Ирина Лобановская - Мужской стриптиз Страница 7

- Я хотел бы поговорить. По-крупному, - сказал Андрей. - Давно хотел, но надумал сегодня... Больной разговор...

Юрасов внимательно посмотрел Андрею в глаза: иногда тренер злоупотреблял своей привычкой и манерой испытывать собеседников взглядом. Своеобразный тест-проверка: Степан отлично знал, что в глаза не смотрят лишь негодяи и сумасшедшие.

Андрей взгляд выдержал, хотя начал возмущаться все больше и больше. "Нет, ребята, все не так, все не так, как надо..." Чересчур застращал и застрожал тренер всех в последнее время, не раздышаться никак! Сплошное бесправие и беззаконие! Может, пора восставать? Устроить бунт на корабле... И вождь сформировался готовенький: пофигист Тимофей Семушкин, которому нечего терять, кроме своих цепей. Но Андрею есть что терять. Поэтому он сейчас осторожно, исподволь пробует нащупать пути решения. И стоит в обороне. Всего-навсего...

- Видимо, не поговорить, а спросить, - поправил его Степан Николаевич. - Спрашивай, о чем хочешь, у тебя крайне редко возникает такое желание. Я даже иногда удивляюсь, глядя на тебя. Ты очень нелюбопытен.

- Я, наверное, копил вопросы на черный день. Складывал, - пояснил Андрей. - Теперь вот набралась куча... Хотя, в общем и целом, не так уж много... Скажите мне, Степан Николаевич, зачем я вам нужен?

Юрасов прекрасно понимал: данная тема рано или поздно обязательно возникнет, и ее придется обсуждать. Семьи у Степана не получилось, от почти прожитой жизни осталась самая малость: любимая старшая сестра Манечка, тоже одинокая, да танцы. На остальное у него просто не хватило времени: танцы навсегда заслонили окружающее и заполнили будни и праздники.

Когда-то Степан мечтал о сыне, шутил, что вот, дескать, родится и вырастет, и пойдут они с ним вместе по бабам. Сын так и не родился, к женщинам Степан относился трепетно и нежно, бравировал исключительно на словах и страшно боялся уходить из этого мира, не оставив себе замены. Боялся и не хотел. "Мне нужно уйти, улыбаясь..."

Он давно уверовал, что именно ему нельзя ничего не оставить после себя: Степан не имеет никакого морального права спокойно умереть, поскольку мир без Юрасова невозможен. С его уходом жизнь потеряет так много, что перестанет даже называться жизнью.

Но лучший и любимый ученик, белокожий, ловкий Тимоша, в смысле замены тренера не устраивал, не радовал моральными качествами, сомнительными духовными ценностями и проснувшимися на алой заре физиологическими наклонностями. Порочное дитя. Не успеешь оглянуться, уже обнимается с новой девкой. Да еще слава Богу, что с девкой! Вокруг влюбленных друг в друга юношей невпроворот. Степан этих страстей и вовсе не одобрял и не понимал. Хотя уж лучше кого-то по-своему любить, чем по стандарту ненавидеть.

Из молодых да ранних, Тимофей проворно высказался весь, до конца, слишком быстро разболтался, показал всем, на что способен - и остановился на финише. Он не годился на длинные дистанции. Каждый в жизни может быть только либо стайером, либо спринтером. Степан искал такого, который в состоянии спокойно, целенаправленно и размеренно, всегда бежать вперед, до конца. Именно тогда случайно появился Андрей... Пластичный и музыкальный, с абсолютным слухом.

Юрасов взял мальчика не просто для того, чтобы скрасить ежевечернее одиночество. Нужен был именно сирота.

Тренер, стараясь себя не выдать, с презрением и настоящей иронией относился к своим ученикам, в основном детишкам пресловутых новых русских, которым ничего не стоило, в оголтелой погоне за мировой славой потомства, выкладывать немалые долларовые суммы за занятия танцами. Степан хорошо помнил, как его отец, подполковник милиции, с трудом скопивший за всю свою жизнь на подержанную "Волгу", тотчас продал ее, увидев, что платить за танцы сына нечем. И потом понемногу "отщипывал" от этих денег, предназначенных исключительно для спортивно-танцевальных тренировок Степана.

Мать часто недобро, грубо упрекала тихого, бессловесного отца за неумение жить, прилично зарабатывать и нормально содержать семью.

- Бандитье ловить за такие деньги могут только дураки! - постоянно заявляла мать. - Это чтоб тебя же за копейки и пристрелили в темном переулке! Еще и детей перережут вдобавок!

Отец вздыхал и отмалчивался. Безответному подполковнику милиции почему-то очень хотелось видеть сына гениальным танцором, которому не найдется равных в мире. У каждого свои собственные мечты, иногда странные и порой кажущиеся родным нелепыми и дикими.

- Ты, сынок, не обращай на мамины крики внимания, - говорил Степану отец. - Она нервная, жизнь прожила непростую, почти нищую. Да еще моя работа без выходных и праздников...

