Татьяна Алексеева - Выход где вход Страница 7

Ну, вот она и дома. Первым делом быстренько сбросить информацию Никите, чтобы разрешить себе хоть на час забыть о недвижимости:

— Марь Иванну на Овощном проезде вроде забирают! Появились сразу два покупателя. Обещали вечером перезвонить. Мне симпатичнее те, кто без риелтора. А у вторых риелторша нарочно квартиру обижает, недостатки выискивает, чтобы цену сбить. Марь Иванна это видит и настроена против них.

— Пусть выискивают. За это еще и приплатят! — сразу оживился Кит. — А не захотят — другим отдадим. Сейчас мы им нужны, а не они нам.

Но Вера бросила трубку, не дослышав. Она уже загремела кастрюльками, захлопала дверцей холодильника. И почти сразу — звонок в дверь. На всякий случай стоит глянуть в 'глазок': вдруг не Петька? Сын с громоздким рюкзаком и довольной физиономией ввалился в дом. Умотавшись в школе и еле передвигая ноги, на пороге он всегда расплывался в улыбке. Знал, что мама чуть ли не шаги его на лестнице слушает. Заранее чувствовал себя 'подарком'. 'А потом у них, мужиков, это на всю жизнь так и остаётся! — опасливо делилась с Мариной Вера. — Сплошь и рядом бывает, что мамы давным-давно нет. Но ощущение себя 'подарком', центром вселенной, у мальчиков никуда не девается. Только вот окружающим уже не объяснишь…'.

Двенадцатилетний Петька, выпроставшись из одежд, показался ей младше своего возраста. Светловолосый, вихрастый, по-воробьиному встрепанный. Глаза — густо-серые, чуть навыкате. Улыбка — шире лица. Тонкая шея, еще узкие плечики. 'Как у детдомовского', - сглотнула комок в горле Вера, затрепетав от его беззащитности. Не успела поставить на стол тарелку — звонок.

В риелторской работе её, как ничто, угнетало обилие телефонных звонков. Особенно в тот день, когда выходила реклама. Ни в туалет сходить, ни книжку почитать. Рано утром ей не давали доспать, а поздно вечером — прийти в себя после прожитого дня. Хотя на крупных фирмах никто так не надрывается. Там не дают домашний телефон и не показывают квартир в выходные. В этом Вера не раз убеждалась, когда надо было в воскресенье организовать просмотр для клиента. Одно утешение: помучившись, она научилась с ходу определять важность звонка по первым фразам. И при необходимости сокращать беседу до минимума.

Отбоярившись от звонившего, присела поболтать с Петькой. Тот с хлюпающим звуком стягивал макаронину с ложки. На Верины вопросы о школе отвечал не охотно, — совсем не так, как пару лет назад. Для неё это было тревожным сигналом, что Петька уходит с головой в подростковую жизнь, оставляя её в одиночестве. И теперь, когда она лишалась подруги, одиночество смотрелось уже окончательным приговором — из тех, что обжалованию не подлежат.

После обеда — попытка отдохнуть. Провалиться в мягкий мрак за закрытыми глазами. Распластаться на диване — как ящерка на прогретом камне. Тишину взрывают лишь гулкие бухающие звуки со стороны компьютера. На экранчике монитора зверозавр машет крыльями, а Петька ведет в атаку отряды буро-зеленой нечисти. Кажется, тролли объединились с орками и нападают на некромантеров, или наоборот. Главный некромантер шумно воскресает из могилы. Квартира оглашается ушедробительным: 'I live again'. Не выдержав, Вера накрывает голову подушкой. Теперь эти бумц-ц-ц-бад-з-з-ж-ж-ж-жзз слышатся чуть слабее.

Время капало неслышно, почти исчезло. Но опять его взбаламутило настырное верещание телефона. Петька фыркнул негодующе:

— Заткнись, звонишник!

Но на телефон ничто не действовало. Петька угрожающе покосился, надеясь, что тот сам собой замолчит. Тогда не придется отрывать руку от 'мышки', отвечающей за передвижения орков. А мама, как на зло, куда-то подевалась — не появляется. Не слыша её реакции, он еще громче завопил на всю квартиру:

— Ма-а-ам! Тебе тут по работе звонят.

— Петька, передай трубку, — глухо прозвучала Вера из сортира.

Просунув руку в щель между косяком и дверью, Вера снова вернулась на сиденье. Изображая заинтересованное внимание, произнесла:

— Слушаю Вас.

