроме того, она всегда знала все обо всех. Дина справедливо решила, что и о Патрике бабушка наверняка что-нибудь знает. В отправленной Диной телеграмме было написано: «МИЛАЯ БАБУШКА ЗПТ КТО ТАКОЙ ПАТРИК И ГДЕ ОН ЖИВЕТ». И бабушка, конечно, все поняла. Она ответила: «МАЛЬЧИК С ЖЕЛТЫМ ВЕЛОСИПЕДОМ ЗПТ УЛИЦА ПРОДОЛЬНАЯ ДОМ ШЕСТЬ ВЫПЛЮНЬ ЖВАЧКУ ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ БАБУШКА.»

Получив телеграмму, Дина смущенно выплюнула жвачку. Через час вся компания уже выбиралась из машины перед небольшим синим домом на Продольной улице, — правда, Мартина с больным горлом пришлось оставить дома, что вполне устраивала Иду: она не любила оставлять ассертивных мертвых хомячков без присмотра.

— Я надеюсь, что он не доберется до газового вентиля в наше отсутствие. — Нервно сказала она.

— Мартин за ним присмотрит, — отозвался Джереми. — А вообще… вообще тут что-то не так. Он живет в нашем доме уже шестнадцать лет, верно? Если бы он хотел добраться до газового вентиля, он бы давно добрался.

— Да и вообще, — оживился Марк, — нет, правда. Ему же не обязательно нужно, чтобы его кто-то видел, для того, чтобы нам вредить? Большинство привидений вообще никто не видит, а они вытворяют черте что.

— Воруют плюшки, — вставил Джереми.

— Какие плюшки? — удивилась Ида.

— Не знаю, всплыло откуда-то, — Джереми пожал плечами. — Словом, да, что-то в этом есть. У меня такое впечатление, что он не очень вредное привидение.

— Я на всякий случай как следует завязал вентиль полотенцем, — сказал Лу.

— Хороший мальчик, — сказала Ида и позвонила в дверь.

И вот теперь молодой человек по имени Патрик, который когда-то наверняка был тем самым мальчиком с желтым велосипедом, вежливо, но твердо говорил:

— Простите, но у меня никогда не было хомячка.

— Эразм, — сказал Марк, — его звали Эразм.

— Извините, — раздраженно сказал молодой человек, — но если бы у меня был хомячок, я бы наверняка об этом помнил, разве нет? Вы, наверное, ищете другого Патрика.

— Но у Вас был желтый велосипед? — в отчаянии взмолилась Дина. — И Вы жили в Доме С Одной Колонной?!

— Да, — ответил молодой человек, несколько растерявшись. — Но хомячок… Нет, у нас была клетка, это я помню. Но хомячка в ней не было.

— Клетки для хомячков очень редко бывают без хомячков, — с укором сказал Лу.

— Извините меня, — возмущенно сказал молодой человек, — но я вообще не обязан разговаривать с вами о каких-то незнакомых хомячках шестнадцатилетней давности. Я должен отправляться в клуб, простите, пожалуйста. Всего доброго.

И с этими словами молодой человек закрыл перед ними дверь.

Глава 5

— Ну что, — сказал Мартин, встав на задние лапы и уперев передние в бока, — будешь прорываться к вентилю? Или, может, перемешаешь все крупы в шкафу посредством телекинеза, или выпустишь пух из подушек, ты, креативный?

Сейчас Мартин был довольно большого размера — потому что он, конечно, бодрился, но на самом деле от присутствия мертвого хомячка ему делалось довольно-таки не по себе. Он попытался для пущей внушительности обойти мертвого хомячка, сидящего на ковре, со всех сторон, но хомячок поворачивался следом за ним, и так они нарезали несколько кругов мордой к морде. Наконец у Мартина закружилась голова, он присел на ковер рядом с Эразмом и ослабил водочный компресс на шее. Эразм поморщился.

— От тебя так пахнет, что хоть закусывай, — недовольно сказал он.

Мартин молча погрозил мертвому хомячку кулаком.

— Щас как нагоню на тебя ужасу, будешь знать, — вяло сказал Эразм. За последний час его напористость несколько улетучилась, и Мартин гордо приписал это собственной строгости в отношении новоявленного привидения. — Уж это-то я умею. Видел бы ты воров.

— Каких воров? — удивился Мартин.

— А были тут, — раздраженно сказал мертвый хомячок. — Что, думаешь, за шестнадцать лет в эту квартиру ни один вор не повадился? Вадились, и еще как. Только против меня не попрешь. Залезут, скажем, в окно, а я как напущу ужасу. Есть такая техника, ну, долго объяснять. Они как поежатся, а потом один другому и говорит: «Слушай, что-то с этим домом не так. А ну-ка давай рванем отсюда!». И тю-тю.

— Ух ты, — искренне восхитился Мартин. — Значит, ты сторожевое привидение!

— Сам ты сторожевой, Шарик, — огрызнулся Эразм. — Если бы я хотел, тут бы камня на камне не осталось. Буквально. Я могу кирпичи двигать — тока так, за нефиг делать. Потолок на кухне помнишь?

Потолок Мартин помнил, это была очень плохая история. В один прекрасный день из кухни донесся страшный грохот, и сбежавшаяся семья обнаружила, что часть потолка обрушилась на плиту, прямо туда, где еще десять минут назад стояла Ида. Потолок, конечно, починили и укрепили, но при воспоминании об этой истории Мартину каждый раз делалось не по себе. Он даже прилег на ковер от минутной слабости, и снова Эразм очень быстро повернулся так, чтобы сидеть к Мартину лицом. На секунду Мартину показалось, что со спиной у хомячка что-то не так, но история о потолке сейчас интересовала его больше.

— Ну вот, я этот потолок полчаса удерживал, — с деланным безразличием сказал Эразм, — пока ваша эта краля не убралась из кухни. Чуть не надорвался от этого… душевного усилия. Благодарности, между прочим, никакой.

— Спасибо тебе огромное, — искренне сказал Мартин, — мы ж не знали. А то мы б тебя на руках носили.

— Не знали, — горько сказал мертвый хомячок. — Вот так живешь… Ну, то есть, существуешь. Неважно. Существуешь, значит, сил своих не жалеешь, словом перемолвиться не с кем, заботишься о них, бережешь их, охраняешь, конца этому не видно, а в ответ…

— Стой, — сказал Мартин и даже вскочил с ковра — до того неожиданной оказалась вдруг пришедшая ему в голову мысль. — Стой. Заботишься. Бережешь. Охраняешь. Что-то не похоже, что ты особо рвешься к газовому вентилю, а?

— Может, если б я рвался, меня б и заметили, — мрачно пробурчал Эразм. — Я чуть не сдох тут — шестнадцать лет один. Если бы я гремел кандалами, вы бы обращали на меня внимание. Или, скажем, бил тарелки. Кактусы ел. Особенно теперь, когда ты меня видишь, я бы развернулся. Все бы меня замечали. Я мог бы прорваться к газовому вентилю в любую минуту.