Леонид Могилёв - Пес и его поводырь Страница 7

— Он ни в каких рязанских лесах не был. Он был в других странах. В России ему и пожить-то толком не довелось. Но, ближе к делу.

— В аэропорту производились проверка и поиск. Нашли одеяние «госпожи Шихр». И все… Господа предприниматели были вне себя. Но есть для вас небольшой подарок.

— Трусики госпожи Шихр?

— Никаких трусиков здешние дамы не носят. Так гораздо удобнее.

— Вам виднее.

— Мне этот разговор становится в тягость.

— Прошу меня извинить.

— Пока извиняю.

Саид, местный начальник безопасности, небольшого роста, как и все мужчины в Йемене, за сорок, толстый, пот течет по вискам, несмотря на кондиционер.

— Так в чем заключается подарок?

— Мы готовились снять сцену любви русского бизнесмена и госпожи Шихр. Так, на всякий случай.

— У вас что же, скрытая камера была?

— Конечно. И стояла она в номере госпожи, а начинала работать при открывании замка в потайной двери. Просто, как мир.

— И вы думаете, что Пес ее не обнаружил?

— Конечно, нет. Отличная техника. Даже для нынешнего времени. Кстати, чешская работа. Славянская.

— И что?

— Любви не получилось, а вот лицо Пса получилось. Вы, наверное, хотите увидеть, как изменилась его внешность после пластической операции?

— Что хотите за пленку? Или за диск? Что там у вас?

— За фотографии. Пленка в сейфе. А вот фото с нее можно получить.

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч долларов.

— У меня нет с собой таких денег.

— Я могу подождать.

— А на меньшую сумму вы не согласны?

— Нет.

— Хорошо. Мне нужно сделать звонок. Но только не из гостиницы и без вашего присутствия.

— Пожалуйста. Где ваш телефон?

— В «дипломате».

Через три часа вопрос был решен. Саид получил деньги, а пачка фотографий Пса, опрометчиво сбросившего чадру, оказалась в моем дипломате.

«Цесна» снова в полете. Несмотря на то, что все ближе преддверие ада, совершенно необходимо выпить. Фотография киллера того стоит. Тем более, этого. Загорелое лицо. Я припоминаю его фото из личного дела, переданного нам доброжелателями. Я долго и часто рассматривал ее и запомнил. Нос стал тоньше, опустились уголки рта. Возможно, контактные линзы с фильтрами изменили цвет глаз. Другая прическа. Уши скальпель не тронул. Может быть, мочки. Чуть-чуть.

Я выпиваю два джина с тоником и собираюсь заказать у черномазой девушки третий, но останавливаюсь. Еще рано праздновать победу.

В Адене мне приходится ждать моего рейса двенадцать часов. Я снимаю номер в гостинице возле аэропорта, номер дорогой, с настоящим кондиционером, принимаю душ, заказываю обед, легкий и обильный, ледяное пиво в кувшине.

Где-то сейчас Пес пьет водку или ничего не пьет. Он изменил привычкам после реанимации. Вернее, вернулся в свое привычное состояние. Сколько их прикопано по всему миру…

Я лечу в Берлин. Там передаю пакет другому человеку, и он отправляется с ним в Ригу. Никакой электронной почты, никаких модемов и факсов.

Из рук в руки. В мире, где на вас отовсюду глядит рыло компьютера, можно верить только человеку и передавать информацию из рук в руки.

«На ваш запрос по линии начальника шестого отдела второго бюро можно констатировать следующее. Фотография разыскиваемого объекта передана по инстанции для сверки по визовому отделу МИДа. Объект идентифицируется с господином Иванцовым, пересекшим российско-латвийскую границу 25 июля сего года по частному приглашению дилерской фирмы. Впоследствии выяснено, что приглашение подлинное, но фирмы такой фактически не существует. Границ республики в других направлениях объект не пересекал, настоящее местонахождение не известно, предположительно объект может находиться в Латвии…»

Когда они спустились вниз, Алексею потребовалось примерно семь минут, чтобы уйти от утомительного гостеприимства своего экскурсовода. Свернул направо, налево, через проходной зальчик, и все… Потом он присел за сосной, на взгорке, у палисадничка и, дождавшись, когда скроется недоумевающий Саша, отправился в свое индивидуальное путешествие без посторонних…