Из недр телефона — неуверенный дрожащий голос, высоковатый, с извиняющимися интонациями. Одинокий мужчина средних лет, интеллигент, математик. Мама умерла. Он остался один в их общей квартире. Хочет куда-нибудь переехать, чтобы уйти от воспоминаний. Одна из комнат — мамина. Он там ничего не трогал, все осталось как при ней. Из-за этого прямо в квартире возник мемориал, и как-то с этим тяжело. Путаясь в придаточных предложениях, сложноступенчато и многословно, математик дал понять, что нуждается в доплате, но хочет сохранить район. И желательно, чтобы новая квартира тоже была трехкомнатной.

Вера набрала воздуху в легкие, как перед выходом на беговую дорожку.

— Видите ли, в начале любого обмена каждый хочет получить сразу всё и как можно скорее. Выиграть и в площади, и в районе, и в деньгах, и в планировке, и в качестве дома, — успокоительно рокотала Вера, мысленно прикидывая, как бы спустить воду в унитазе, чтобы не было слышно в трубке.

— Давайте попробуем понять, что для Вас важнее, — вкрадчиво предложила она. — За счет чего возникнет доплата? Есть разные варианты. Можно пожертвовать престижем района и перебраться туда, где подешевле. Можно остаться в своем районе, но в доме похуже. Или сократить площадь квартиры.

В трубке повисло тяжелое молчание. Наконец до Веры донеслось страдальческое:

— Почему я должен что-то терять? Разве нельзя найти квартиру в моем же районе, но с доплатой? И почему я не могу остаться в трехкомнатной? Я всю жизнь в ней прожил.

Через дверь заорал Петька:

— Ма-а-ам! У тебя мобильник звонит!

— Ой, извините, — заторопилась Вера. — У меня — параллельный звонок на мобильный. Какой у Вас номер? Я Вам вечером перезвоню, и мы все обсудим.

Выбравшись из сортира, Вера ухватилась за мобильник. Резкий, квакающий, повелительный голос мгновенно заставил напрячься. Настолько, что связки в ответ одеревенели. А раздражение взметнулось внутри до боли в сердце. Хотелось кричать, но приходилось слушать.

— Я с утра сказала, на каких улицах готова смотреть варианты? Вы что-то уже подобрали, отзвонили? Или сегодняшний день опять пропадет?

— Дык… Э-э-э… С утра я… у меня днем… — запиналась Вера, понимая, что не может сослаться на показы других квартир. Эта дама хотела чувствовать себя единственной. Упоминания о 'других клиентах' приводили её в ярость.

Она была чьей-то начальницей, искала квартиру для взрослой дочери. Все переговоры вела тоном человека, исключающего задержки и промедления. Веру лихорадило от одного звука её голоса. Но Кит настаивал, что вариант вполне реальный. И тётеньке, рано или поздно, якобы удастся угодить.

Отдельным пунктом Веру возмущало, что дочери, для которой подыскивалась квартира, было не слышно — не видно. Все квартиры смотрела только мамаша-начальница. Она же и определяла, почему они им не подходят. За время работы Вера лишь два раза слышала по телефону тихий, невыразительный голос дочери. Та тут же передавала трубку мамочке, не отвечая ни на какие вопросы.

Время от времени Вера пыталась негодовать и жаловаться Киту.

— Мало нам Амалии с её дочкой, — пыхтела она в трубку, — так еще эта крыса — начальница! Для неё все люди вокруг — подчиненные!

— Ну, не совсем уж она крутая начальница. Всего лишь заместитель начальника отдела, где работает моя знакомая, — сдержанно реагировал Кит, игнорируя Верины протесты. — И та знакомая меня лично просила…

— Заместитель — много хуже самого начальника, — сникала Вера, видя, что сочувствия искать не у кого.

— Нам важны не её замашки, а результат, — гнул своё Кит.

— Она мне работать не дает! — отчаивалась достучаться Вера. — Так давит на психику, что все из рук валится.

Пообщавшись с без-пяти-минут-начальницей, Вера съёжилась в сдутый воздушный шарик, невзрачную тряпочку. Пора было заново отдыхать. Она поплелась к дивану. Свернулась в комочек, обхватив колени руками. Ткнулась в них головой и погрузилась в своё привычное состояние: 'Выхода нет'. Её странная и нелепая жизнь уже сложилась. Менять что-то — слишком поздно. За плечами — распавшаяся семья, отказ от любимого дела ради заработка, растерянные дружеские связи. Все её давние друзья разбрелись по своим миркам. Единственный человек, близость с которым наполняла её существование, теперь уезжал за границу. Навсегда.

Из соседней комнаты, где Петька одерживал победу за победой, донеслось экстатическое: 'I live again'. Веру как подбросило. Она с ожесточением метнулась на кухню. Начала там что-то переставлять, загремела в раковине недомытой посудой. И, недоделав, устало опустилась на табуретку. Истерики бесполезны. Их все равно никто не видит. Пора ехать дальше — работа.