Глядя на родителей, Степан в детстве поклялся самому себе, что либо сможет зарабатывать кучи денег для своей будущей семьи, либо никогда не женится. Ему удалось выполнить оба поставленных условия.

...Степан растил Андрюшу бережно, заботливо, как родное дитя. Это было его второе "я", его продуманный фон, его неизменная тень... Экран, на котором вновь оживет бессмертный Юрасов. Ученик должен безупречно повторить тренера, ярко отразить его блеск, его славу, его успех, но ни в коем случае не затмить. Мальчик обязан идти однажды проторенным, опробованным, испытанным Юрасовым путем - и никаких своих, неожиданных и непонятных дорог.

Поэтому, говоря всем вокруг о самобытности и своеобразии таланта Андрея, Степан попросту лицемерил: он отлично видел и сознавал, что ни о какой оригинальности вопрос не стоит. Юрасов создал и воспитал Андрея - и Андрюша станет продолжателем Степана на Земле, его конкретной, четкой копией. И ничего больше. Сказать все это Андрею? Да упаси Боже! Но ответ на заданный вопрос у Степана давно уже готов.

- Видишь ли, Андрюша, я - одинокий человек... Ни жены, ни детей... Всегда мечтал о сыне. А единственный недостаток, который проходит, - это молодость.

Банальный и вполне логичный ответ. Не придерешься. Отличная полуправда, всегда подходящая для объяснений и оправданий. А ему есть в чем оправдываться.

Степан хорошо помнил, как однажды смертельно испугался, увидев, что тринадцатилетний Андрюша влюбился - а он все делал достаточно серьезно и глубоко - в Аллочку Чеботареву. В знаменитую Аллочку, известную всему миру сначала своими танцами, а потом спортивной школой, с которой осмелился спорить один лишь Юрасов.

Андрей смотрел на Аллу чумным взором, маленький мальчик в мире больших людей, а она его абсолютно не различала среди сверстников-танцоров близорукими, ласковыми глазами. А ужаснулся Степан потому, что чересчур точно, почти буквально Андрей повторил на этот раз тренера и отца: получился безусловный ксерокс, на удивление чистый и правильный, на редкость идеальный. Когда-то давно Юрасов тоже белел в присутствии необыкновенной Аллы и выступил ныне в роли ваятеля-творца, дерзнувшего слепить свое "я", повторить свой образ, создать собственный характер. И перепугавшегося от того, что натворил. Нельзя объять необъятное...

Да, ему было по-настоящему страшно, когда он смотрел на Андрея и видел перед собой себя самого в юности. "За прошлое пла`чу..."

Что будет дальше, Юрасов думать не осмеливался, - будущее его пугало и тревожило точно так же, как Андрюшу.

- Я бы хотел знать еще кое-что, - продолжал с пристрастием допрашивать Андрей. - Вы взяли меня... Просто так... Учили, растили. Но там были деньги... Я помню сберегательную книжку... И квартиру, где мы с мамой жили... Плохую, конечно, всегда сырую, маленькую, на первом этаже. Но все-таки это моя квартира.

Степан снова внимательно посмотрел на Андрея и усмехнулся. Он почему-то долго не верил в реальность подобных вопросов. Ему казалось - Андрей на них неспособен. Но Манечка давно подсказала брату оформить все документы, чтобы Андрей в случае конфликта почувствовал себя обезоруженным. Сестра была опытнее и старше. Мудрая черепаха Тортила... Вовсе не склонная идеализировать Андрюшу и всех остальных.

- Квартира несколько лет назад отремонтирована и оформлена на твое имя, - сказал Степан. - Ты можешь переехать туда, как только захочешь. Мебель там тоже новая. А книжка вот...

И Степан вынул из "стенки" и положил перед несколько ошеломленным и смущенным Андреем сберкнижку на его имя.

- Из твоих денег я не взял ни копейки, - продолжил Степан. - Хотя, наверное, мог: на мебель, на евроремонт... Но до режима жесточайшей экономии мне пока довольно далеко. Ты начинаешь мелочиться, Андрей. Это дурно и совсем не радует.

Андрей помолчал, но пришел в себя достаточно быстро: чувство стыда и некоторого раскаяния легко испарилось. В конце концов, каждый должен уметь постоять за себя. Всего-навсего...

- Зачем вы выгнали Тимофея? - спросил Андрей. - Он, конечно, жуткий раздолбай, я понимаю, но такого танцора больше не найти! Нерационально и несправедливо!

- Его никто не выгонял! - спокойно ответил Степан. - Тимофей ушел сам. Он взрослый и может самостоятельно решать основные жизненные вопросы. Плохо, что вы с ним пока ищете на них однозначные ответы. Жизнь вообще скупа на них, на однозначные. И воспитывать его и тебя я пытался совершенно напрасно, поскольку хорошими людьми просто рождаются. Или - или. Хотя мне, надо признаться, не слишком нравится ваша дружба. Я ее не очень понимаю. У Тимофея дурные наклонности. И я не удивлюсь, если услышу о нем самое плохое.