…Сережу Сиверского он узнал сразу. Тот с течением лет не изменился нисколько — худой, с крепкой черной шевелюрой, в неизменных джинсах и черных очках. Как будто тридцать лет назад он вышел на улицу Сергеева по своим неспешным (а он всегда опаздывал) делам и только вот сейчас вернулся. Под баннером популярной партии стоит и кнопочки на телефоне давит. Только что вышел из особняка и давит. А на магазине канцелярскими товарами торгуют, судя по вывеске, и еще за связь мобильную платят. Как же без этого? А если им очень хочется, в компьютерном клубе парятся. Но Серега-то! Даже очки черные, в прошлом предмет недовольства старших товарищей, совершенно те же. Идет он себе по улице, по городу, как не местный житель, а гость. То ли в командировке здесь, то ли в отпуске. С ним дамочка миловидная, одна из сотен его привязанностей. Привычкам своим он не изменит до гробовой доски. Старые, молодые, одноклассницы, практикантки — учителки, жены друзей родителей. Сережа — мужик завидный. Томно беседует со спутницей. Вот он взглянул на друга своего школьного, и некая тень по лицу его отдыхающему побежала. Побежала, побежала и слетела. Что-то знакомое в облике встречного мужика, в походке и осанке. Но лицо совершенно не то. Или чуть-чуть то. Еще раз оглянулся и все. Вот он идет, благополучный, добродушный, на набережную свернул, и уже не Серега, а пятнышко джинсовое, а рядом — девка, цветное пятнышко сарафана. С экскурсии вернулся и едет дальше.

Алексей снял туфли, носки, уложил все это в пакет, пошел босыми ногами по теплому асфальту, который идеально чист и риска наступить на бутылочное стекло или пивную пробку никакого. Так шел он долго, все же правую ногу наколол, но не расстроился, увидел колонку, ноги помыл, опять обулся. А вот и асфальт кончился. Затем бетон. Деревянные тротуары доживают местами. Потом будет и там асфальт. А то, что под ним, — культурный слой. Урн нигде нет. Чудно как-то. А поленницы есть. Баньки топят на главном проспекте. Да еще товарищ Ленин поглядывает неудовлетворенно. Не все в огне мировой революции спалилось. Вон сколько белобрысых вокруг. Север, однако…

Нанесло мелкий, случайный какой-то дождь. Еще можно было побежать вдогонку за школьным товарищем и, может быть, его отыскать. Судя по внешнему виду, живет где-нибудь в Череповце, а то и в Вологде. Может и в Питере. Так, заехал ненадолго. Здесь у них у всех оттяг. Родители и все такое. Как никак тысячи две жителей.

… Он снова оказался на полуночной голгофе. Теперь, с трудом исполнив свой долг мужчины, поев и даже выпив архангельского бальзама с сухим вином, а более ничего не оказалось, он уснул на миг, проснулся и снова впал в забытье. Женщине было лет сорок. Незнамо, как такое случается.

Обычная история. Муж — офицер, работал на аэродроме, перевели, она не хотела бросать городок этот, квартиру, колдовство провинции. Отсюда не уехать. Покой. Квартира большая, огородик. Были еще, причины, конечно… Чего ждет — сама не знает. Осторожно поспрашивал про знакомых…

… Время замерло на запястье. Придвинулась пасть окна и снова отпустила. Он протопал на кухню, заварил кофе, только уже сам не понимал, сон это или явь, а значит, дело было совсем нехорошо. Он вернулся в комнату и сел на край дивана. Анна Ивановна курила. Нет, это уже не сон. Это бессонница на мягких черных лапах затеяла свою зловещую клоунаду.

Это хранительница сбывшихся кошмаров повисла за окном комнаты, похожей на гроб, и зажгла свечу у изголовья задохнувшегося лета. К нему опять пришли убитые им когда-то люди. Все разом и одновременно. Было непонятно, как они смогли уместиться на этом промежутке между диваном и окном, ибо несть им было числа. И себя другого он увидел со стороны, молодого, полного сил, в лейтенантской полевой форменке с неясными эмблемами на петлицах. Еще в руки его не вложено мачете, еще далек пистолет с глушителем, и удавкой-то толком пользоваться не умеет. Но хочет научиться. Служить Родине нужно на любом месте. А это не самое плохое — острие служения и смысла. Но улыбка двойника слишком глумлива и слишком много в ней знания. И кусок шнура у него в руках откуда? Он галстук из него мастерит. Траурный ошейник. И оглядывает комнату в поисках крюка.

Он забылся, а может быть, очнулся в холодном коридоре, но холод этот был лжив, и уже пламя из-под земли, в назначении которого можно было не сомневаться, нашло его, и прокаженные уроды иных времен и народов заблокировали выход из коридора. Нет выхода. Вот они уже близко. У них в призрачных руках нет мачете и удавок, нет пистолетов Стечкина и винтовок М-16. В руках у них оружие, которое называется возмездием…